«Как хорошо было бы быть сейчас там, в этом убогом, но теплом жилище! — подумал он, ибо холодная дрожь пронизывала все тело. Внезапно Ридлинг вспомнил о генерале. — Надо бы разбудить, — спит, наверное… Или проснулся? А впрочем, что мне до этой развалины!»

Густые, дробные автоматные очереди уже раздавались около дома. Несколько срезанных пулями веток упали с дерева на Ридлинга, осыпая его снегом. Темные фигуры людей бежали к нему. Спасаясь от погони, он рванул вперед и скрылся в густой снежной мгле. Он бежал, сам не зная куда.

— Все равно куда, только не обратно в деревню! Там верная смерть! Может, скоро вьюга стихнет и ему удастся спастись?

Но время шло и шло, а метель и не думала кончаться. Он понял, что придется возвращаться в деревню и сдаться в плен, иначе он замерзнет насмерть в лесу. Он повернул обратно, пытаясь отыскать свои следы, но их уже замело. Как долго он бродил он уже не помнил. Окончательно выбившись из сил, Ридлинг увидел сквозь снежную мглу какое-то дерево, устало пошатываясь, добрался до него и с подветренной стороны присел на корточки.

«Отдохну немного. За деревом все-таки потише да потом, вроде, потеплело, — подумал он. — Что там впереди чернеется? Кажется, лошадь. Ну да! Так и есть, лошадь! А рядом сани, перевернутые вверх полозьями. Да это же сам железный канцлер со своим возницей!»

Утопая по пояс в снегу, Ридлинг подошел к саням и закричал:

— Герр Бисмарк! Это я, ваш соотечественник обер-лейтенант Ридлинг! Ради Бога, впустите меня к себе под сани! Я погибаю!

Под санями что-то завозилось, послышался шорох и шепот, в котором он уловил одно только слово «ничего».

«Это, наверное, возница», — подумал Ридлинг.

— Так как же, герр Бисмарк, впустите или нет?

— Я не могу вас впустить к себе, — послышался глухой, скрипучий, но твердый голос железного канцлера. — Вы не послушались моего предупреждения.

— Да, герр Бисмарк, но я в этом не виноват, не по своей воле я здесь.

Минутное молчание, и снова какой-то шепот.

— А впрочем, вы правы, Ридлинг. Вы, кажется, неплохой малый. Мы потеснимся, залезайте, — снова послышался его скрипучий голос. Одна сторона саней приподнялась, и Ридлинг нырнул под сани, лег и вскоре почувствовал, как блаженное тепло разливается по его телу.

— Ничего, ничего! — все приговаривал он.

В узкую щель между дощатой стеной и крышей начал пробиваться свинцовый рассвет. Над побережьем навис туман. Вскоре он стал рассеиваться, и сквозь редеющую мглу показался причал и стоявшее невдалеке от него норвежское судно. Около причала толпилась группа военных. Рядом качался на волнах катер.

— Неужели поймали? — Сергей вздрогнул и стал лихорадочно наблюдать. Вскоре он убедился, что это был не их катер, а катер пограничной охраны. На палубу поднялся офицер в форме гестапо и довольно долго говорил с другим офицером, в морской форме. Потом гестаповец снова сошел на берег к группе военных, среди которых Сергей разглядел коменданта своей команды, растерянно размахивающего руками и рассказывающего что-то гестаповцу. В стороне стояли два конвойных солдата без фуражек и шинелей, в одних мундирах без ремней. Обуты они были в колодки, которые надели на них пленные. Рядом с ними стоял часовой с винтовкой.

— Значит, ребята все-таки ушли, — облегченно вздохнул Сергей. — А вдруг зайдут сюда? Не оставил ли я внизу каких следов?

Сергей торопливо спустился — действительно, несколько охапок пакли слетели вниз. Он быстро закинул их под крышу, стер с земляного пола следы песка и снова осторожно забрался наверх.

К обеду на погрузку подошло норвежское судно.

— Выход может быть только один, — решил Сергей. — Ночью вплавь добраться до судна и спрятаться в трюме среди грузов.

Вечером он почувствовал, что ледяная ванна не прошла даром: болела голова, хотелось пить. Вскоре жажда сделалась нестерпимой.

— Еще немного, еще недолго, надо потерпеть, — успокаивал он себя.

