Бригадир сухо отрезал:

— Нет. Лишнее — ячменное поле.

Нико выдвинул ящик письменного стола и бросил в него листок с заявлением, не сводя проницательного, острого взгляда с бывшего председателя колхоза.

— Ладно. На ближайшем заседании правления рассмотрим твое заявление и отберем у тебя участок.

4

Купрача всадил нож в ляжку подвешенной на крюке туши молодого барана, сжал залитую кровью руку в кулак и протянул дяде Нико для рукопожатия запястье.

— Очень уж редко меня вспоминаешь, друг! Вот Наскида — тот при мне, как боровок на откорме.

Нико на это ничего не ответил — только показал глазами на столовую и спросил:

— Приехал?

— Приехал. В кабинете сидит — вон окошко прямо под тутой.

— Почему ко мне не заявился?

Купрача прорезал баранью тушу повыше грудинки, всунул в отверстие два пальца и ловко повел ими вслед за ножом сверху вниз, вспарывая тушу.

— Умный парень, людей остерегается, как бы чего не подумали.

— В каком он настроении?

Купрача подхватил вывалившиеся внутренности и, сделав надрез в глубине, осторожно оборвал ливер и потроха.

— Как собака у корыта с похлебкой! Ступай к нему — а я сейчас кончу с разделкой и тоже приду.

Председатель обогнул колодец и вошел в заднюю дверь столовой. А войдя, взял направо, отодвинул одной рукой засаленный, когда-то зеленый занавес и заглянул в кабинет.

Вахтанг сидел, подперев длинный подбородок кулаком, и, отвернув голову, смотрел через окно во двор. Когда раздвинулся занавес, он обернулся и взглянул на вошедшего.

Дядя Нико с минуту стоял на пороге и, прищурив глаза, смотрел на крестника внимательным, изучающим взглядом.

Вахтанг откинулся на спинку стула, вытянул руку поперек стола и в свою очередь молча рассматривал дядю Нико.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

Нико шагнул вперед, задернул за собой занавес и подсел к столу. Стул под ним жалобно скрипнул и покосился. Он пересел на другой стул и уставился в одну точку, не говоря ни слова. Наконец, вздернув бровь, он еще раз взглянул на крестника, потом снял кепку, отыскал глазами гвоздь и повесил ее у двери.

— Не буду тебя корить за то, что ты тогда сбежал от меня. Неведение — не вина. Начнем прямо с главного. Сделал что-нибудь?

— Нашел подвальное помещение.

— Где?

— Место хорошее, у самого базара, где дорога сворачивает к вокзалу.

Нико медленно прищурил глаза, что-то соображая, потом так же медленно раскрыл их и сказал одобрительно:

— Да, место неплохое. И большой подвал?

— Ничего, просторный. И довольно глубокий. Летом будет прохладно. Вот только лестница не годится. То есть, собственно, настоящей лестницы там нет — просто спущена приставная.

— Откуда вход, с улицы?

— Конечно, откуда же еще? Хозяйка — старая армянка, вдова. Муж торговал сыром, умер лет двадцать тому назад. С тех пор подвал на запоре, набит всяким хламом — дух спертый, сыро, крысы по углам скребутся. Но место мне очень понравилось.

— Я знаю, где это. Надо освободить подвал от хлама, прибрать, проветрить и просушить. Я дам тебе материалы и пошлю с тобой столяра. Устроишь лестницу, пожалуй, и прилавок. Возможно, понадобятся и полки. Возьми материала столько, чтобы на все хватило. Бочек много тебе не понадобится — достанешь в Напареули. На все эти дела за глаза хватит недели. А теперь слушай. Я написал от твоего имени заявление, и тебя приняли на заседании правления в колхоз. До виноградного сбора времени еще немало, а без дела ходить нельзя, не полагается. Люди так нынче испорчены, что прямо в тарелку к тебе готовы влезть — смотрят, как бы не проглотил кусок, чужой меткой меченный. Так что придется поработать. Постой, постой — вечно ты на взводе, что твой курок! Надо поработать, чтобы люди пригляделись к тебе, попривыкли и не стали удивляться, когда ты будешь назначен заведующим винной точкой… Есть у меня подходящее место — заведующий складом, по совместительству ведает и сушилкой. Так вот, на днях я под каким-нибудь предлогом освобожу его от второй работы; за неделю и ты закончишь в Телави все дела и примешь сушилку под свое начало. Побудешь там до виноградного сбора, а попозже, осенью, когда вино перебродит, перейдешь в винную лавку. Та-та-та-та! Ни слова! Как я говорю, так и будет. Если что-нибудь тебе понадобится, скажешь Купраче.

