- Прости, - мне стало неловко, - я не хотела быть резкой.
- Перемены настроения в твоем состоянии дело обычное, - Ольга попыталась сгладить ситуацию, - да и вправду, что изменилось бы, если бы я не приехала? Ты права, мир бы не перевернулся. Разве что я волновалась бы, как ты там.
Я молча смотрела, как она выкладывает из пакета яблоки и контейнер с клубникой. И вдруг, к своему стыду, ощутила, как во мне поднимается раздражение. Непрошенное, колючее, как тысячи иголок, разом впившиеся в сердце. Казалось, Ольга специально повернула все так, чтобы я чувствовала себя виноватой. Она была такой все понимающей, такой хорошей, в то время как я, только и делала, что высказывала недовольство. Но что мне оставалось, если от ее заботы у меня опускались руки, и я становилась еще более беспомощной, чем раньше? Это нужно было прекратить. Сейчас. Немедленно. Я зажмурилась.
- Женя?
Я почувствовала, как моей щеки коснулись прохладные пальцы.
- Тебе плохо?
Да! Да! Мне плохо!
- Снова приступ? – она попыталась усадить меня, но я сбросила ее руки и отошла к стене.
- Нет никакого приступа, Оль, - мой голос звенел от напряжения. – И не надо бросаться мне на помощь всякий раз, как тебе вздумается. Есть то, с чем я могу прекрасно справиться сама!
- Хорошо. Ты хочешь остаться одна? Я тогда позову врача, чтобы он…
- Удостоверился, что со мной все в порядке. Со мной и так все в порядке, Оль! Приступов не было уже больше недели.
- Но это еще не говорит о том, что они не повторятся, - она осеклась, - прости… прости, Жень.
- За что? За то, что напоминаешь, что я не смогу обойтись без тебя? Что я опасна для себя самой?
- Женя, - в ее голосе звучала растерянность, - я не хотела сказать ничего такого. И я рада, что тебе стало лучше. Константин Львович сказал, что через несколько дней тебе отменят лекарства, а значит, ты идешь на поправку и сможешь теперь сама….
- Я вообще могу все делать САМА, Оль. И я устала от того, что мне приходится отвоевывать у тебя право самой жить свою жизнь. Я благодарна тебе за помощь и, наверное, без тебя я не справилась бы со всем этим. С этими… приступами, - по телу пробежала дрожь, - когда я теряю ощущение реальности и кажется, что в следующую секунду я умру, и никто не сможет помочь мне. Никто не сможет спасти, - голос опустился до шепота. Я сглотнула подступивший к горлу комок. – Но я хочу сама выбирать, что будет для меня лучше. Я задыхаюсь рядом с тобой. Мне тяжело, пойми. И я не хочу возвращаться к тебе после того, как меня выпишут из больницы…
- Но…
- Мне некуда пойти. Да, я помню. Но я могу снять на время квартиру. На моем счете есть деньги, пусть немного, но их хватит на первое время. И не нужно приезжать ко мне каждый день, не нужно звонить…
Ольга побледнела.
- Хорошо, - слова давались ей с трудом, - я сделаю так, как ты просишь. Но я не понимаю, Жень… Не понимаю, что произошло?
- Наверное, я просто набралась смелости, сказать тебе это. Спасибо тебе за все, Оль, - я положила ей руки на плечи, - спасибо за то, что была рядом. За то, что сидела со мной ночами, когда я не могла уснуть, что терпела мои срывы, что поддерживала меня так, как не смог бы никто другой. Я не говорю, что исчезну из твоей жизни, да ты мне, наверное, и не позволишь. Но пока мне нужно время. Я не знаю, сколько. Месяц, два, три. Я позвоню тебе сама, Оль. Как только пойму, что справилась, что смогла сделать это сама…
Ольга шмыгнула носом. Совсем по-детски, беззащитно и так похоже на ту Ольгу, которую я знала много лет назад. Передо мной стояла, понурив плечи девочка-подросток, которая взяла на себя непосильную задачу, спасти другого. Вот только меня не нужно было больше спасать. По крайней мере, так мне казалось в ту минуту.
