Брат решил поговорить с ректором первый, с глазу на глаз, и Вера, сидя в приемной, нервно перелистывала журнал, не видя ни строчки, а только вспоминая все хорошее, что случилось в этих стенах. А что если он сейчас здесь, в училище, так близко от нее? Ей нужно просто‑напросто найти нужный класс…

Вера так замечталась, что не услышала брата, звавшего ее.

— Вера, ты что, заснула?

Она очнулась.

— Иди давай! — кивком брат указал на двери ректорского кабинета. Вера, в этих стенах вновь обретая крылья, взлетела со стула и вбежала в кабинет.

Сергей Миронович, увидев Веру, встал из‑за стола и, подойдя к ней, тепло, от всей души обнял.

— Ну где же ты пропадала, дуреха маленькая?

Его глаза с теплотой смотрели на девушку, и Вера почувствовала уверенность в том, что отныне все будет хорошо.

— Не говори, не говори ничего, я все знаю. Все хорошо будет, поняла? Ты теперь в Москве, тебя никогда больше никто не тронет. Наше государство об этом позаботится.

Вера шмыгнула носом.

— Ты готова продолжать курс или тебе нужно еще немного времени, чтобы все на свои места улеглось? Хотя мой тебе совет: чем раньше ты начнешь, тем лучше для тебя самой. Эти слова покажутся тебе банальными, но в них заключена простая правда. Надо постараться не думать о том, что с тобой произошло, хоть и трудно это. Нужно жить настоящим и думать о будущем. У тебя впереди фантастическое будущее, Верочка.

Сергей Миронович рассказал Вере, что ей надо будет наверстать все, что ее однокурсники освоили за ушедший год. Ей предстояла большая работа.

Из кабинета ректора Вера вышла полная решимости непременно найти Владимира. Ведь он был тем звеном, которого ей не хватало для принятия решения.

В приемной она обратилась к секретарше:

— А Владимир Георгиевич сегодня преподает?

Секретарша, оторвавшись от кроссворда в газете, ответила:

— Это Басиашвили, что ли?

— Да, — подтвердила Вера.

— Так не работает он у нас больше. Уехал он. За границу.

Вера застыла, как вкопанная, словно оглохнув. Ей казалось, что она находится в каком‑то пузыре из воздуха, в котором трудно было дышать. Через прозрачные стенки этого пузыря Вера видела открывающиеся рты секретарши и брата, а потом и Сергея Мироновича, но абсолютно ничего не слышала.

Вдруг пузырь лопнул, и Вера услышала у себя над ухом:

— Верочка, подожди, я тебе все объясню сейчас, — Сергей Миронович взял ее за локоть и вывел из приемной в коридор.

— Он искал тебя, — начал рассказывать ректор, продолжая поддерживать ее под локоть. — Владимир везде тебя искал. Он объездил почти весь Северный Кавказ в поисках тебя, пробуя разузнать что‑нибудь в городах, селениях и аулах. — Когда он вернулся ни с чем, видно было, что что‑то в нем умерло. Он был уверен, что ты погибла. Не смог он больше здесь работать, и в Москве жить не смог. Дядя его во Франции работает послом, туда и уехал Владимир. Буквально месяц назад.

Вера, которая теперь уже спокойно слушала ректора, только спросила:

— Навсегда?

— Похоже, что так, — ответил тот, опуская взгляд.

Слезы рекой катились по лицу Веры, когда они с братом выходили из училища. Михаил молча шел рядом, переживая за свою младшую сестренку, но как мужчина терялся и не знал, что сказать в этой ситуации.

Вера завернула в маленький парк, находившийся в двух шагах от училища. Идти ей было тяжело, и Вера почти повалилась на одну из скамеек. Не стыдясь ни брата, ни людей, она начала реветь в голос:

— Миша, Мишенька, что же мне теперь делать? Он уехал, Миша! Навсегда! Я не смогу без него, я не смогу без него!

Не замечая взглядов идущих мимо прохожих, Вера плакала в голос. Сердце ее разрывалось. Ее первая большая, настоящая любовь была потеряна.

— Я никогда его теперь не увижу! Как же это? Почему?

Ни брат, ни кто‑либо другой не мог ответить молодой девушке на этот вопрос. Да и разве она стала бы слушать утешения и объяснения того, чего никогда еще никто не мог объяснить: почему иногда случается так, что мы теряем тех, кого любим?

Глава 5

Небо обложило серыми тучами. Похоже, будет дождь, думала Вера, молча убирая со стола.

Жизнь в селе текла равномерно. Одни и те же обязанности, одни и те же люди. После приезда из Москвы Вера находилась в каком‑то оцепенении. Всю работу по дому и по хозяйству она выполняла чисто машинально. Местные ребята приглашали ее на танцы и в кино, но Вера отказывалась.

— Пап, я решила ехать в Ленинград, найти там работу.

Отец оторвался от газеты, изучая дочку глазами. Казалось, он совсем не удивился.

— А почему в Ленинград?

— Пап, я много читала о нем. Это самый красивый город в Советском Союзе, а может, и в Европе. Хочу посмотреть, может, понравится мне там. Я хочу работать. Не могу я в селе этом жить. Душно мне здесь, папа. Все одно и то же — двор, огород, хозяйство, кухня.

Отец не стал просить ее остаться, зная, что Верка — упрямый чертенок и никакие уговоры не помогут. Он только сказал осторожно:

— Верунь, может, еще немного подождешь? Все‑таки и месяца не прошло, как вы с Мишей из Москвы приехали, а ты уже лыжи навострила. Может, хотя бы поближе к дому, Вер? В Ставрополь, к примеру?

— Пап, а что Ставрополь? В Ставрополь я всегда успею. В Москву я больше не вернусь, а вот Ленинград хотя бы посмотреть хочется.

— Ну а как ты поедешь? Поездом я тебя одну не отпущу. Надо узнать, как самолеты туды летают. Завтра на почте спрошу.

— Спасибо, папочка. — Вера чмокнула отца в щеку.

…Самолет Ан‑24 казался Вере большим серебристым дельфином. Рядом с ней сидел представительный мужчина с добрым лицом и усталыми глазами.

«На сенбернара похож», — подумалось Вере.

На взлете у Веры захватило дух. Она летела самолетом в первый раз, и от новизны ощущения ее щеки раскраснелись, ей трудно было спокойно сидеть на месте.

Через плечо соседа она все пыталась посмотреть в иллюминатор, увидеть, как выглядят облака и земля, над которой они пролетали.

— В первый раз летишь? — спросил ее дядечка, похожий на добродушного сенбернара.

— Угу, — смущенно кивнула Вера, про себя подумав: «Наверное, сейчас решит, что, мол, деревня».

— Давай местами меняться, деточка. Ты к окошку сядешь, небось, интересно тебе.

— Спасибо вам большое. — Вера пересела к окну и, не отрываясь, смотрела на облака. Они были похожи на огромные куски сахарной ваты.

«Как же все относительно, — думала про себя Вера. — С земли облака кажутся намного меньше, а с самолета — ну просто бесконечные. А все зависит от того, где мы находимся, откуда смотрим. У облаков нет возраста, годы им неподвластны. Они не могут быть молодыми, не могут быть старыми. Они есть всегда, они вечны. Их никогда не постигнут любовные муки, потери, неволя».

Вера вдруг мысленно перенеслась в село, вспоминая разговор с церковным батюшкой. В церковь она пошла перед отъездом, чтобы найти какое‑то успокоение, найти ответы на терзавшие ее вопросы. Отец Сергий, их дальний родственник, очень обрадовался, увидев Веру среди прихожан, и после службы сказал, что проводит ее домой. Они шли по сельской улице, и знакомые звуки вдруг наполнили ее: крик петуха, гавканье собак, воркование голубей. Она интуитивно чувствовала, что не скоро услышит все это снова. Сейчас она оставляла позади не только свое детство, но и свою молодость. Ей было всего двадцать, а она чувствовала себя старухой.

— Я рад, что ты в церковь пришла, Верочка. Хотел бы я тебя почаще здесь видеть… Ты уезжать собралась, я слышал?

— Да.

— Я, Верочка, очень надеюсь, что ты найдешь себя в этой жизни, — сказал отец Сергий. — Знаешь, что самое бессмысленное для человека? Это жить без причины жить…

— Без причины жить? Как я…

— Когда человек теряет все или встречается с огромными трудностями, — мягко продолжал священник, — у него есть только два выбора: или он закрывается в себе, оставляя всех и все за закрытыми дверями, и вскоре становится озлобленным и отчаявшимся от бессилия, начиная ненавидеть все и всех вокруг. Или, наоборот, человек ощущает потребность принять и открыться. Это происходит не без борьбы. Никто никогда еще не справлялся с этим в одиночку. Встреча с Богом невидима и происходит в самой глубине души. Какими бы мы ни шли дорогами, обойти храм нам не удастся. Кто‑то называет его Всевышний, кто‑то Высшей Мудростью, кто‑то просто говорит: Бог. Но в него верят, его любят и открывают ему свое сердце.