— Что значит «спокойно»? — гневно повторила Иллария. — Вы что, считаете, что я могла… Что мне пришло…

— Могло и прийти, почему бы нет. Вы так вдохновенно про него говорите.

— Да как вы смеете? Это неслыханно!

Иллария резко встала и направилась к выходу.

— Вы же не доели свой завтрак! — крикнул ей вдогонку Лазаренко, но Иллария уже ушла.

Иллария вышла из буфета и остановилась в коридоре, прислонившись к стене. Неожиданные слова Лазаренко произвели на нее сильнейшее впечатление.

Какой-то мужчина — он направлялся в буфет — заметил Илларию и озабоченно спросил:

— Вам плохо?

— Нет, мне непонятно…

— Что? — переспросил мужчина.

— Может ли такое со мной случиться, и тем более за один день?

Мужчина шарахнулся от Илларии и исчез в буфете. Иллария оторвалась от стены и двинулась по коридору. Она закрыла глаза и шла слегка пошатываясь. Мысли у нее заплетались, ноги тоже. Она медленно шла и шла по длинному коридору, как вдруг натолкнулась на кого-то. И этот «кто-то» была ее родная сестра Таисия Павловна.

— Ты что, рехнулась? Ты зачем ходишь с закрытыми глазами?

— Чтобы отключиться от внешних раздражителей, — искренне объяснила Иллария, — и разобраться в своих чувствах и ощущениях.

— Разбираться некогда. Я нашла гениальный мотив. Может быть, он вырастет в картину. Пошли посмотришь!

— Пошли!

— Только не вздумай закрывать глаза, споткнешься и упадешь!

— Хорошо. Я буду думать с открытыми глазами, — пообещала Иллария.

Вскоре они уже шли по улице. Таисия Павловна несла этюдник и картонку. Иллария — зонтик и складной стул. Таисия вышагивала впереди.

— Я просто счастлива. Приехать и сразу напасть на мотив!

Они взобрались на холм, и отсюда на самом деле открывался такой захватывающий вид, что Иллария на какое-то время забыла про все свои личные заботы.

— Ну? — торжествующе воскликнула сестра, и Иллария отозвалась:

— Колоссально! Просто неслыханная красота!

Вскоре на том самом месте, где художница прежде воткнула в землю палку, уже стоял треногий этюдник. Над ним возвышался холщовый зонт. На этюднике держателями была укреплена картонка, и на этой картонке быстрый уголь Таисии успел начертить изгиб реки, и контуры пристани, и чередование домишек на крутом берегу. Таисия отставила уголь и тоненькой кисточкой маленькими, звонкими мазками взяла тон неба и тон земли на другом берегу реки…

Таисия Павловна работала стоя, а Иллария сидела неподалеку на складном стульчике и задумчиво глядела в пространство.

— Иля! — вдруг спохватилась Таисия. — Мы забыли дать телеграмму!

— Да, да, — согласилась Иллария. — Я пойду поищу почту…

Иллария покорно встала, намереваясь уходить, но сестра задержала ее:

— Слушай, в отношении этого, как его, Виктора Михайловича… Я вчера усталая была, с дороги, ну, конечно, он симпатичный, столько для нас сделал…

— Нет! — горячо возразила Иллария. — Он малопривлекательный и вообще мрачный тип! — И ушла на почту.

Иллария отыскала почту, поднялась по ступенькам, толкнула дверь, на которой висело объявление «Осторожно, окрашено», бочком протиснулась внутрь, подошла к окошку, чтобы взять телеграфный бланк, внезапно возле окошка увидела Мешкова и от этой внезапности, от того, что опять он здесь, на ее пути, застыла на месте как истукан.

Мешков почувствовал на себе взгляд, обернулся и обнаружил Илларию:

— Вы как здесь очутились?

Иллария молчала.

— Телеграмму мужу, чтобы не волновался? — продолжал Мешков.

Иллария по-прежнему не произнесла ни звука.

— Вы что, воды в рот набрали? — улыбнулся Мешков.

Иллария молчала и не двигалась.

— Эй, — забеспокоился Мешков. — Что с вами? Очнитесь!

Он осторожно взял Илларию за плечи, встряхнул. Иллария даже не почувствовала, что ее трясут.

— Пошли-ка на свежий воздух, ну-ка! — Мешков обнял Илларию и потащил к выходу. Иллария обмякла, и ее ноги волочились по полу.

