Речка Сить задала двум маленьким людям первый экзамен. Колька и Женька выдержали экзамен. А взрослый и занятый человек, работник райкома партии, нашел время, написал в редакцию. Вот и все.

…Я вместе с ребятами походил по окрепшему льду. Прокатился с бугра на крошечных лыжах. По дороге домой мы колотили мерзлые варежки друг о дружку.

— Ну, друзья, что вам прислать из Москвы?

— Мне книжку с картинками, — сразу сказал Женька.

Застенчивый Колька молчал. И только у самого дома сказал:

— А мне — письмо. С большими, красивыми марками. Мне еще никто не присылал писем…

Только вы адрес запишите. Без адреса не дойдет…

Я записал: «Ярославская область, Брейтовский район, деревня Славники, Коле Чучелову и Жене Козлову».

_{Фото автора. 1 января 1962 г.}

Частица нашего сердца

Возмутительный случай…

Почта принесла в редакцию конверт с комсомольским билетом. В конверте — записка работников ресторана «Берлин»: «Обратите внимание. За четыре рубля оставлен комсомольский билет…»

Красная книжка. Ленин на обложке. Четыре ордена. Название войсковой части, вручавшей билет. Номер билета. Имя владельца — Станислав Семенов. С фотографии, залитой не то клеем, не то вином, глядят неглупые молодые глаза. В петлицах шинели летные птички.

Сейчас Семенов не носит шинели. На нем модные брюки, черный пиджак. Он носит сугубо гражданский чуб «под артиста». Он учится в институте, готовится стать работником кооперации.

В тот вечер Семенов кутил. Держался независимо, небрежно манил пальцем официанта…

Коньяк и длинный перечень блюд притупили у человека представление о карманном бюджете. В конечном разговоре с официантом будущий кооператор обнаружил в бюджете четырехрублевую брешь. Не подумав секунды, Семенов решил залатать эту брешь.

— Четыре целковых, подумаешь. Вот залог, берите… А я пошел спать…

Так появился в редакции комсомольский билет, выданный войсковой частью 10 ноября 1959 года.

Возмутительный случай!

* * *

Что же сказать парню в шинели, который глядит на меня с фотографии, парню, который носит сегодня модный костюм, который готовится стать трудовым человеком. В первую очередь надо сказать: билет № 25682589 мог попасть в руки врагов. Ты, Станислав, был солдатом и хорошо понимаешь, как дорого стоит потеря бдительности. Ты потерял бдительность. Но этого мало. Ты продал себя за четыре целковых.

В редакцию не первый раз приходят конверты с комсомольскими документами. Вот один из конвертов. Его прислали с фронта в сорок втором. Тебе, Станислав, три года было в ту пору. Только по книжкам и фильмам ты знаешь, как трудно было в сорок втором. Послушай письмо:

«…Когда мы с боем взяли хутор Вольдонской, нас вышли встречать колхозники. После объятий и слез колхозница Вера Козаченко спросила, кто у нас старший. Из ее рук я получил комсомольский билет…

Фашисты расстреляли его на глазах у колхозников. На хуторе слышали залпы орудий, видели, как суетятся, готовятся к бегству гитлеровцы. На окраине затрещали первые выстрелы. И тут хуторяне увидели: по улице тащат окровавленного, ослабшего от ран человека в русской шинели.

— Было это рано утром, — рассказывает Вера. — Человека втолкнули к нам в хату. Совсем молодой парень. Лицо и одежда в крови. Он лежал на полу и не мог шевельнуться. Ему совали в лицо кулаки, спрашивали, какой частью послан в разведку. Он молчал. Его топтали ногами, тыкали автоматами в спину. Даже не простонал.

А когда перепуганные стрельбой изверги выскочили из хаты, боец приподнял голову и глазами попросил подойти. Я спрыгнула с печки. Из левого кармана гимнастерки боец достал билет: «…Это самое дорогое. Придут наши — отдай…»

Его расстреляли за неделю до нашего боя.

Мы побывали у свежего холмика на краю хутора. Сняли шапки…

Обязательно напечатайте историю Николая Мизина. Родился он в селе Коровенка Горьковской области. Жил немного, но, видно, хорошо жил и умер, как умирают настоящие комсомольцы. Напечатайте непременно, пусть наши младшие братья, пусть наши дети и внуки знают, какими мы были в сорок втором, пусть знают, что мы очень хотели жить, но умели и умирать…

Билет Николая Мизина посылаю вместе с письмом.

