В отличие от Пейджа Форд патологически ревнив, и известие о планах Фальстафа приводит его в ярость. Он решает провести собственное расследование и обратиться прямо к Фальстафу, представившись ему как «мистер Брук».

Фальстаф ждет в гостинице «Подвязка», чем закончится его интрига. Пистоль, только что предавший своего хозяина, нахально просит у него денег. Фальстаф отказывает, и тут Пистоль произносит самую знаменитую реплику в этой пьесе:

Профессия солдата-наемника существовала практически всегда и была выгодной. Если дела шли успешно, наемник получал не только плату, но и свою долю трофеев, взятых в разграбленных городах. Если же удача отворачивалась от наемника, он грабил лично для себя. Конечно, его могли убить, но таковы были издержки профессии.

Выражение «пусть устрицей мне будет этот мир» стало девизом тех, кто смело вступает в жизнь, не имея ничего, кроме природного дарования, и завоевывает себе состояние.

Приходит вездесущая сводня миссис Куикли и приносит Фальстафу послания от замужних женщин. Она заливается соловьем до тех пор, пока нетерпеливый Фальстаф не обрывает ее:

Конечно, Меркурий — это посланник богов, а «Меркурий в юбке» означает посланника-женщину.

Выслушав это понукание, миссис Куикли сообщает, что миссис Форд назначила Фальстафу свидание между десятью и одиннадцатью утра, когда мистер Форд уйдет из дома. В письме миссис Пейдж содержится обещание назначить свидание при первой возможности. Фальстаф доволен.

Входит Форд, переодетый мистером Бруком, Фальстаф с ним незнаком. Пытаясь выяснить, действительно ли Фальстаф завоевал благосклонность миссис Форд, он говорит, будто влюблен в эту женщину, но не может добиться взаимности. Затем он просит Фальстафа обольстить ее и сообщить об этом Бруку, а тот, используя свое знание, заставит женщину уступить его желаниям.

Фальстаф тут же клюет на эту неправдоподобную историю и заверяет Брука, что у него уже назначено свидание с этой женщиной, и бессовестно лжет, заранее называя Форда рогоносцем.

Фальстаф уходит, а оставшийся в одиночестве Форд, вне себя от гнева, говорит:

Эпикур — древнегреческий философ, основавший в Афинах школу в 306 г. до н. э. Он проповедовал здоровую и практичную материалистическую философию, свободную от предрассудков и считавшую удовольствие главной целью человеческого существования; однако максимального наслаждения можно достичь только умеренным потреблением того, что доставляет тебе удовольствие.

Более поздние последователи Эпикура часто забывали о требовании соблюдать умеренность, в результате чего эпикурейство выродилось в обычный гедонизм, то есть ничем не ограниченное стремление к наслаждению. Вследствие этого слово «эпикуреец» приобрело уничижительный оттенок; так по ошибке стали называть всякого, кто стремится к чисто физическим наслаждениям — роскоши, обжорству, пьянству и разврату. Ясно, что Форд называет Фальстафа эпикурейцем в самом оскорбительном смысле этого слова.

Бедный Форд выходит из себя, вспоминая эпитеты, которыми его награждал Фальстаф. Он чувствует, что заслужил их, и не в силах этого вынести. Имена дьяволов не так отвратительны, как клички, которыми его награждали. Изнывая от боли, он восклицает:

Имена дьяволов Амаймона и Барбазона встречаются среди многочисленных изобретений средневековых и современных демонологов (см. в гл. 1: «…Флибертиджиббет»). Так, в 1584 г., всего лет за двенадцать с небольшим до написания «Виндзорских насмешниц», появился трактат под названием «Раскрытие колдовства» Реджинальда Скотта. Там описан один из главных дьяволов по имени Марбас, иначе Барбас. Возможно, именно этот трактат подсказал Шекспиру имя Барбазон. Что же касается Амаймона, то он, согласно представлениям средневековой демонологии, правил восточной частью ада.

Все эти старые имена дьяволов ныне забыты (и поделом); остались только те, которые упомянуты в Библии, в том числе Люцифер. Это имя присутствует в Книге пророка Исаии, где пророк радуется падению Вавилона и говорит: «Как упал ты с неба, о Люцифер, сын утра!» (Ис., 14: 12)[139].

Древнееврейское слово, переведенное в Библии как Люцифер, — это «hetel». Буквально оно означает «сияющий, сверкающий, блестящий»; считают, что это был эпитет планеты Венера. Планета Венера появляется на небе в одном конце своей орбиты как утренняя звезда, а в другом конце — как вечерняя. Греки называли ее утренний аспект phosphoros (несущий свет), потому что он символизировал приближение рассвета. В переводе на латынь это стало звучать как lucifer. Так слово «hetel» превратилось в «Люцифер».

Возможно, использование этого имени в строке из книги пророка Исаии звучало как ирония над гордостью вавилонского царя, среди титулов которого, придуманных льстивыми придворными, был и титул Утренняя Звезда (это очень напоминает Людовика XIV Французского, которому нравилось, когда его называли «король-солнце»).

Однако со временем этот стих приобрел более эзотерический смысл. К времени написания Нового Завета иудаисты сочинили пространную легенду о группе ангелов, восставших против Господа во время сотворения человека и в результате низвергнутых в ад. Стих из Книги пророка Исаии был истолкован как указание на это, после чего для христиан слово «Люцифер» стало одним из имен предводителя падших ангелов.

Таким образом, прекрасная утренняя звезда, настоящий Люцифер, действительно упала с неба.

Но для Форда все эти дьявольские имена — ничто по сравнению с кличкой «рогоносец» или, еще того хуже, «рогач».

Использованное Шекспиром слово «wittol» является искаженным witwall (дятел); оно почему-то ассоциировалось со словом «кукушка» (cuckoo), от которого произошло слово «cuckold» (рогоносец). Первый слог, «wit», — это старое английское слово «знать»; видимо, этим и объясняется поверье, что рогач — это рогоносец, знающий о своем несчастье.

Действительно, Форд теперь не только рогоносец, но и рогач; он узнал о своем положении благодаря острому приступу ревности, предпочтя твердое знание неуверенности.

Но что стало с вызовом на дуэль, который доктор Каюс послал сэру Хью? Видимо, подготовить поединок попросили хозяина «Подвязки», а тот ради потехи назвал дуэлянтам разные места встречи. Каждый тщетно ждет противника и приходит к выводу, что тот не явился из трусости.

Каюс ждет, изнывая от нетерпения и гнева и бормоча угрозы в адрес отсутствующего Эванса. Тут появляется хозяин «Подвязки» и выражает притворную уверенность, что дуэль уже закончилась. Он говорит:

Хозяин «Подвязки» — болтун, который повторяет одно и то же под разным соусом; таково его понимание юмора. Он называет Каюса эфиопом, потому что тот смуглый (англичане эпохи королевы Елизаветы такими представляли французов). А Франциск (или Франсиско) — юмористически искаженное англичанами французское слово «fran3ais».