Наконец стемнело. Уже давно прекратились погрузочные работы, только корпус судна чернел в серой мгле.

— Пора! — решил Сергей.

Цепляясь за тюки пакли, он спустился, бесшумно приоткрыл дверь и выскользнул в темноту. Припал к земле и пополз к морю, держась левее пирса. Мокрый прибрежный песок леденил колени. Вот и море. Оно было тихое, спокойное, но не приветливое и ласковое, а холодное, чужое.

Сергей торопливо снял сапоги и хотел отшвырнуть их в сторону, как вдруг понял, что они станут прямой уликой, по которой его найдут, даже если он спрячется на судне.

— Плыть в сапогах? Они утянут его на дно. Бросить в воду? Рано или поздно их прибьет к берегу. До судна не менее двухсот метров. Зарою в песке, — решил Сергей.

Он отполз метров на пятнадцать от воды, вырыл ямку, уложил сапоги и завалил их песком, утоптал бугорок, чтобы поверхность была ровной. Потом снова пополз к морю, стал спускаться в холодную воду. Когда он почувствовал, что ноги начинают терять почву, то бросился вплавь. Стараясь не делать всплесков, подплыл к носу судна, обогнул его и поплыл к борту со стороны моря. Над его головой, около кормы, на железных цепях висела лодка.

С борта судна спускался привинченный болтами железный трап, уходивший в воду. Сергей ухватился за него и стал быстро взбираться. Вот и борт. Кружилась голова. В серой кромешной тьме не поймешь. Сразу, где трюм, открыт ли люк или его на ночь закрыли. Сергей замер, чуть высунув голову из-за борта, и начал вглядываться в темноту. Вскоре он различил у рулевой будки фигуру часового с винтовкой. Палуба, в которой должно было быть отверстие, ведущее в машинное отделение, поблескивала ровным матовым светом.

«Значит, люки закрыты, — подумал Сергей. — Что же делать?»

Вот часовой отделился от будки и начал прохаживаться по палубе. Вот он повернулся спиной к палубе и неспешным, размеренным шагом направился к носу корабля.

Сергей перелез через поручни на палубу и крадучись метнулся к корме. Он стал огибать судно и очутился по другую его сторону. Вдруг прямо перед собой он увидел черное отверстие, а над ним поручни и спускающийся вниз трап.

За время работы в порту ему приходилось видеть самые разные суда, и торговые, и военные. Это было торговое судно.

«Должно быть, вход в кочегарку», — подумал он и начал спускаться. Перед ним оказалась дверь. Он в нерешительности остановился, прислушался, затем слегка нажал дверь плечом. Она неслышно открылась. В глаза ударил яркий электрический свет. Сергей торопливо закрыл за собой дверь и огляделся вокруг. Перед ним были черные котлы, опоясанные лесенками. Под одним из них пылала топка, около которой стоял человек и удивленно смотрел на Сергея. Это был высокий, крупный, сутулый человек лет пятидесяти.

Сергей молча указал на клеймо «SU», стоявшее на левой стороне его куртки. Пристальные, суровые глаза человека засветились пониманием и участием. Кочегар также молча, понимающе кивнул головой и запер дверь. Посиневшего от озноба Сергея он завел за котлы. По узкому трапу они взобрались наверх. Окоченевшими руками Сергей притронулся к горячему котлу, а потом прижался к нему всем телом.

— Мои товарищи бежали, а я отстал от них, — тихо сказал по-немецки Сергей, стараясь слова дополнить жестами.

— Ты из портовой команды, которая вчера бежала на катере?

— Да, — кивнул Сергей.

— Хорошо, что ты наткнулся на меня, — сказал кочегар и продолжил: — Как смогу, помогу тебе. Ты хочешь на родину?

— Да! — ответил Сергей.

— Тебя не заметил часовой?

— Нет!

— Ты хочешь есть?

— Да!

Кочегар принес пару завернутых в бумагу бутербродов и бутылку воды. Сергей с жадностью выпил всю воду.

— Грейся, ешь и сиди тихо! Я буду на вахте до утра.

Кочегар затер щеткой мокрые следы, оставленные Сергеем, подкинул в топку угля и вышел. Через четверть часа он вернулся со свертком, в котором оказалась теплая фуфайка и старые флотские брюки.