На очередной остановке, в машину садятся две женщины: пожилая свекровь и молоденькая невестка. Причём, невестка садится на единственное свободное место сзади, а свекровь – рядом с шофёром, с которым тут же расплачивается за проезд.

Затем, оборачиваясь назад, кричит на весь салон:

– Келинмулло! Бо аз акиб на тед – ман аз пеш додам! (Невесточка! Не вздумай давать сзади – я уже спереди дала!)

Внезапно наступившая пауза длится пару секунд, после чего, громкий хохот сотрясает всю маршрутку.

Хайри

Мои родственники, считают меня наивным простофилей, которого запросто можно обвести вокруг пальца.

– Ну как можно быть таким доверчивым? – стыдит меня мой брат, прознав об очередной истории, где я вновь оказался одной из главных одураченных фигур. – Ведь, ты же родился и вырос в регионе, где чуть ли не каждый второй является прирождённым психологом, а?

– Значит, я из числа «первых»… – горестно заключаю я.

В один из приездов, решил пройтись по центру города. Иду себе не спеша, глазею по сторонам и не перестаю удивляться: буквально всё настолько изменилось, что от прежней, милой моему сердцу Бухары, кажется, не осталось и следа.

Вдруг, прямо на меня, широко растопырив в стороны руки, медленно надвигается молодой человек. Широкая улыбка озаряет его лицо.

– И-и-и! Кия дида истодем?! («И-и-и! Кого я вижу?!»)

Мне ничего не остаётся, как улыбнуться ему в ответ: совсем не хочется прослыть окончательным мерзавцем, который напрочь забыл своих старых друзей. Я останавливаюсь и, сохраняя идиотскую улыбку, виновато вопрошаю:

– Мебахшед: Шумо ки? («Простите: кто Вы?»)

– Иби-и! (междометие, выражающее в данном случае высшую степень удивления, окрашенное оттенком упрёка) На шинохти ми, мана?! («Не узнал меня, что ли?!») – и, бросившись в объятия, начинает всячески тискать и лобызать, как не видевшего лет сто, своего близкого родственника.

– Не… («Нет…") – приходится смущённо сознаться, продолжая, впрочем, ещё по инерции похлопывать своего собеседника по плечу.

– О ман Хайри, ку!! («Да ведь, это я – Хайри!!») – восклицает он, искренне изумляясь непростительной забывчивости.

– А-а… – соглашаюсь я неубедительно, ещё более напрягаясь и… не припоминая среди близких и знакомых человека с подобным именем. Меж тем, он изрядно терзает моё лицо своей грубой небритой щетиной.

– Чи ту? Нағз ми? Бачаҳо, хонабудаго? Тинҷ ми ҳаммеш? («Как ты? Хорошо? Дети, домашние? Всё ли нормально?») – сияет он, радостно разглядывая меня, словно пытается выяснить – насколько я изменился за это время.

– Ҳа, рахмат… тинҷ. («Да, спасибо… всё нормально») – смущённо ответствую на принятые по обычаю расспросы, ругая самыми последними словами свою никудышную память. Тем не менее, где-то глубоко внутри затаилось и не проходит лёгкое подозрение: прослыть наивным дурачком тоже малоприятно…

Внезапно, товарищ сам окончательно рассеивает все сомнения, слезливо выдав мне:

– Э-э, даҷонакам… Як сўм те! («Э-э, дорогой… Дай рубль!)

Неприятный разговор

У моего брата есть очень забавный импульсивный товарищ, который не совсем хорошо ладит с современной техникой, а потому своеобразно воспринимает информацию, исходящую с мобильного телефона.

Иногда, данный факт даёт брату повод – лишний раз поиздеваться.

Он незаметно звонит рядом идущему другу и, когда тот от неожиданности впопыхах пытается достать свою трубку, моментально даёт «отбой». Так повторяется раз пять.

Издёрганный и обезумевший приятель нервно копошится в многочисленных кнопках, пытаясь понять – в чём же, тут дело? Его растерянный и жалкий вид не может не вызвать улыбку.