Капитан К. Владимирский, 311 полевая почта, часть 974».

Такое письмо получила «Комсомольская правда» девятнадцать годов назад. Лежат сейчас на столе два билета. Твой, Станислав, билет и билет № 1120568 Мизина Николая. Очень похожие книжки. Только цвет разный, да орденов на твоем билете на два побольше, да фотографии нет на билете Николая Мизина. Наверное, он умер в такой же шинели, какую и ты носил два года назад. Смог бы ты сейчас, Станислав, поглядеть в глаза Мизину Николаю, в глаза капитану Владимирскому? Они называли тебя младшим братом в тяжелом сорок втором году…

* * *

Залитые кровью, пробитые осколками и пулями, «самодельные», рожденные в подполье, в партизанских отрядах комсомольские билеты.

Почему, говоря о билете, о простой книжке, отпечатанной в типографии, мы ворошим историю, вспоминаем судьбы людей, вспоминаем отступников и героев? Почему строго судим мы Станислава? Потому что билет комсомольский — это символ наших убеждений, нашей коммунистической веры, символ чистоты нашей, готовности бороться, побеждать и, если надо, умирать за победу.

Судьба многих и многих комсомольских билетов стоит рядом с человеческим подвигом.

Вспомните «кустарным» способом отпечатанные билеты Молодой гвардии. Под боком у фашистов парни и девушки как святыню принимали листки с надписью: «Комсомольский билет». Одной этой бумажки было достаточно, чтобы пойти на виселицу. Но люди хранили билеты у сердца, потому что за этим знаком нашего союза, союза молодых коммунистов, стояла борьба, стояли глубокие, непоколебимые убеждения в правоте своего дела.

Вспомним недавний подвиг. Всему свету известна четверка с плавучей баржи: Зиганшин, Поплавский, Федотов, Крючковский. Сорок девять дней без пищи, без людей. Вода, небо и неизвестность. Парни уже не могут подняться на ноги. Съедены сапоги, гармошка. Но не потеряна воля к жизни. Трое из них — комсомольцы.

Как же в драматические недели, когда, по заключению буржуазных психологов, человек потерять должен все человеческое, как же они, эти четверо, относились к своим комсомольским билетам?

По возвращении на Родину четверка побывала в редакции «Комсомольской правды». Был дружеский разговор с вопросами и ответами.

Вот точная запись в блокноте этого разговора.

Вопрос: А билеты комсомольские сохранились?

Зиганшин и Крючковсвкий (вместе): Конечно.

Вопрос: Как же вы их хранили?

Крючковский: Хранили вот здесь, у сердца (показывает).

Вопрос: Баржу все время заливало, могли раскиснуть…

Крючковский: Приняли меры (прикладывает ладонь к сердцу). Тут никогда не раскиснут…

Есть в нашей жизни святыни: Знамя полка, слово Мать, имя Ленин, Спасская башня и хоровод березок, как символ Родины… Билеты партийный и комсомольский стоят в этом ряду дорогих нам понятий. Что мы скажем о солдате, бросившем знамя? Будем ли уважать человека, два года не писавшего писем старухе-матери?..

Комсомольский билет. Его называют частицею сердца. 14 апреля этого года из района приземления космического корабля мне посчастливилось лететь в одном самолете с Юрием Гагариным. Шел разговор.

— Какие из дорогих вам предметов вы брали в космос?

— Партийный билет и часы, вот эти… И то и другое было мне очень нужно.

Надо ли что-нибудь добавлять к этим словам космонавта? Будут и еще старты. Взойдет на корабль комсомолец. Что он возьмет в космос «по программе своего сердца»? Возможно, ветку сирени, наверное, фотографии матери и невесты и, конечно, комсомольский билет с образом Ленина…

* * *

Стыдно за комсомольца Семенова. Очень большая вина у человека. Однако с легким ли сердцем бросим камень в виновного? Поднесите руку к груди, как это делал Крючковский. У всех ли на месте книжка, которую привычно зовем частицею сердца? И все ли мы хорошо понимаем высокий смысл этих слов? Не притупилось ли высокое чувство у тех, кому давно уже жали руку, вручая комсомольский билет? А сегодня, вручая билет, даем ли почувствовать девушке или парню важность минуты? Или торопливо за кучей дел суем в руку красную книжку, говорим: «Поздравляю», и дело с концом?