– Не скажете добровольно, придется прибегнуть к иным средствам. Например, к гипнозу.

При этих словах нахальную улыбку будто стерло с физиономии Гансона. Он заерзал в кресле.

– Да что вы понимаете в гипнозе? – проговорил он, пытаясь придать словам издевательский оттенок.

– Достаточно.

– Тогда вам должно быть известно, что загипнотизированный никогда не откроет вам того, чего открывать не хочет.

– Разумеется. Если не ослабить его волю наркотиками.

– Наркотиками?

– Наркотиками.

Вид у моряка сделался совсем затравленный. Кто бы мог подумать, что Холмс с такой точностью отыщет его ахиллесову пяту – гипноз. Видимо, будучи приближенным баронессы, он знал о силе гипнотического воздействия. Тут до меня вдруг дошло: расширенные зрачки и монотонная речь, а также совершенно безразличное отношение к револьверу Холмса, возможно, свидетельствуют о том, что он уже находится под гипнотическим воздействием и в голову ему вложен приказ не сотрудничать с врагом. Я сразу же понял, что догадка моя верна. Гансон, собственно, был марионеткой в руках баронессы, она управляла им на расстоянии, точно автоматом.

– Не думаете же вы, что я поддамся на ваш шантаж? – рявкнул моряк с неожиданной, но явно напускной бравадой, я же заметил, что из-под его бакенбард по щекам побежали струйки пота. Ему было страшно.

Холмс равнодушно пожал плечами и передал револьвер мне.

– Присмотрите за нашим гостем, Уотсон, а я сделаю необходимые приготовления к «шантажу».

Он шагнул к столику с химикалиями, сбросил сюртук и склонился над батареей пузырьков, каждый из которых был снабжен ярлычком с надписью, сделанной его собственным четким почерком. На лице его читалась крайняя сосредоточенность.

– Концентрацию возьмем побольше, – пробормотал он себе под нос, доставая шприц для подкожных инъекций. – Это ускорит развитие событий и быстро сломит нежелание нашего друга откровенничать с нами.

Взяв пузырек с кокаином, он поднял повыше шприц – тонкая игла поблескивала в газовом свете – и встретился взглядом с нашим пленником.

– Как видите, это не просто шантаж. Скоро мы вытянем из вас всю правду.

При виде шприца моряк в отчаянии застонал, вцепившись в подлокотники кресла. А потом, без всякого предупреждения, вскочил, отбросив кресло назад. Глаза расширились от ужаса, будто у загнанного в ловушку животного.

– Осторожнее, Уотсон, – предупредил Холмс, ставя пузырек на стол и делая шаг вперед.

Будто в пьяном угаре, моряк отскочил к камину, а потом развернулся к нам лицом. Глядя на нас застывшими, немигающими глазами, он заговорил:

– Вы ничего не узнаете. От меня вы ничего не узнаете. – С этими словами он сунул руку в карман бушлата.

Мне показалось, что он сейчас выхватит спрятанное оружие, поэтому я выстрелил – пуля попала ему в плечо. На грубой ткани бушлата расплылось красное пятно, указывая на пулевое отверстие. Вскрикнув от боли, Гансон пошатнулся и взмахнул левой рукой, чтобы восстановить равновесие. Рука его задела каминную полку, с которой посыпались листы бумаги и мелкие предметы. В правой руке моряка оказалось не оружие, а белая таблетка. Метнув победоносный взгляд в мою сторону, он бросил ее в рот.

– Остановите его! – вскричал Холмс.

Он кинулся к пленнику и резким захватом, как в регби, повалил его на ковер. Потянулся к челюсти, раскрыл рот, лихорадочно пытаясь извлечь таблетку, но опоздал. Крупное тело Гансона уже билось в предсмертных конвульсиях. Через минуту он затих, жизнь покинула его.

Холмс в ярости вскрикнул и поднялся с пола. Лицо его побелело от гнева – он злился на самого себя.

– Я должен был это заподозрить заранее!

– Он покончил с собой? – спросил я. Растерянность и непонимание окончательно спутали мои мысли.

Вместо ответа Холмс встал на колени рядом с телом и вытащил из кармана бушлата еще одну таблетку. Потом протянул мне ее на ладони для осмотра.

