— Ты должен стать виновником моей гибели! Так нет же! Не ты меня, а я тебя сотру с лица земли...

Пришла очередь удивляться Избору. Он слушал бессвязную речь Вадима и не сразу понял его. Он недолюбливал Вадима за гордость, за заносчивость, но никогда его не считал неблагодарным или вероломным.

   — Ты не веришь Перуну, ты преступаешь его заветы, потому ты и не побоялся ступить в это страшное место, — задыхаясь от волнения, говорил Вадим, — ты послушный раб страшного волхва, — потому-то ты и не страшишься его... ты завёл меня сюда, чтобы отдать ему на растерзание... Нет, не удастся тебе это, презренный варяг... Умри прежде сам.

И прежде чем Избор успел что-либо сделать, Вадим выхватил нож и как зверь бросился к нему...

Молодой варяг инстинктивно вытянул вперёд обе руки, но не успел защититься, и Вадим с яростным криком вонзил нож в его грудь.

Как подкошенный рухнул Избор на траву...

Вадим, вытащив нож из раны, поднял руку, чтобы поразить ещё раз своего соперника.

   — Умри, умри! — говорил он, — кто теперь погубит меня?..

Он уже хотел ударить ещё раз, как вдруг дико вскрикнул...

Прямо на него, озарённая яркими лучами заходившего солнца, двигалась фантастическая человеческая фигура, казалось, что две змеи выходят из губ странной фигуры, что глаза её блещут, как раскалённые уголья, а распростёртые руки готовы задушить его.

   — Волхв, перынский волхв! — в ужасе воскликнул Вадим и, выпустив из рук нож, бросился бежать...

IV

Вадим долго бежал без оглядки... Ему казалось, что страшный волхв гонится за ним по пятам.

Ветви деревьев задевали Вадима, и ему чудилось, что чьи-то цепкие руки хватают его... Ветер шелестел листвой, и в этом шелесте слышались голоса, и весь лес казался наполненным этими голосами.

Вадим бежал всё дальше и дальше, хвоя елей колола его лицо, но он не чувствовал боли.

Наконец, юноша как подкошенный рухнул на траву, ожидая, что страшный волхв настигнет его.

Вдруг ему послышались невдалеке голоса, они раздавались всё ближе и ближе...

   — Вот и трава здесь помята... сучья на елях поломаны, — услышал Вадим совсем рядом чей-то голос.

   — Значит, я не ошибся...

   — Ищите, все ищите, обойдите всю рощу из края в край, — различил Вадим старческий голос, который в одно и то же время заставил и задрожать его и обрадовал, — найдите ослушника велений нашего бога и приведите его к нам... Мы посмотрим, кто этот дерзкий, осмелившийся нарушить заветы Перуна... Ступайте, ищите...

Прошло несколько томительных, показавшихся необыкновенно долгими Вадиму минут. Он глубже забился в траву в надежде, что люди, голоса которых он слышал, пройдут мимо, не заметив его.

По голосам Вадим узнал служителей Перуна, а распоряжавшийся поисками старик был верховным жрецом Велемиром.

Юноша знал, что его ждёт, и потому голоса жрецов перепугали его не менее, чем преследование страшного волхва. Как ни дружен с его семьёй Велемир, как ни уважает его отца, старейшину, всё-таки он не преступит заветов и жестоко накажет ослушника.

Вдруг Вадим услышал совсем близко-близко от себя шорох. Кто-то остановился рядом с ним, и Вадим почувствовал, как чья-то рука коснулась его плеча.

   — Кто бы то ни был, приказываю тебе встать, — услышал он над собой голос Велемира, — покажи лицо своё и дай увидеть того, кто осмелился нарушить волю Перуна и попрать дерзкой ногой священную рощу...

   — Велемир, прости! — воскликнул юноша, приподнимаясь с земли.

Перед ним стоял высокий седой старец. На груди его, скрытой под белыми, как зимний снег, одеждами, покоилась длинная седая борода. Лицо его, покрытое множеством морщин, было нахмурено. Глаза грозно смотрели из-под густых, нависших седых бровей.

Стар, очень стар был Велемир, верховный жрец Перуна — грозного божества приильменских славян! Сколько вёсен он встретил, сколько зим пережил! Старики приильменских родов совсем детьми ещё были, а Велемир служил уже Перуну-громовержцу.

