— Она не улыбается, — продолжала Марина Петровна, — потому что взволнованна, а то, что молчит, — влияние Васи, он всегда молчит!

— Это верно… — осторожно поддержал Яков Андреевич.

— Пока они не расписаны, Вася не может здесь жить, я этого не допустила. Все должно быть по правилам! Вы согласны?

— Я согласна! — осторожно сказала Серафима Ильинична.

— И я тоже! Согласен! — поддержал Яков Андреевич.

— Наташа, пригласи ужинать! — попросила Марина Петровна.

— Мама, — Наташа наконец-то улыбнулась, — последнее время ты меня постоянно изумляешь. Гости, пожалуйста, ужинать!

— Сейчас, — сказал Яков Андреевич, — только я вещи внесу!

— Вещи внесу я! — Вася появился в дверях. — И если меня позовут, тоже поем!

— Тебя позовут! — грустно улыбнулась Марина Петровна. — У родителей всегда нет выхода!

В зале для торжественной регистрации брака Марина Петровна стояла, гордо выпрямившись.

Жгуче-алая лента пересекала Марину Петровну по маршруту плечо — грудь — талия — верхний край бедра. В этом месте лента пряталась за спину.

— Дорогие молодожены! — говорила Марина Петровна, и ее голос трепетал. — В вашей жизни сегодня самый радостный и самый счастливый день. Вы вступаете в новую жизнь. Теперь по большому жизненному пути вы пойдете рядом! Будьте счастливы!

Она отерла увлажнившиеся глаза и в проеме двери увидела мужа. Вид у мужа был сомнительный — глаза затравленные, галстук сбился набок.

Марина Петровна быстро подошла к Борису Ивановичу.

— Ну? — спросила Марина Петровна. — Ты принес паспорт и заявление? А сегодня я не развожу, сегодня только регистрирую!

— Я ничего не принес! — сказал Борис Иванович. — Марина, возьми меня обратно!

— Я об этом подумаю, — пообещала Марина Петровна, — но почему у тебя такой взлохмаченный вид? Она тебе задала трепку?

— Да!

— Но ведь я не умею готовить.

— Я согласен есть полуфабрикаты!..

— У меня в доме никогда не будет художественного беспорядка!

— А я люблю чистоту и порядок!

— И я не буду придумывать тебе слюнявые клички, я просто не умею этого делать.

— Пожалуйста, не придумывай! Знаешь, сколько лет мы без кличек прожили?

— Девятнадцать, — улыбнулась Марина Петровна.

— Нет, двадцать!

— Девятнадцать!

— Нет, двадцать!

— Девятнадцать!

— Нет, двадцать! Вспомни, какое сегодня число, Марина, именно сегодня двадцать!

Жених не выдержал. Он по ковру заспешил к Марине Петровне, остановился на некотором расстоянии и сказал не без возмущения:

— Товарищ с лентой! Сколько можно ждать? Вы должны дать нам команду меняться кольцами? Вы на работе, это ваш долг!

— Хватит! — неожиданно закричала Марина Петровна. — Целый день я всех поздравляю, всем говорю приветственные слова… — Она передразнила сама себя: — В знак бесконечной любви друг к другу. Я повторяла это сегодня тридцать один раз! Могу я когда-нибудь сама выйти замуж? И сойдите с ковра!

1978 г.

Почти смешная история

Дома у меня висит на стене пейзаж, написанный Василием Васильевичем Мешковым на Оке, в тех самых дивных местах, где пишет пейзаж один из главных персонажей фильма, художница Таисия, и где Петр Фоменко снимал «Почти смешную историю». С известным театральным режиссером Петром Фоменко мы встречались в работе для сцены, для теле- и для киноэкрана, то есть во всех трех вариантах, возможных для режиссера и для драматурга. Сценарий «Почти смешной истории» я послал Фоменко в Ленинград, где он возглавлял тогда Театр Комедии. В главных ролях фильма были заняты замечательные артисты: Ольга Антонова и Михаил Глузский. Сыграли они, по-моему, превосходно. Если Глузского знают буквально все зрители, то Антонову, поскольку она появляется на экране редко, — не все. Она популярна, пожалуй, лишь в Ленинграде как театральная актриса. Мне очень хотелось сопроводить сценарий большим количеством иллюстраций, но, увы… Фильм снимался на телевидении, где почему-то по штату на картине не положено иметь фотографа. Удалось разыскать лишь два фото, случайно кем-то снятые.

