Лучи Орфиуса грели лицо. Ник шевельнул спекшимися губами и попробовал приоткрыть глаза. Ресницы слиплись и никак не открывались. Он протер их рукой. Все тело саднило. Левую руку сильно раздуло. Она онемела и не хотела сгибаться в локте. Ник вспомнил, что во время схватки намотал на нее какую-то плотную тряпку и использовал в качестве импровизированного щита. Он несколько раз напряг и расслабил мышцы. Все тело тут же отозвалось тянущей болью. Впрочем, сейчас это был хороший признак. Во всяком случае, все конечности остались на месте.

Он полежал так еще немного. Шевелиться не хотелось. Но он был жив. Это Ник отметил краем сознания, но особой радости не чувствовал. Сильно хотелось пить. Он поискал глазами бочку с питьевой водой и вдруг почувствовал легкое щекотание в раненом бедре. Ник осторожно подтянул правую руку, чтобы ощупать рану. Пальцы уткнулись во что-то пушистое и живое. Он с ужасом отпрянул, при этом неуклюже завалившись на бок. На том месте, где он только что сидел, лежал щенок. Он слеповато жмурился и тыкался своей мордочкой в разные стороны. Ник опасливо отполз еще дальше. Не продолжение ли это, часом, его ночных галлюцинаций? Он посмотрел в дальний угол комнаты. Туда не доходил свет, падающий из окна, но сомнений не осталось. То, что произошло этой ночью, ему не привиделось.

Ник доплелся к бочке, дрожащей рукой взял болтающуюся на веревке глиняную чашу, зачерпнул плескавшуюся на самом дне воду и жадно припал к ней губами. В голове зашумело. Он облокотился на стену и еще раз взглянул в дальний угол. Там большой горой лежал вчерашний пришелец. Зверь был мертв. Что-то привлекло внимание Ника. Он поколебался немного, но все-таки, покачиваясь и тяжело переставляя ноги, поплелся к телу.

Зверь лежал, вытянув вперед мощную лапу, и будто готовился к прыжку. Глаза его были закрыты. Ник внимательнее посмотрел на длинные, отливающие матовым блеском когти и вздрогнул. «Не может быть!» – На пятипалой лапе не доставало одного когтя. Он нащупал на груди оберег, подаренный ему, как будто в другой жизни, странной девочкой по имени Нийя. Вынув его из-за пазухи, с недоверием уставился на него. Что она тогда ему сказала? «Это коготь морока. Он тебе поможет. Покажи его Ей и она тебя не тронет». Да, точно так и сказала: «Покажи его Ей!» Он тогда еще посчитал это каким-то детским бредом.

Но это и есть бред! Как девчонка могла знать, что я окажусь здесь и встречу Это? Он и сам еще вчера такое и в страшном сне не мог предположить. Тут он вспомнил, что заставило его подойти к мертвому зверю. Ник боязливо приблизился. Он сразу все понял. В мозгу вдруг что-то щелкнуло, и все пазлы встали на свои места.

Ник увидел страшные раны на теле животного. Некогда блестящая шерсть во многих местах была покрыта бурыми пятнами спекшейся крови. Рядом, маленькими скрюченными комочками, лежали четыре ее детеныша. Они, без сомнения, были тоже мертвы.

Зверь пришел сюда рожать, правильно посчитав, что маяк является лучшим укрытием для той ночи. Как его сюда занесло? Может, Исход гнал его от самого Леса? Скорее всего, смертельные раны животное получило раньше, до того как укрылось здесь. Ник вспомнил свое ночное видение, влажное дыхание зверя, склонившегося над ним. Тяжелый гипнотизирующий взгляд янтарных глаз. По спине пробежал запоздалый холодок. Стало ясно, что тогда зверь решал его судьбу.

Ник услышал слабый писк. Щенок, скуля и повизгивая, упрямо полз в его сторону.

– Ну что мне с тобой делать, Серый? – со вздохом пробормотал Ник. Шерстка зверька была грязно-серого цвета, под стать каменному полу. Ник нагнулся, неловко подхватил его правой рукой.

– Получается, что теперь я твой должник, малыш.

