— Неужели на Новгород?

   — Кто знает это? Может быть, на Киев.

   — В Киеве богатства больше. Туда идти бы!

В это время растворились ворота жреческого города, и толпы народа хлынули в них. На площади перед храмом стояли варяжские дружины. Тут были и рюгенские варяги, и варяги, прибывшие с гостями Белы. Эрик, Ингелот, Раур и Оскар стояли в первых рядах. Все эти воины ожидали, когда будет вынесено знамя Святовита, его жрец должен был объявить имя главного вождя похода, а вслед за тем белый конь рюгенского божества покажет, что ждёт воинов на полях битвы.

От храма и до подножия холма стояли дружинники Святовита. У закрытых дверей храма полукругом расположились жрецы в своих белых одеяниях. День на этот раз выдался солнечный. Обычный на Рюгене туман рассеялся, и даже видно было небо, покрытое быстро плывущими сероватыми облаками; море шумело без обычного своего рокота; звуки труб далеко разносились среди волн.

Вдруг послышалось громкое пение. Длинной вереницей шли мальчики, певшие хвалу Святовиту. Дети были одеты в такие же длинные белые одеяния, как и остальные жрецы. За ними с длинными трубами в руках шли жрецы-юноши, дальше уже престарелые жрецы. В конце шествия шёл старый Нонне. Толпа приветствовала его громкими криками. Варяги ударяли мечами о щиты. За Нонне шёл Владимир, с любопытством смотревший вокруг. Позади него были Добрыня и Освальд. Их со всех сторон окружали вожди Святовитовой дружины. Блиставшие на солнечных лучах нагрудники, шлемы, сверкавшие холодным блеском стали мечи и секиры производили сильное впечатление.

Шествие растянулось так, что когда дети поднялись на холм и занимали места у стоявших перед храмом жрецов, гости Святовита и окружавшие их дружинники только подходили к подножию холма.

Наконец все поднялись на площадку перед храмом.

Пред закрытыми дверями остался один Нонне. Он поднял руки над головой и громко воскликнул:

   — Святовит, Святовит, Святовит!

В наступившей тишине эхо повторило этот призыв.

   — Святовит, Святовит! — воскликнуло сразу несколько тысяч голосов.

Вдруг что-то блеснуло над холмом. Сотни труб и рогов загудели все в одно мгновение. Ворота храма распахнулись. Все, кто стоял у подножия холма, пали ниц.

В открывшихся воротах ясно был виден блиставший на солнце истукан. Венок из длинных игл, изображавший молнии, окружал голову идола. В поднятой руке он держал огромных размеров рог, в опущенной — исполинский меч. Это был Святовит.

У подножия истукана стоял старый Бела. Левой рукой Бела указывал на Святовита, правая простёрта была по направлению к народу.

   — Вот Святовит! — воскликнул он.

   — Вот Святовит! — как эхо, повторил стоявший перед храмом Нонне.

   — Вот Святовит, вот бог! — крикнули все разом дружинники.

Неистовый восторг объял рюгенцев; они кричали, даже рыдали. Даже варяги и те были увлечены общим порывом.

   — Святовит, Святовит! — неистово кричали они, колотя мечами по щитам.

Бела вышел на площадку пред храмом, и едва он переступил через его порог, невидимые руки задёрнули истукан тёмной, непроницаемой завесой. В то же время в храм вошёл Нонне с двумя вождями Святовитовых дружин.

