Его сопровождают Пейдж, Каюс и Эванс, пытающиеся успокоить ревнивца, но Форд точно знает, что Фальстаф здесь (не зря же он выдавал себя за мифического Брука), и не желает утихомириться. Он пытается вывести свою жену на чистую воду, однако по рассеянности позволяет слугам унести корзину с грязным бельем.

Естественно, найти Фальстафа Форду не удается. В результате он приходит к мысли, что Фальстаф просто похвастался, будто миссис Форд назначила ему свидание. Ревнивцу не остается ничего иного, как просить прощения.

Интрига развивается полным ходом. Анна Пейдж по-прежнему притягивает к себе, как магнит, Слендера, Каюса и Фентона. Пейджу нравится первый, миссис Пейдж — второй, а самой Анне — третий.

Что же касается Фальстафа, то он сидит в трактире и оплакивает свое невезение. Его любовному свиданию помешали, самого его похоронили под кучей вонючего белья и чуть не утопили в сточной канаве. Но тут приходит миссис Куикли и уговаривает Фальстафа попытаться еще раз. (Виндзорские дамы тут ни при чем; они слышали, как Форд говорил, что узнал о первом свидании от самого старого хвастуна.)

Затем входит Форд в обличье мистера Брука и с тревогой спрашивает, почему Фальстаф не был у миссис Форд. Если бы Фальстаф сказал, что миссис Форд ему отказала, это пролило бы бальзам на раны ревнивого мужа. Однако ничего подобного Фальстаф не говорит. Да, он был там:

В оригинале использовано слово «cornuto», образованное от латинского прилагательного «рогатый»; это еще один из множества синонимов слова «рогоносец», имевших хождение в Елизаветинскую эпоху.

Фальстаф объясняет, что его вынесли в корзине с грязным бельем и что на следующий день ему назначено новое свидание. Несчастный Форд вспоминает, что он действительно видел, как выносили злополучную корзину, и впадает в отчаяние.

Затем следует интерлюдия, в которой Эванс с его валлийским акцентом дает урок латыни юному Уильяму Пейджу (младшему брату Анны). При этом присутствует миссис Куикли. Акцент Эванса и наивность миссис Куикли вызывают ряд непристойных ассоциаций, смысл которых для нас во многом утрачен из-за постоянного обновления словаря непристойностей.

Однако эта интерлюдия создает впечатление, что прошло много времени, и подготавливает публику ко второму свиданию, которое проходит точно так же, как и первое. Форд снова вбегает в дом и принимается искать Фальстафа. Фокус с грязным бельем уже не пройдет, но миссис Форд приходит в голову нарядить Фальстафа женщиной. Она говорит:

Видимо, речь идет об известной во времена Шекспира толстухе, владелице трактира в Бренфорде (впоследствии Брентвуде) — городе на Темзе, находившемся на полпути между Виндзором и Лондоном. (Ныне Лондон разросся до такой степени, что полностью поглотил Брентвуд.) Эта женщина славилась своими размерами; публика хорошо знала, кого имеет в виду Шекспир, и смеялась над толщиной Фальстафа.

Форд обыскивает дом, а друзья пытаются успокоить его так же, как в прошлый раз. Миссис Форд снова приказывает слугам вынести корзину; Форд роется в ней и злорадно говорит:

Здесь Шекспир цитирует самого себя. В первой части «Генриха IV» нетерпеливый Хотспер в диалоге с Глендауром использует пословицу. Когда Глендаур предлагает Хотсперу научить его управлять чертом, Хотспер в ответ предлагает Глендауру научить его срамить дьявола: «Любите правду. Это черту смерть».

Возможно, заставляя Форда заявить, что он посрамит дьявола, достав Фальстафа из-под кучи грязного белья, и установив правду, Шекспир сознательно хотел напомнить публике эпизод из первой части «Генриха IV», чтобы связать эту пьесу с более ранней.

Однако горькая реплика Форда пропала втуне. Он выкинул из корзины все белье, но Фальстафа не нашел и в результате посрамил не дьявола, а самого себя.

В этот момент из дверей выходит Фальстаф, переодетый женщиной. Форд ненавидит эту толстую старуху, считая ее ведьмой. Ему нужно сорвать на ком-то досаду. Он хватает палку, нещадно лупит Фальстафа, выгоняет его из дома, затем обыскивает все комнаты и, конечно, никого не находит.

Эванс и Кайюс еще не расквитались с хозяином «Подвязки» за его дурацкий розыгрыш. Теперь происходит нечто, отдаленно напоминающее месть Эванса-Каюса, но эта сцена написана в спешке и плохо согласуется с сюжетом пьесы.

Ни с того ни с сего хозяин говорит Бардольфу:

В предыдущем тексте о предстоящем визите немецкого герцога нет ни слова; по окончании пьесы и публика, и читатели также остаются в недоумении, что это за герцог. Обычно в примечаниях указывают, что речь идет о герцоге Фридрихе I Вюртембергском (Вюртемберг — герцогство в юго-западной Германии, находящееся в междуречье Рейна и Дуная).

Фридрих I был герцогом как раз во время написания «Виндзорских насмешниц» (он умер в 1610 г.). Он был очень настойчивым малым и сумел освободить Вюртемберг из-под власти Австрии, убедив австрийского императора принять крупную сумму в обмен на независимость герцогства.

Фридриху очень хотелось вступить в орден Подвязки, куда входили только сливки общества. Он замучил просьбами Елизавету, и в конце концов та дала разрешение на его избрание; это случилось в 1597 г. Однако, несмотря на отчаянные усилия Фридриха, в орден он был принят только после смерти Елизаветы.

Если премьера «Виндзорских насмешниц» действительно состоялась по случаю чествования новых членов ордена в 1597 г. (на котором Фридрих не присутствовал), то весь этот эпизод, возможно, был написан ради того, чтобы посмеяться над несносным немцем, который был, Во-первых, иностранцем, а Во-вторых, всем до смерти надоел. Лично я не удивился бы, если бы узнал, что неполнота и незаконченность этой сюжетной линии объясняется тем, что после премьеры пьеса подверглась цензуре, чтобы избежать возникновения небольшого международного скандала.

Хозяина «Подвязки» требования немцев ничуть не беспокоят. Эти типы забронировали все номера в его гостинице, и он собирается содрать с них побольше.

Тем временем миссис Форд и миссис Пейдж все рассказали своим мужьям, и Форд искренне клянется исправиться. Отныне он всегда будет доверять жене. Но может быть, напоследок сыграть еще одну шутку с Фальстафом?

Миссис Пейдж говорит:

Это типичная средневековая легенда о духе, который причиняет людям всякие мелкие пакости — например, портит деревья, вредит скоту и так далее; примером такого духа является Пэк из «Сна в летнюю ночь». Об этих лесных духах разные народы сложили множество сказок. Правда, вполне возможно, что эти сказки являются отголосками древних языческих мифов, нещадно искоренявшихся христианством, и этот Герн — древний бог охоты, который из-за недостатка почитателей стал мрачным и завистливым.