- Я все равно буду звонить. Раз в неделю, не чаще. И если ты не возьмешь трубку, я брошу все и приеду. И мне все равно, что ты тут наговорила, - она сжала меня в объятиях, - я люблю тебя, Жень. И никогда не оставлю и буду помогать, даже если ты…если ты не захочешь, - она отстранилась и подняла на меня глаза, полные слез, - ты поняла? – она стукнула меня кулачком в грудь, - поняла?
Я кивнула, ощутив, себя, наконец, свободной. Это было удивительное, смешанное с горечью чувство. Я отдавала себе отчет, как будет мне тяжело, и что, наверное, не раз я пожалею о собственном выборе, но по-другому я уже не хотела и не могла.
Ольга ушла, оставив меня одну, как я и просила. Но в звенящей тишине палаты мне еще долго слышался ее голос. И слова, которые она сказала мне на прощание: « Я всегда буду рядом, даже если и буду далеко. И приду к тебе на помощь, что бы ни случилось. Главное, помни об этом».
За день до выписки я попросила Ольгу снять мои деньги со счета и привезти мне. Разговор вышел скомканным и неловким. Перекраивать жизнь по новой оказалось не так уж и просто. Ольга предлагала помочь с квартирой, я решительно отказывалась, и, в конце концов, мы сошлись на том, что к моему приезду она соберет мои вещи и больше никакого участия в решении моих проблем принимать не будет. Настроив планов, которые, как известно, бывают весьма далеки от реальности, я с нетерпением ждала, когда смогу с головой окунуться в новую жизнь. Я пребывала в возбужденно-приподнятом настроении, больше похожем на эйфорию. Но она закончилась так же быстро, как и началась.
Трудности, с которыми мне предстояло столкнуться, развеяли торжественность момента, опустив меня с небес на землю. Риэлтор, занимавшийся подбором квартиры, провез меня по нескольким весьма злачным местам, которые по его представлению, соответствовали моим пожеланиям. Хотите недорого – пожалуйста. Комната на подселении, где у вас в соседях будет подслеповатый старичок-алкоголик, от которого разит так, что хочется сбежать оттуда, не задумываясь. Квартирка по своим габаритам больше напоминавшая кладовку, в которую умудрились воткнуть видавший виды спальный гарнитур. Или комната в общежитии, в которой не было ничего кроме матраса на полу и стола с табуретками. Риэлтор только разводил руками, печально вздыхал и предлагал подумать о том, чтобы повысить предполагаемую арендную плату.
- Ну что вы хотите найти за восемь тысяч? Развалюху какую-нибудь, пожалуй, или вот – он тыкал пальцем в спину удалявшегося в свою комнату старика, - соседа, с которым вам и житья-то не будет. Ну, ведь вы интеллигентная женщина, да и еще и на сносях. Вам покой нужен и условия опять же. А рынок нынче такой, что за даром никто вам ничего сдавать не будет.
Я лишь упрямо мотала головой, отказываясь от подобных перспектив, и прозрачно намекала ему, что проплатила его услуги с лихвой, в стоимость все той же комнаты, которую искала. После четвертого, или пятого варианта риэлтор, наконец, предложил мне квартиру за городом.
- Не бог весть какая, но чистенькая. И как это я о ней забыл?
В этот момент мне захотелось съездить по его физиономии чем-нибудь тяжелым. Я была измотана так, что перед глазами плясали разноцветные круги.
Колывань была городом-спутником и располагалась в ста километрах от Новосибирска. Добираться оттуда до работы без машины было нереально, но мне, впрочем, было уже все равно. С утра я позвонила в «Мастер» и, как выяснилось, за это время произошли изменения, которые напрямую затронули меня. Официально уволить, или сократить меня не могли, но вот перевести на совместительство, как оказалось, было возможным. Моя зарплата соответственно уменьшилось вдвое, а если учитывать, что большая ее часть представляла собой проценты от выполненных заказов, то на весь мой больничный за это время я могла разве что пару раз оплатить аренду за квартиру. И на работе меня, собственно, уже никто не ждал. Директор лично уведомил меня, что мое место уже занял новый сотрудник, и в моих услугах они, в общем-то, и не нуждаются. Я попыталась заикнуться о работе на дому, на что получила вежливый, но категоричный отказ. Так что в ближайшее время мне требовалось найти другой источник дохода. Голова распухла от количества проблем, которые разом свалились на меня, но я все еще продолжала сдержаться.