Марта кончила чистить чеснок и потянулась за каменным пестом. Минут пять прыгала у нее на коленях долбленая деревянная ступка. Наконец она извлекла оттуда толченый чеснок и смешала его с уксусом.

Временами Марта поворачивала голову к окошку, выходившему на огород, и прислушивалась.

На дворе по-прежнему шумел дождь. Ветер, налетая порывами, раскачивал могучим крылом верхушку кипариса за окном, задувал в трубу и пригибал книзу слабеющее пламя в камине.

Убийственно ожидание — долгое, изводящее, гнетущее душу ожидание. Марта напрягала слух, но за окном в огороде лишь ветер и дождь вели свои ночные коляды.

Курица остыла и перестала дымиться. Кошка потеряла на нее надежду. Жар в камине прогорел, — пришлось подбросить хворосту и поворошить огонь.

Марта принялась собирать ужин — сняла с полки бадью с помидорами и начала готовить салат.

Не успела она очистить первую головку лука, как в дверь постучали.

Нож застыл у Марты в руках.

Кто это? У Нико нет такого обычая — стучаться в дверь. Он приходит с оглядкой, тайком — встанет под окошком в огороде и тихонько стукнет пальцем три раза по перекладине рамы и еще по одному разу — в стекла по бокам. И если получит такой же ответ изнутри, значит, свекра Марты нет дома и путь свободен. А это кто-то другой, посторонний, — с пути, что ли, сбился, явился незваный, непрошеный, в неурочный час, к чужому порогу… Ну и пусть убирается, как пришел, хоть в преисподнюю! Какое сейчас время по гостям ходить? Да и что скажет Нико, если застанет у нее в доме среди ночи чужого человека?

Через короткое время стук повторился. Чей-то голос позвал снаружи:

— Что ты так рано спать залег, Миха, открывай дверь!

Марта узнала по голосу охотника и засуетилась.

Она спрятала курицу в стенной шкаф и принялась убирать со стола все, что на нем стояло; чтобы выиграть время, она крикнула стоящему за дверью:

— Кто там? Поздно уже, нашел время ходить в гости!

— Так-то привечают гостей в Чалиспири? Открой, хозяйка, а то я весь в сосульку превратился — промок и замерз до полусмерти.

«В такую погоду даже зверя не прогонишь от порога, но что скажет Нико? Ему уж пора прийти… Что выгнало из дому в такую пору этого одичалого человека, да еще привело на глухую окраину деревни?»

— Прочь, пес, не путайся в ногах! Ну, что вы там, хозяева, — пускаете в дом или нет?

Уничтожив все следы приготовлений к ужину, Марта пошла к двери и взялась за задвижку.

— Это ты, Како?

— Был Како до нынешнего вечера, а теперь, если не впустишь и не дашь обогреться, стану вскорости трупом.

Марта открыла дверь.

Промокший до нитки охотник тяжело перешагнул через порог со словами приветствия:

— Мир этому дому!

— Здравствуй! — хмуро бросила в ответ Марта и закрыла дверь, вытолкав собаку, последовавшую было за хозяином.

— Чем он тебе помешает — жалко пса, пусть войдет, отогреется.

Хозяйка сдвинула брови:

— Тут не овчарня! Как построишь себе хоромы, тогда и держи в комнатах собак.

Охотник, ничего больше не сказав, махнул рукой и подсел к камину.

На полу за ним протянулась цепочка грязных следов и мокрая полоса от воды, стекавшей с его одежды.

— Не мог вытереть ноги? Весь пол грязью заляпал!

Како посмотрел на свои чувяки, снял сумку с плеча, вытащил из нее грязную тряпку и стал тщательно вытирать мокрое ружье, лежавшее у него на коленях.

Марта села поодаль на тахту и насупясь следила оттуда за молчаливой работой охотника.

На дворе завывал ветер. Дождь барабанил в стекла, стучал по крыше. Собака, оставленная в галерее, повизгивала и царапала дверь, требуя, чтобы ее впустили.

Охотник беспокойно прислушивался к мольбам своего верного пса, то и дело с укором поглядывая на хозяйку.

Хозяйка смотрела сурово и непреклонно.

— Принеси дров, подбавь в огонь — пес на дворе мерзнет, а я не меньше его тут, у камина!

Марта встала и вышла в галерею.

Како поставил ружье в угол, снял патронташ и придвинулся поближе к огню.

Затрещали дрова, заплясало пламя, и гость окутался облаком шедшего от него пара.

Марта по-прежнему сидела на тахте, прислушиваясь к малейшему шуму за окном.

Но окошко, выходящее на огород, было безмолвно — как бы дремало, убаюканное дождем.

Гость принес в комнату прохладу и сырость. И не только сырость…

Наконец долг хозяйки взял верх над всем — Марта сквозь зубы спросила гостя, не голоден ли он.

— С утра во рту и крошки не было. А уж после полудня желудок мой только и делает, что жалуется на своего хозяина.

Женщина поставила на стол бадейку с помидорами, и следом за нею — тарелку с салатом.

Охотник не стал дожидаться, пока накроют на стол, подсел к нему, еще не просохнув, и ткнул огромным помидором в солонку. От его плеч и спины шел пар — густой, как туман на горе Пиримзиса.

Вдруг охотник поднял голову и хлопнул себя рукой по колену. Челюсть его приостановилась, он встал, взяв целый хлебец, вышел в галерею и бросил его своему верному псу. А вернувшись, снова с невозмутимым видом принялся за еду.

Глядя на жадно утоляющего голод гостя, хозяйка вспомнила, что и сама она не из дерева и не из глины сделана…

— Коль не радостен хозяин, гостю тоже нет веселья! Со мной за столом не такие, как ты, — министры не гнушались сидеть. Возьми съешь кусок — что ты мне в рот смотришь, точно моя ищейка!

Марта улыбнулась при этом столь лестном сравнении и принесла вилки.

Оба ели молча, с большой охотой.

Удивительно вкусен был салат из свежих помидоров, с луком и зеленью.

— Пересолила помидоры, хозяйка! Может, в доме хоть воды кувшинчик найдется?

Невестка Миха встала и принесла воды. Потом решила, что молчание стало уже неловким, и спросила просто:

— Где ты был? Как сюда забрел?

— Бродил по горам, охотился в Черном лесу.

— Давно уж слышу это название и удивляюсь — лес бывает зеленый, что еще за черный лес?

— Верно, лес зелен, но такой лес, как этот, редко увидишь. Деревья в нем огромные, сплелись вверху ветвями; войдешь в чащу — почудится, что ночь наступила. Оттого, верно, он так и прозывается. Черный он как вон та бутылка.

Марта глянула в ту сторону, куда показывал охотник, и убедилась, что второпях не сумела хорошенько замаскировать газетой бутылки, стоявшие под окном.

— Ох, совсем забыла! — сказала она, встала и принесла бутылку.

Како налил себе и хозяйке.

Марта сначала отказывалась, но потом соблазнилась и осушила стаканчик.

Так они попивали понемножку стакан за стаканом. Настроение у хозяйки заметно улучшилось.

— Ничего не убил? — спросила она гостя.

— Ничего. Неудачный выдался день.

— Промахнулся или не встретил дичи?

Охотник самоуверенно улыбнулся:

— Пока еще ружье и глаз Како не знали промаха!

— Значит, дичи не выследил?

— Только одну маленькую косулю.

— Что ж она — близко не подпустила?

— Ну, как нет! Не дальше было до нее, чем отсюда до этой вареной курицы на полке. Да только очень уж маленькая была, детеныш, и я не стал стрелять.

Марта нахмурилась, подумала: «Видно, подглядывал снаружи». Потом прислушалась к шуму дождя за окном, в огороде, посмотрела, что-то решив про себя, с улыбкой на гостя и встала.

Курица с чесноком, орошаемая добрым вином, распалила аппетит гостя и хозяйки. Короткие поначалу тосты стали длинней, и тут только Марта вспомнила, что не раз охотник при встрече провожал ее долгим, жадным взглядом, с откровенным, бесстыдным вожделением лаская глазами ее высокую грудь и крутые бедра.

За первой бутылкой последовала вторая, и взгляд Марты затуманился, подернулся влагой. В памяти вспыли воспоминания — близкие и далекие, уже потускневшие. Эх, да что говорить — Марта и сама давно уже не выпускает Како из виду, украдкой следит за одинокой жизнью невесть откуда забредшего в Чалиспири охотника. Поглядите на него — чем он хуже других? Может, даже и лучше многих и многих. Высокий, широкоплечий, крепкий, с длинными, сильными руками и быстрыми ногами. Правда, одна щека рассечена, лиловый шрам, след старой раны, протянулся, как червь, от виска до подбородка… Но это даже, пожалуй, ему к лицу. Удивительно, а ведь раньше Марта, завидев его, всякий раз отворачивалась… Вот только похоже, что человек он безалаберный, беспутный. Но будь у него дом, семья, любимая жена, кто знает…