— Дверь крашеная, черт бы ее побрал! — Мешков отворил дверь, придержал ее ногой, подтолкнул Илларию. Она вылетела на улицу, скатилась по ступенькам и, наверно, упала бы, если бы не оперлась спиной о телеграфный столб. И этот толчок привел в чувство.

— Извините, — вдруг заговорила Иллария, когда Мешков снова приблизился к ней, — на меня напал молчун!

— Кто напал?

— Я суеверная, я почему-то про вас подумала — и вдруг вы… как с неба упали. Вот я и оцепенела!

— Нервы! — сказал Мешков. — Надо взять себя в руки!

— Сама взять себя в руки я не могу, а меня взять в руки некому…

В это время появился Лазаренко, злой как сатана.

— Ты тут ля-ля-ля… — закричал он на Мешкова. — А я должен сдыхать в раскаленной машине. Главный инженер уже весь расплавился, а шофер матерится…

На Илларию Лазаренко не смотрел, будто ее и не было.

— Прости, я совсем забыл… — ахнул Мешков и заторопился к автомобилю. Лазаренко за ним.

Иллария вернулась на почту, заполнила за столиком телеграфный бланк, подошла к окошку, чтобы отослать телеграмму, и здесь, на прилавке, возле окошка, увидела другой бланк, с телеграммой Мешкова, которую он в суматохе позабыл отправить. И невольно прочла текст и фамилию адресата: «Москва Планетная… Мешковой».

Иллария поколебалась, потом взяла мешковскую телеграмму:

— Тут гражданин жене написал, а отправить позабыл.

— Может быть, передумал? — спросила телеграфистка.

— Нет, позабыл, я точно знаю. Текст очень оригинальный: «Доехал благополучно целую». Примите, пожалуйста…

Поздно вечером Иллария проследовала по коридору гостиницы, остановилась возле номера триста восемь, поколебалась, а затем несмело постучала в дверь. Никто не отозвался. Иллария постучала еще раз, уже решительнее, и прислушалась.

— Зачем тебя леший в конце месяца принес, когда у меня план горит! — злился тенор.

— А то ты не знаешь, — отвечал голос Мешкова, — что несчастные случаи чаще всего в конце месяца, когда аврал…

Иллария осторожно приотворила дверь.

За маленьким столиком, на котором торчала бутылка водки, ссорились Мешков и главный инженер строительства. Толстый-претолстый, он сидел на стуле, отодвинувшись от стола — притиснуться мешал живот.

— Извините, я стучу, стучу! — подала голос Иллария.

— Что вам от меня нужно?! — взвился Мешков. — Что вы за мной по пятам ходите?

— Я… — растерялась Иллария, — я только хотела отдать квитанцию, вы позабыли отпразить вашу телеграмму… вы заполнили бланк и оставили его возле окошка, и я… вот вам ваша квитанция…

Мешков вскочил со стула, бесцеремонно схватил Илларию за руку и усадил. Он был в скверном настроении, и ему было теперь на ком отыграться.

— Видишь, Кира, — он обращался к главному инженеру, — как меня окружают заботой. Я в буфете — она в буфете, я на почте — она на почте, я пью водку — сейчас она будет пить водку!

— Я, я не буду, — испугалась Иллария, — я терпеть не могу…

Мешков плеснул водку в стакан и подал Илларии:

— Валяйте!

— Чего издеваешься, Виктор? — заступился за Илларию главный инженер.

— Он не издевается, — возразила Иллария, — просто он невоспитанный! Он меня с вами даже не познакомил.

— Кирилл Петрович! — представился главный инженер.

— Иллария Павловна, — ответила Иллария. — Имя у меня редчайшее, но красивое.

— Ну, за ваше красивое имя! — поторопил Мешков.

Иллария отважилась, залпом выпила содержимое стакана и отчаянно замахала руками.

— Чего крыльями машете? — улыбнулся Мешков.

— Закусить! — простонала Иллария.

Главный инженер поспешно достал из банки соленый огурец. Иллария выхватила огурец из рук главного инженера, отправила в рот, хрустнула огурцом, проглотила его и перевела дух.

— Все равно я рабочих тебе не дам, — сказал Мешкову главный инженер.

— Дашь! — усмехнулся Мешков. — А не то я тебе стройку остановлю!