— Что же ты, гордый старейшинский сын, не заставляешь старого Мала выполнять твои приказания? — сказал кудесник. — Чего ты испугался? начинай... видишь, здесь никого нет, кроме нас двоих... Ты можешь быть уверен, что за смерть старого Мала отомстить будет некому.
— Прости! — сделав над собой усилие, вымолвил Вадим.
— Теперь ты чувствуешь, что не всё в воле человека и не везде поможет сила... Знай же, есть и нечто другое, более могущественное, чем сила богатырей... Это таинственная сила, немногие владеют ею...
— Отец, отец, молю тебя, исполни, что я прошу, — упал Вадим на колени перед Малом, — заговори мне нож, я видел своё будущее и уверен, что если я уничтожу врага, то не погибну...
Мал отрицательно покачал головой.
— Я уже сказал тебе, юноша, что есть иная, таинственная сила, против которой невозможно человеку бороться... Избранники её, силой судьбы, всегда останутся невредимы... ничто не может повредить им. Твой враг принадлежит к числу их... напрасно я пытался исполнить твою просьбу, нет, мои чары бессильны... Я не могу заговорить твой нож на Избора, его бережёт сама судьба!
— Ну ладно! — воскликнул Вадим. — Я и без заговоров сумею обойтись! Напрасно я послушал лживых советов и обратился к тебе, лживый старик, ничему из твоих предсказаний не верю я, слышишь, не верю, и ты, может быть, скоро услышишь, что твой избранник судьбы будет лежать бездыханным у моих ног.
Он быстро вскочил на коня и, бросив злой взгляд на Мала, умчался.
Лихой конь быстро вынес Вадима из чащи и, почувствовав, что всадник бросил повод, помчался вперёд по едва заметной тропинке.
Вадим совсем не замечал, куда несёт его конь. В сердце его кипела злоба.
Конь мчался во весь опор. Среди деревьев показался просвет. Ещё несколько мгновений, и Вадим выехал из лесной чащи. Юноша огляделся вокруг. Позади шумел дремучий лес, а впереди, совсем близко, расстилалась гладь озера.
Ильмень был спокоен. Только изредка всплёскивались на его покрытой рябью поверхности зелёные гребешки.
Вадим с испугом оглядывался вокруг, тропа была потеряна, эта сторона была совсем незнакома ему.
Вадим чувствовал, что силы его совсем оставили. Голова кружилась, в висках стучало, он едва держался на ногах. Вдруг Вадим покачнулся и упал на расстилавшийся у его ног зелёный ковёр.
Когда Вадим пришёл в себя, он услышал голоса, раздавшиеся совсем близко. Слышались смех, бряцание оружия, лай собак.
«Где это я?» — подумал Вадим и попробовал открыть глаза. Но веки его были необыкновенно тяжелы.
— Лежи, лежи, — послышался грубый мужской голос, — отлёживайся...
— Да не голоден ли он? — раздался другой голос.
— А, вот встанет, тогда и накормим.
Вадим всё же с усилием открыл глаза.
— Пить, — прошептал он чуть слышно.
Чьи-то руки тотчас же протянули ему ковш, полный холодной чистой воды.
— Где я? — прошептал Вадим, приподнимаясь.
С удивлением огляделся он вокруг. Впереди расстилалась неоглядная ширь Ильменя. Вокруг суетились люди. Все они были молоды и сильны. Одежды их были потрёпаны, лица загорелые, но зато у каждого было оружие, какое и в Новгороде являлось редкостью. Тяжёлые секиры, мечи, луки с полными стрел колчанами.
Вадим заметил, что находится на отлогом берегу неширокой быстрой речки. На песке разложены были рыболовные снасти, далее у шалашей дымились костры, что-то варилось в огромных котлах.
«Да где же это я? Неужели на Варяжке?» — подумал Вадим.
Ему было известно, что здесь недолюбливали его род.
— А мы думали было, что ты и не отдышишься, — громко смеясь, проговорил рослый варяг, принимая из рук Вадима ковш. — Пласт-пластом лежал...
— Кабы остался там, так на самом деле не отдышался бы, — подтвердил другой, — благодари Перуна, что мы отдохнуть задумали там на бережку! — Он указал рукой в ту сторону, где чернел дремучий лес, в глубине которого жил болгарский кудесник.