— Народ рюгенский, варяги, гости и служители Святовита! — отчётливо, громко заговорил Бела с высоты холма. — Настал великий час. В ночь на сегодняшний день я, как и всегда, молился и приносил священные жертвы грозному Святовиту. Громко выл ветер, и рокотало неспокойное море. И вот я видел, как ожил Святовит. Он был страшен. Молнии сверкали из его очей, клубы огня и дыма вырывались из его уст. Меч в его руке звенел, и заржал белый конь, чуя приближение своего господина. Я в страхе ниц пал на землю. В это время Святовит сел на своего коня. Сами собой отворились двери храма, и грозный бог помчался по воздуху, рассекая его своим мечом. Я же лежал, не смея шевельнуться, пока не вернулся Святовит в своё жилище. Я услышал его тяжёлое дыхание, храп его утомлённого коня. «Бела, любимый слуга мой! — сказал мне подобным грому голосом Святовит, — не страшись, ибо я люблю тебя. Когда настанет день, возвести народу моему, что пришло время поднять меч на врагов моих. Я уже был среди них и обрёк их на жертву моему воинству. Пусть дружины мои идут смело, их ждёт победа, ибо я буду с ними». «Куда же повелишь идти дружинам твоим, о, грозный?» — осмелился спросить я. «Пусть идут в славянские земли, на Русь, — отвечал мне Святовит. — Там города полны бранной добычей, которая будет наградой моим воинам за их труды. Там укрепляются мои враги — христиане, и пусть мои воины уничтожат их. Так я хочу, и да будет так. В знак же того, что такова моя воля, покажи народу моему моё знамя. Кто же ослушается, страшную смерть на того пошлю я». Так говорил мне Святовит. Голос его был подобен то реву, то дыханию лёгкого утреннего ветерка. Лишь когда стихли божеские слова, осмелился я поднять с земли голову. Всё было по-прежнему. По-прежнему был неподвижен бог, и лишь глаза его сверкали тысячами молний. И вот я спешу исполнить волю Святовита и объявляю вам её. Вот знамя Святовита. Смотрите!

Трубы и рога возвестили народу появление этой реликвии. Снова пали все стоявшие пред холмом на колени и преклонили свои головы. В это мгновение из храма вышел старый Нонне. Два вождя несли за ним огромное разноцветное знамя, прикреплённое к длинному древку. Знамя состояло из ярких полотнищ, сшитых между собой. Сверху древко кончалось изображением рюгенского божества.

   — Смотрите, смотрите, — кричал Нонне, — вот знамя Святовита, грозного повелителя Рюгена!

Опять раздались трубные звуки. Теперь и дружинники Святовита ударили мечами по своим щитам. Завеса, скрывавшая истукана, была отдернута опять, и Святовит во всём своём блеске появился пред своим народом.

   — Послужим великом Святовиту! — гремели голоса.

   — Покорим под его власть славянские земли!

   — Да здравствует Бела, любимый слуга Святовита!

Старый жрец стоял под знаменем, придерживаясь за его полотнище. Он молчал, выжидая, пока пройдут первые восторги толпы.

   — Народ рюгенский! — громко провозгласил он, когда водворилась некоторая тишина, — настало время. Сообщу вам и ещё одну волю нашего властелина...

   — Слушаем, слушаем! — раздались крики.

   — Когда я приносил Святовиту последние утренние жертвы, дух познания грядущего снизошёл на меня. И увидел я в жертвенном дыму земли, покорённые во славу Святовита его воинами. Всюду в новых этих странах, ставших подвластными нам, восхвалялось имя нашего повелителя; обитатели этих стран несли свою дань в нашу казну и ставили могучих воинов в дружины Рюгена. И вопросил я в недоумении: «О великий Святовит! Открой мне, кто должен всё это сделать, кто покорит новые земли под твою священную власть, кто поведёт твои дружины по твоим следам?» И мне было новое видение. В жертвенном дыму увидел я молодого и могучего вождя. Он был не из рюгенского народа. Он был в числе гостей, прибывших на Рюген. И смутился я духом моим и вопрошал божество: «О всемогущий владыка Святовит, как может случиться, что чужой вождь станет во главе твоих дружин?» И слышал я голос божества: «Неразумный и маловерный! Не я ли привёл к Рюгену драхи этого вождя, плывшие по бурному морю? Не я ли по вступлении его на мою землю показал тебе в дыму моих жертв, что угоден он мне, этот вождь? Ты же усомнился теперь. Горе, горе тебе, горе всему рюгенскому народу, если не будет исполнена моя воля. Пусть дружины изберут пришельца вождём своим, и ты выведи пред ними моего белого коня. Проведи его по копьям, и дам я знаменье, что успех ждёт моих воинов под его начальством». Голос смолк, и я пал ниц, умоляя властелина помиловать и меня, и рюгенский народ, если согрешил я своими мнениями. Такова воля божества, а вот и вождь, которого Святовит желает поставить во главе своих дружин.

По знаку Белы Нонне взял за руку Владимира и поставил его перед народом. Тысячи глаз с любопытством устремились на молодого славянского князя.