Когда он был молод и был ли он когда-либо молод — никто не знал. Ильменским славянам казалось даже, что он и появился на свет Божий седым и старым.

Про него ходили в родах чудные рассказы. Говорили, что Перун всё делает по слову его, ни в чём не ослушивается грозный бог своего любимого служителя. Захочет Велемир, и нашлёт Перун на роды славянские бедствия тяжёлые: голод, смерть лютую, и ничто от них, кроме просьб Велемира, народ не избавит. Оттого и боятся, и уважают верховного жреца Перуна все роды славянские...

Теперь этот грозный старец гневно стоял перед перепуганным старейшинским сыном, не смевшим поднять глаз.

Несколько мгновений старец, казалось, не узнавал юноши.

   — Вадим, сын старейшины, уважаемого всеми ильменскими родами Володислава! — воскликнул он, — так это ты осмелился, дерзкий, вступить в это священное место?

   — Выслушай, отец, умоляю тебя, — убитым голосом произнёс Вадим, — я скажу тебе всю правду...

   — Нечего мне слушать... Сейчас я созову всех верных Перуну, и мы поступим с тобой, как приказывает закон... Ты осмелился нарушить завет, и грех твой падает на твою голову.

Старик поднёс было руки ко рту, но Вадим схватил его за край одежды и проговорил умоляющим голосом.

   — Не зови, отец, дай мне сказать тебе правду, при других я не скажу... Помедли... ты всегда успеешь осудить меня!..

   — Ну говори, — согласился, наконец, Велемир, — горе тебе, если ты солжёшь... Перун покарает и тебя, и весь род твой. Говори скорей, пока не пришли сюда служители Перуна.

   — Я с варягом Избором переплывал озеро, — начал торопливый рассказ Вадим, — ты знаешь, отец, какая разразилась буря, мы выбивались из сил, борясь с волнами... Вдруг огромный вал опрокинул наш чёлн и затем выбросил нас на песчаную отмель у этого берега.

   — Если это было так, то вы и должны были оставаться на ней, а не забираться сюда, где скрыты сокровенные тайны божества...

   — Я так и поступил, отец...

   — Однако ты здесь... Где же этот дерзкий варяг?

   — Выслушай дальше... Собравшись с силами, я хотел сделать так, как говоришь ты, хотел даже устроить плот, чтобы перебраться на нём по Ильменю в другое место, но этот Избор... знаешь ли, он отказался от Перуна, он не верит более в его силу, в его могущество и долго мне говорил о каком-то другом неведомом Боге...

   — Отступник!.. Смерть его ждёт за это преступление, — с гневом воскликнул Велемир, — где он; где? Горе тебе, если ты его осмелишься укрыть.

   — Он уже наказан за своё отступничество... В тот миг, когда он произносил хулы на великого Перуна, вдруг явился из чащи страшный перынский волхв, о котором ты столько раз нам рассказывал...

   — Волхв, ты говоришь? — с видимым недоверием произнёс жрец, — ты сам его видел?

   — Да, отец, сам... страшен он на вид... Ростом он не меньше молодой сосны... всё тело его обросло густыми волосами, вместо глаз у него раскалённые угли, и из уст вились змеи... Он с воплем кинулся на нас...

   — И что же? — спросил Велемир.

   — Он схватил на моих глазах отступника Избора и разорвал его на несколько частей... Я в страхе бежал сюда, пока не упал на этом месте. Теперь тебе известно всё, суди меня.

Вадим замолчал, с тревогой глядя на жреца, тот стоял, с видимым смущением ударяя о землю своим жезлом...

   — Волхв, волхв, — повторял он, — кто же это может быть?

И затем спохватившись, что сказал слишком многое, он взглянул на Вадима и произнёс:

   — Если правда всё, что ты говоришь, Перун помилует тебя... Если тебе удалось избегнуть страшного волхва, ты достоин жизни... Но горе тебе, если это не подтвердится... Где ты видел перынского волхва?

   — Пусть идут по оставленным мною следам, и придут слуги Перуна на то страшное место!

В это время вокруг них стали собираться младшие жрецы, с удивлением глядевшие на знакомого им старейшинского сына.