— Ты как попал-то туда? Не из здешних ведь сам! К нашему Малу колдовать ездил?
— Нет, просто в лесу заблудился, — сказал Вадим.
— А то много новгородских к Малу ездят! А ты тоже из Новгорода?
— Нет! Я не новгородский!
— Так из какого же рода?
— Из Володиславова!
Лишь только он сказал это, как среди окружавших его молодцов послышались недружелюбные восклицания.
— Из Володиславова? — покачал головой говоривший с Вадимом варяг. — Не любят нас в этом роду, сильно не любят, что только мы им такое сделали? Так бы нас, кажется, со света и сжили бы ваши...
— Не знаю я... я ничего, — пролепетал перепугавшийся Вадим, — мне вы не мешаете...
— А уж кабы знали мы, что он из Володиславовых, так и подбирать бы не стали, — сказал один из варягов.
— Мы здесь живём мирно, — продолжал тот варяг, который завёл разговор с Вадимом, — ловим рыбу, зверя бьём, а что мы ушли из родов наших, так до этого никому дела нет... Мы все сами по себе... Здесь поживём, соберётся ватага, и уйдём за Нево, к северным людям, вот у вас и покойно будет...
— Добрые люди, окажите милость, — перебил его Вадим, — не держите меня здесь, перевезите через Ильмень к родичам!
— Нет, и не проси об этом, — послышались голоса, — вон какие тучи над Ильменем собираются, гроза будет...
Вадим в отчаянье снова опустился на землю. Из дому он ушёл тайком и понимал, какой переполох может произвести в доме отца его исчезновение.
— Так неужели никого не найдётся среди вас, кто бы перевёз меня? — кликнул он, оглядывая мрачные лица варягов.
— Если тебе угодно, княжич, я могу услужить тебе, — раздался вдруг звучный голос.
— Избор! — удивился увидев его, Вадим.
— Да, я, княжич, неужели ты боишься мне довериться?
— Нет, нет, я готов идти с тобой! — радостно воскликнул Вадим. — Пойдём... я готов...
— Ведь это сын Володислава! — произнёс один из варягов, — оставь его, Избор, не стоит он того, чтобы ты ради него не щадил своей жизни. Гляди, какие тучи на небе...
— Ничего, я знаю Ильмень! — возразил ему Избор, — я не боюсь грозы!.. — Он сам спешил на тот берег Ильменя, в надежде повидать свою возлюбленную...
III
Необъятной водной гладью раскинулся среди низких берегов старый Ильмень. С середины его зоркий глаз ещё кое-как заметит далеко-далеко на горизонте тоненькую чёрточку — берег, но с берега ничего не видно. Плещут только мутные валы с зеленоватыми гребешками: неспокойней Ильменя и озера, пожалуй, нет... Залёг он в низкие свои берега, среди лесов, залёг и волнуется день и ночь, пока суровый мороз не наложит на него свои ледяные оковы.
А как подойдёт весна-красна — тут уже никому не справиться с Ильменем молодцом. Разбушуется он, разбурлится, переломает рыхлый лёд и снова встанет грозный, величавый, могучий...
Страшен Ильмень в бурю. Нет у него почти берегов. Нечему защитить его от ветра. Весь он как на ладони. Ветру раздолье.
И ветер гуляет...
Налетит — разом зеленоватыми гребешками вся поверхность старика Ильменя покроется, валы, один другого выше, так и вздымаются и брызжут пеной, со дна песок, трава поднимаются, потому что неглубок Ильмень, и волны со дна его легко песок поднимают и на поверхность выносят.
Горе неопытному, что в бурю рискнёт на озеро выйти. Не миновать ему гибели. Закрутят его валы грозные, опрокинут утлое судёнышко, захлещут водой — нет спасения...
Вот и теперь нависли над Ильменем тучи чёрные, грозовые, низко, низко совсем плывут они по небу. Солнце скрылось. Всё кругом тихо, зловеще тихо. Даже Ильмень притих. Только всё больше и больше зеленоватых гребешков на его поверхности... Зеленеет старик от злости, что ли?..
Но что это за едва заметная точка среди озера? Уж не челнок ли спешит к берегу до бури добраться? Так и есть... Двое смельчаков на нём... Это Вадим и варяг Избор...