– На крайний случай, – сказал он голосом, исполненным чувства. – А с виду совсем безобидная, верно? Скорее всего, это цианистый калий. Вот какова власть этой женщины.

– Вы хотите сказать, страх перед ней так велик, что он предпочел умереть, только бы не раскрыть ее тайну?

– Страх вызван искусственным путем. Эту мысль внедрили ему в голову.

– Посредством гипноза?

– Да.

Холмса прервал частый отрывистый стук в дверь, а потом – приглушенный горестный вопль, который издала наша домохозяйка: ее, видимо, всполошил звук выстрела.

– Мистер Холмс, доктор Уотсон, вы целы? Что у вас, Господи прости, происходит?

Друг мой подошел к двери и, не открывая ее, ответил:

– Вам не о чем тревожиться, миссис Хадсон. Мы с Уотсоном просто проводим небольшой эксперимент.

– Эксперимент! – Волнение в голосе сменилось негодованием. – Я же слышала выстрел! Могли бы сказать заранее!

– Мы просим прощения. И рады сообщить, что эксперимент успешно завершился.

– Очень надеюсь, что вы уберете за собой, – ответствовала миссис Хадсон, а потом я услышал на лестнице звук ее удаляющихся шагов – она шествовала в свои покои.

Холмс смущенно улыбнулся, однако потом взгляд его упал на мертвое тело на ковре перед камином, и лицо потемнело.

– Из-за моей нерасторопности мы упустили великолепную возможность не только подтвердить свои догадки касательно местонахождения баронессы и выведенного ею мерзкого создания, но и узнать побольше о ее планах.

– Вам не в чем себя винить. Мы стали свидетелями удивительной силы страха и гипнотического воздействия. Полагаю, в анналах преступлений такого еще нет.

Холмс кивнул:

– Кажется, нет. Но я должен был предвидеть подобное развитие событий. Я же на себе испытал невероятное могущество этой женщины. Мог бы получше оценить мощь ее гипнотического воздействия. – Он тяжело вздохнул и потер висок длинными тонкими пальцами. Казалось, он пытается прояснить мысли, стереть угрызения совести, забыть об упущенных возможностях. – Остается надеяться, говоря словами Теннисона, что «мы в скорби мудрость обретаем».

– И что дальше?

Холмс взглянул на труп.

– С похоронами придется повременить. Сейчас у нас есть дела поважнее.

– Согласен, но не оставлять же его здесь. А если миссис Хадсон войдет?

Холмс неуверенно усмехнулся.

– Да уж. Нам в любом случае придется поискать другое пристанище. Так что он пока может полежать в моей спальне. Уж мне-то она нынче ночью точно не понадобится. Ладно, давайте «оттащим подальше потроха».

Мы перенесли труп в спальню Холмса, после чего я налил нам по бокалу бренди. Выпили мы его быстро и в молчании.

– А теперь составим план на вечер, – проговорил наконец Холмс. – Я должен убедиться, что мы взяли верный след и что наш противник действительно расположился в пустующем помещении типографской компании «Орел». Так что придется посетить Ротерхит.

– Одному вам нельзя. Слишком опасно, да и времени у нас мало.

– Я рад, что вы это предложили, Уотсон. Лишняя пара глаз и второй пистолет не помешают. Конечно, пойдем вместе. Я не стал сам вам этого предлагать, потому что затея обещает быть чрезвычайно опасной, а вы и так уже столько раз рисковали жизнью по ходу этого расследования. Однако, говоря по правде, ваша помощь сегодня вечером может оказаться неоценимой.

– А я не о себе говорил. Вы должны поставить в известность Лестрейда. Он отрядит своих людей, чтобы они окружили их логово. Вдвоем же мы слишком уязвимы.

– А если я ошибся и мы никого не обнаружим на этой фабрике?

Я покачал головой.

– Но вы сам-то не верите, что могли ошибиться?

Холмс чуть помедлил, однако я слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться в ответе.

– Разумеется, не верите, – продолжал я торопливо. – Сейчас не время для схватки один на один, Холмс. А если вас снова возьмут в плен, а если убьют? Что тогда? Нужно задействовать официальную полицию. Вы же обещали держать инспектора в курсе всех новостей.

Холмс покачал головой.

– Я ничего не обещал. Я просто кивнул, когда Лестрейд озвучил свою просьбу – или приказ.