Глава 8

Ник сидел за большим, грубо сколоченным деревянным столом и с удовольствием прихлебывал из глиняной чаши медовуху, сваренную Паком. Хозяин с гордостью сообщил, что сделана она точно по рецепту его покойного деда. Напиток был прохладным, немного хмелил, но, в тоже время, наверно, благодаря каким-то неведомым добавкам из трав, заметно бодрил. Было легко и приятно вот так просто спокойно сидеть, расслабившись, а не напрягать свои и так обостренные близкой опасностью чувства, ежесекундно ожидая нападения.

Кажется, к нему снова начало возвращаться ощущение утраченного покоя и умиротворения. Сейчас Ник философски размышлял, каким субъективным бывает ощущение времени. Вроде бы совсем недавно, не больше месяца назад, он сидел на этом самом месте. Ел вкуснейший ужин, приготовленный Лолой, матерью Нийи. Слушал веселые застольные разговоры охотников. С другой стороны, оглядываясь на череду быстро сменяющих друг друга событий, произошедших за этот небольшой срок, Нику казалось, что он успел прожить целую жизнь.

Произошедшее на маяке он помнил фрагментами, подернутыми пеленой тумана. Скорее всего, это был так называемый посттравматический шок. Он слышал о таком от бывалых ребят из ГКЧС. Тогда он искренне считал, что такого уж с ним точно никогда не произойдет. Ан нет. Сознание блокировало часть острых воспоминаний. Видно, самопроизвольно включился какой-то, не зря придуманный природой, психологический предохранитель.

Шептун тоже так считал. Не напрасно тот категоричным тоном высказался против немедленного похода в Долину. Хотя, конечно, не меньше других волновался за судьбу оставшихся там во время Большого Исхода соплеменников. Сказал, что нужно выждать как минимум пять дней, чтобы «земля успокоилась», тогда, мол, легче и безопаснее идти будет. Но Ник подозревал, что Шептун это делал ради него. Давал ему время восстановиться.

Положа руку на сердце, ему и впрямь требовалось прийти в себя как морально, так и физически. Опухоль на левой руке спала. Мелкие резаные раны по всему телу уже затянулись. Более глубокие мало-помалу зарубцовывались. Они уже не болели, только нещадно чесались. Что беспокоило Ника, так это рана на бедре. Ему пришлось вспомнить навыки по биокинезу, преподававшиеся курсантам в Военно-космической академии. Он по несколько раз на дню входил в лечебный транс, представлял рану как бы изнутри. Мысленно промывал ее водой, удаляя токсины и отмершие ткани. Тем самым усиливалось точечное воздействие иммунной системы на очаг поражения, что способствовало быстрейшему заживлению.

Шептун, когда в очередной раз смазывал рану какой-то одному ему известной целебной мазью, в недоумении только цокал языком и качал головой. Как понял Ник из его слов, укус твари был ядовитым. Токсины проникали в кровь и вызывали у людей тяжелые поражения, вплоть до летальных. Нику вспомнился Риго, укушенный желтобрюхом на болотах. Тогда именно Ник помог вовремя донести раненого охотника в Долину. Шептун не переставал удивляться способности организма Ника к регенерации. Ник не стал вдаваться в подробности. Да он просто и не смог бы подобрать правильные слова, чтобы это объяснить. Дело было в обязательной биоблокаде, которая делалась каждому новорожденному на Земле и в колониях, на периферии. В частности, организм Ника был практически не восприимчив к любому органическому яду. Тоже касалось и патогенных микроорганизмов. Его иммунная система легко нейтрализовывала инфекции, не давая ранам воспаляться и поражать лимфатическую систему. По прошествии пяти дней Ник чувствовал себя заметно лучше. И только дикая слабость, не давала ему считать себя окончательно выздоровевшим. При ходьбе он еще прихрамывал. Кожа на месте укуса почернела и сходила лоскутами. Но под ней уже образовалась новая, розовая, как у младенца, кожица.

Ник помнил, как на второй день после Исхода увидел с маяка приближающийся паром. Засунул Серого в заплечный мешок и поковылял к пристани встречать друзей. И все. Как отрезало. Пришел в себя только в доме Нийи. Сит потом рассказывал, что, когда они подплыли, еще не до конца поверив в его чудесное спасение, он просто стоял дурак дураком и улыбался. Но на приветствия и вопросы абсолютно не реагировал. Шептун на него последние свои снадобья извел, чтобы хоть как-то привести в чувство.