В «Почти смешной истории», так же как и в «Поездках на старом автомобиле», Фоменко вместе с драматургом, говоря словами режиссера, обращаются ко всем, кому уже порядочно за тридцать, или даже за сорок, или даже за пятьдесят «Эй, не унывайте! Все еще возможно…»

Портить жизнь может кто угодно и что угодно, даже собственный чемодан.

Сначала Иллария Павловна довольно легко достала сверху, с багажной полки, этюдник и здоровенный холщовый зонт, ручка которого имела внизу металлическое острие.

Картонки, перехваченные бечевкой, и чемодан лежали в ящике под нижней полкой. Таисия Павловна приподняла полку, а Иллария Павловна легко выволокла картонки. Зато чемодан никак не давался. Иллария раскраснелась и запыхтела, чемодан то отрывался от пола, то снова бухался на место.

— Надо было брать не один большой, а два маленьких! — сказала Таисия Павловна.

— Тогда получалось пять предметов, как их нести в четырех руках? — Иллария собрала все свои силы, выдернула проклятый чемодан из ящика и опустила на пол.

Поезд уже тормозил, за окном потянулись почернелые кирпичные строения — депо и склады, — поезд приближался к станции.

Иллария ногой проталкивала чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, нехотя продвигался к тамбуру.

Таисия Павловна вынесла на платформу этюдник и зонт, приняла у Илларии картонки и теперь смотрела, как сестра мучается с чемоданом, который отказывался покидать поезд.

— Безобразие! — злилась Таисия Павловна. — Ни одного носильщика!

Иллария догадалась и стала сдвигать чемодан на край, словно собираясь скинуть его вниз, потом накренила и сначала одним углом поставила на ступеньку, потом другим. Так чемодан сошел на платформу.

— Слава Богу! — обрадовалась Таисия. — Пошли!

— Сейчас! — попросила Иллария. — Я немножечко наберусь сил.

Левой рукой она подхватила картонки, правой сжала ручку чемодана, оторвала его от платформы, сделала несколько шагов и остановилась:

— Я пас… Он меня одолел!..

— Давайте-ка вашу бандуру! — внезапно раздался мужской голос.

Обе сестры подняли головы и увидели мужчину, ничем не примечательного мужчину, шляпа, усы щепоткой, глаза серые, прищуренные, плащ стандартный, румынский. Зимой этот плащ можно носить на подстежке. Мужчина был уже немолод, лет так что-нибудь около пятидесяти. Он тоже шел с поезда, в руках у него был только портфель.

Мужчина приподнял чемодан.

— Ого! — сказал мужчина. — Что вы туда напихали, золото?

— Краски! — объяснила Иллария. — Краски в тюбиках. Большое вам спасибо. Без вас мы бы просто пропали…

Теперь мужчина шел впереди. А за ним едва поспевали сестры. Иллария несла теперь картонки и зонтик, а Таисия этюдник.

Мужчина шел быстро, и Таисия прошептала:

— А он не хочет украсть чемодан? Почему он спросил, что там внутри?

— Зачем ему твои краски? — вопросом ответила Иллария.

В этот момент чемодан вырвался у мужчины из рук и грохнулся на перрон. Мужчина засмеялся.

— Не вижу ничего смешного! — возмутилась Таисия Павловна. — Вы оторвали ручку! Как мы теперь его понесем?

— Возьмите ручку и ждите меня здесь, — коротко приказал мужчина и исчез.

— Исчез! — Таисия была вне себя. — Не надо было давать чемодан этому проходимцу.

— Ручка совсем развалилась, — вздохнула Иллария. — Я думаю, он пошел за тачкой.

— За тачкой, за телегой! — передразнила сестра. — Какая ты хилая стала, чемодан не можешь нести. Я бы запросто донесла, только мне нельзя перегружать руку, мне потом трудно рисовать.