Вахтанг снова упрятал подбородок в кулак и отвернулся к окну.

Во дворе заведующий столовой рубил кинжалом на куски бараний бок. Выбрав здоровенную кость, он бросил ее цепному псу, привязанному под тутом, потом почесал нос тыльной стороной руки, сжимавшей кинжал, и крикнул повару!

— Ражден, забери мясо!

Собака, выразив глазами и хвостом благодарность хозяину, принялась за лакомое угощение.

— А машина? — внезапно повернулся Вахтанг к председателю.

— Машину возьмешь послезавтра.

— А почему не сейчас? Деньги со мной, могу тут же отсчитать.

— Считай, если охота. А машину, как я сказал, через день получишь.

— Раньше нельзя?

— Ни на один час! Послезавтра привезут из Тбилиси новую машину, а до тех пор моя мне самому нужна.

Вахтанг больше не возражал. Засунув руку в карман, он выбросил на стол две толстые пачки сторублевок.

— Не увозить же назад! Считай.

— Не буду, верю тебе и так. Сколько здесь?

— Столько, сколько ты сказал Купраче.

— Значит, в цене мы сошлись?

— Не люблю торговаться. Машина почти новая… Вот только чтобы с покрышками задержки не вышло.

— Послезавтра вечером получишь машину с новыми покрышками. — Дядя Нико достал из кармана сложенную газету, плотно завернул в нее обе пачки денег и положил сверток около себя.

— Зажарь на скорую руку три шашлыка, Ражден, и подай их сюда! — послышался из-за занавеса голос Купрачи, а следом появился и он сам: — Ну, как вы тут поладили, крестный с крестником? Поделили Шак и Шамшадил?

Купрача вошел и подсел к столу.

— Ты когда-нибудь научишь своего парня уму-разуму? — сдвинув брови, спросил дядя Нико.

Заведующий столовой деликатно отвел глаза от свертка на столе и стал спускать засученные рукава на только что вымытые до локтей руки.

— Моего Серго? А что он натворил?

— На днях я дал ему поручение: заехать в колхозный марани и привезти вино, приготовленное для меня. А он, оказывается, пожаловал туда среди бела дня и вкатил на машине прямо во двор.

— Пьян был, наверно, собачий сын!

— А осел заведующий ничего не придумал лучшего, как вынести ему своими руками бочонок и поставить в машину! Да еще и сам подсел, попросил подвезти до шоссе!

Купрача рассмеялся:

— Надо же было машиной воспользоваться! А Серго, ясное дело, был пьян!

Вошла подавальщица, поставила на стол тарелки, разложила приборы.

— А в деревне пошли уже разговоры: вино, дескать, разворовывается, в марани заезжал сын Купрачи, увез в столовую целый бочонок.

Купрача улыбнулся своей простодушной улыбкой и стал застегивать пуговицы манжет.

— Пусть зверь побережется, а охотнику тужить не о чем, пороху хватит. Хочешь, чтобы я состроил из себя дурака и полез к тебе с советами? У столетнего кабана перед носом землю рыть — только время терять! А Серго я прочищу с песочком.

— Ты ему ничего не говори. Я сам с ним управлюсь.

— А как секретарь — взял тебя крепко за жабры? — Купрача встал, высунулся за занавеску и крикнул подавальщице: — Закрой входную дверь, не пускай никого, пока я не скажу.

Лязгнул засов на двери. Подавальщица принесла вино и стаканы и ушла.

Купрача взял бутылку, поглядел ее на свет и покачал головой.

— Машо! — крикнул он.

Немного подождав, Купрача позвал громче:

— Машо! Оглохла ты, что ли?

Через раздвинутую занавеску снова просунулась голова подавальщицы.

— Придется, кажется, купить тебе двойные очки, а то ты совсем уж ничего не видишь. Или, может быть, лучше бинокль?

Заведующий столовой показал недогадливой подавальщице взглядом на председателя колхоза и спросил коротко: