Через пару дней, сразу же после отъезда царя, одесские газеты сообщили, сколько людей пострадало в давке при встрече «августейшего». Говорили, что в полицейских участках выдавали пособия родственникам пострадавших, а похороны брали на казенный счет, то есть хоронили втихую по ночам.

А вообще-то приезд царя был вскорости же и забыт. Одесситы — народ торговый, а торговле нужно отдаваться целиком, иначе дело — швах. Среди торговцев особенно много было евреев, они составляли, пожалуй, большинство населения Одессы, несмотря на периодические погромы, душой которых были черносотенцы из «Союза русского народа».

Погромная организация «Союз русского народа» образовалась в конце 1905 года, когда царизм искал своего спасения от революции, сна субсидировалась и поддерживалась царским правительством и крупными помещиками-крепостниками. По существу, «союз» был неофициальным органом полиции, охранки и православных церковников, то есть ярых приверженцев монархии, а кадры его вербовались из деклассированных элементов: из лавочников-ростовщиков и прочего сброда. Задачами «союза» были разгон рабочих демонстраций, убийство революционеров и либеральных деятелей и, наконец, организация еврейских погромов. В конце концов погромщики не укрепляли царский режим, а, сами того не ведая, разъедали тело монархии, уже и без того дряблое. «Союз», несмотря на щедрую благотворительность, никак не мог увеличить число своих членов и кое-как перебивался, совершенно не пользуясь популярностью среди населения.

У Михаила Петровича торговые дела пошли лучше; перед пасхальными праздниками к нему в магазин даже приходили всей семьей Сидоровы — помогать обслуживать покупателей. А их набивалось полным-полно. Золотые денечки были у купца второй гильдии! Ванюша тоже работал за продавца, помимо того, что убирал магазин после такого нашествия покупателей. Впрочем, остальные приказчики также работали много, оставаясь допоздна, и раньше одиннадцати часов вечера домой не уходили.

Степан Иванович, Вера Федоровна и Саша поговаривали между собой, что пора бы уже прибавить жалованье Ванюше, что очень бойко и умело он обслуживает покупателей. Ванюша даже заметил, как однажды аферистка ловко опустила за декольте черный лионский шарф, и сразу тихо сказал об этом Вере Федоровне. Она ее задержала разговорами, пока Михаил Петрович пригласил городового, и аферистка была поймана с поличным, когда пыталась освободиться от шарфа. А ведь он стоил двадцать пять рублей, это большие деньги — целый месячный заработок младшего приказчика Саши Савочкина. Правда, был риск, ведь аферистка могла ловко избавиться от шарфа и тогда подала бы в суд на хозяина за личное оскорбление или втихую потребовала материального удовлетворения, чтобы не поднимать скандала и не компрометировать магазин. Но Ванюша это знал и глаз не спускал с аферистки.

— Ну молодец, Ванюша, ловко поймал Соньку! — прямо-таки умилялся хозяин.

«Соньками», по примеру Соньки Золотой Ручки, звали всех крупных магазинных воровок. Они обычно одевались как барыни, появлялись в магазинах с шиком и, сбивая с толку молодых приказчиков, воровали дорогие вещи.

После этого случая авторитет Ванюши в магазине заметно вырос, а хозяин проникся к нему полным доверием, хотя парнишка продолжал понемногу пощипывать хозяйские карманы и около рубля в месяц выуживал из-под подкладки пальто: проклятые дырочки в карманах купец никак заштопать не мог. Теперь Ванюша не осуждал себя за этот поступок. За время работы в магазине он насмотрелся многого, увидел своими глазами, как купцы и приказчики обсчитывают и обманывают покупателей, пускают в ход десятки разных способов, чтобы поживиться чужим добром. И его хозяин, Михаил Петрович, не был в этом отношении исключением. Значит, и волноваться нечего.

Надвигалась осень. Одесские рынки ломились от всякой снеди, покупатели яростно торговались на привозе, перебивая друг друга, подставные покупатели прибавляли по копейке за фунт мяса, сала, колбасы, за меру картошки, лука, моркови. Чеснок, перец разный шел по счету — Десятками, и цена определялась в зависимости от качества и величины головок.

С раннего утра и до темноты кипела рыночная жизнь. Торговки овощами и зеленью появлялись на рынке на рассвете и сразу забирали лучший товар или поздно вечером — чтобы скупить по дешевке у крестьян нераспроданный товар перед их отъездом с базара.

Начал работать цирк Малевича. Больше всего одесситы любили борьбу и приветствовали прибытие известного арбитра дядю Ваню с группой борцов: открывался чемпионат французской борьбы с участием всемирно известных борцов — Поддубного, Заикина, Збышко и других... Ванюша с головой ушел в события чемпионата и все время торчал перед таблицей результатов встреч, вывешенной около цирка. Ходить каждый вечер в цирк не удавалось — все-таки пятнадцать копеек надо платить за вход на галерку. Иногда, правда, он ухитрялся проникнуть зайцем через конюшню или через слуховые окна на крыше, но это — иногда. Можно было и «по знакомству» попасть в цирк, но это стоило шкалика водки, за который надо платить двенадцать копеек...

И все же Ванюша старался не пропустить ни одной интересной встречи.

Он сам, бывало, с замиранием сердца следя за тем, что происходит на арене, незаметно для себя изгибался, повторял руками и ногами движения своих кумиров, когда те, поблескивая мокрыми от лота телами, схватывались на ковре. Особенно напрягался Ванюша, когда борец попадал в захват, именуемый двойным нельсоном, — даже пот на лбу выступал. Но какое было наслаждение, когда его любимец побеждал и припечатывал противника на обе лопатки. Следовал продолжительный свисток дяди Вани, фиксирующий победу, — победитель бодро раскланивался перед неистовствовавшей от восторга публикой, а побежденный неохотно подавал ему руку в знак признания поражения и понуря голову после одного поклона публике уходил с арены.

Терпеть не мог Ванюша подкладных борцов, которых, по рассуждениям знатоков, только и держат для того, чтобы их клали на лопатки любимцы публики. Да оно, собственно, так и было — попробуй, не послушай арбитра и на определенной минуте схватки не окажись на лопатках! Не дай бог не выдержать характер и припечатать фаворита лопатками к ковру — сразу ползаработка, а то и весь выход потеряешь. Так ли это на самом деле, Ванюша не знал, но многие уверяли, что так. Ванюшу терзали сомнения. О, сколько бы он отдал, чтобы узнать истину: по-настоящему борются атлеты или «для публики»?

Но тайна эта так и осталась неразгаданной. А полюбил Ванюша борьбу до упоения.

Осенью в Одессе появился Сергей. Как-то он пришел к Ванюше, передал поклон от мамы, как будто ничего и не произошло. Ванюша тоже не хотел вспоминать прошлого — пусть забудется. Сергей устроился полотером в коммерческое училище на Преображенской улице — десять рублей в месяц зарабатывал, натирая полы с утра и до ночи. Был он какой-то сухой, черный, и чувствовалось, что очень уставал. Это и понятно — с его-то силенкой! Поработал Сергей месяцев пять, кое-что заработал, но понял что дальше не выдюжит, и уехал опять в Клищов. Так его больше и не видел Ванюша.

Наступила зима, и надо было в магазине все время топить коксом чугунную печку. Главное было разжечь кокс — дело это хитрое и требовало сноровки, а уж когда он разгорится — так и пышет от печки, знай только смачивай уголек водой, да подбрасывай в дверцу.

Ванюша Продолжал бегать за выкупом векселей, но однажды случилось небывалое: Михаил Петрович снарядил Ванюшу в Азово-Черноморский банк, «Общество взаимного кредита» и в банк «Лионский кредит», вручив на выкуп векселей три тысячи рублей. Запрятав деньги во внутренние карманы тужурки уже подготовленными пачками, выслушав, как всегда, многочисленные напутствия об осторожности, Ванюша уселся в извозчичью пролетку и отправился в путь. Было как-то не по себе: никогда он не видел таких денег, а тем более не чувствовал их вот тут, на своей груди, ведь он теперь хозяин этих тысяч, хочет вернется к купцу, хочет — сбежит с деньгами... Сбежать? Но куда? Стражники все равно поймают. Разве что в Румынию махнуть? Переплыть через Дунайское гирло — и все. Но нет, это будет нечестно, как тогда возмутятся все в магазине, скажут: «Вот какая сволочь, вот какой мерзавец и подлец, этот Мухобой-Ванька». Не так было бы обидно, если б только хозяин так сказал: хозяин есть хозяин, у него свой интерес, а у Ванюши — свой, а то ведь и Степан Иванович, и Вера Федоровна, и Саша, и тетя Елена, и дядя Миша — все возмутятся, скажут: «Мы-то надеялись, думали у него совесть есть». Вадим и Шурик будут плакать от обиды, что их так подвел Ванюша. А там мама узнает... «Нет, — твердо решил Ванюша, — вором не буду».