Естественно на табло всякий раз высвечивается одна и та же информация – «непринятый разговор».

– Ҳа, ҷўраҷон: ки вай? («Что такое, дружок: кто это?») – с невозмутимым выражением на лице, заботливо справляется мой брат.

– Намедонам, Шўхратжон: ким-кадом «неприятный разговор», онеша об барад! («Не знаю, Шухратжон: какой-то «неприятный разговор», мать её, раз эдак!) – выдавливает вконец измученный товарищ, ничего не соображая и тупо уставившись на трубку.

В этот момент мобильник вновь издаёт свою сумасшедшую трель. Приятель неожиданно вздрагивает и вскоре, узнав по голосу свою дочь, не давая высказаться последней, раздражённо перебивает, скороговоркой выплёскивая на ничего не подозревавшего ребёнка весь накопившийся внутри пар:

– О Шойи, бачем: ин катар «тир-пир, тир-пир» телефон дачи мекуни?! («Шойи, доченька: ну к чему столько раз „тир-пир, тир-пир“ теребить меня?!»)

Бусинка тридцать третья – Костыль

Полупустыня на севере бухарской области. Фото автора.

Взрыв лопнувшей камеры нарушил знойную тишину Устюрта, возвестив о беде.

Гружёный КамАЗ прополз по инерции ещё несколько метров по раскалённому песку и остановился.

– П#здец – «приехали»… чуть слышно выматерился Роман и заглушил мотор.

Случилось то, чего он больше всего опасался.

«Сейчас они появятся» – мгновенно промелькнуло в мозгу.

Не мешкая более ни секунды, он быстро выскочил из кабины и, убедившись, что машина и в самом деле напоролась на тщательно замаскированный «костыль», торопливо кинулся доставать продукты.

– Живо, домкрат и ключи! – скомандовал он на ходу своему помощнику. – Ни на что не отвлекайся: мы должны как можно скорее управиться!

Напарнику – молодому мальчишке, лет двадцати – не было необходимости повторять дважды: по интонации своего наставника он сразу сообразил, что случилось нечто очень неприятное. И, несмотря на то, что суть произошедшего оставалась для него до конца неясной, уточнять детали не стал. Шустро захватив с собой тяжёлый мешок с инструментами, он соскочил с подножки и принялся за работу, усердно пыхтя и копошась под лопнувшим колесом.

Тем временем, Роман уже достал пару бутылок водки, паяльную лампу и принялся открывать банки с тушёнкой.

Наконец, боковым зрением он засёк, как из-за бархана сначала появилась одна голова, а спустя минуту, с противоположной стороны нарисовался ещё один силуэт казаха.

«И откуда они неожиданно возникают, когда ни единой души кругом не видно?! Словно черти из земли.» – бывалого шофёра всегда изумлял этот факт.

– Будь проклят тот день, когда я сел за эту баранку! – выругался про себя Роман.

Подобная мысль посещала его всякий раз, когда случалось попадать в неприятные шофёрские ситуации. Вот и сейчас: на какие-то доли секунды его сознание перенеслось в те далёкие 60-е годы, когда он – молодой, полной энергии и готовый «свернуть горы» – пришёл после армии в автоколонну, чтобы стать водителем большегрузных машин.

Это было время лириков-романтиков, когда будущее рисовалось в радужном свете; когда молодёжь, воспитанная на фильмах-вестернах, вроде «Лимонадного Джо» и «Великолепной семёрки», находилась во власти мужественных и справедливых идеалов; жаждала приключений, была полна азарта и известной доли авантюризма; наконец, когда ещё не было такого слова, – «дальнобойщик»: вместо него, в обиходе шоферов ходил подзабытый, теперь уже, термин «поливной»…

Воспоминания незаметно перенесли его в детство, заставив вспомнить свою родную школу Ленина и близких ему учителей. На преподавателей Роману и в самом деле сказочно повезло.

Вообще-то, если строго следовать фактам, то звали его не Романом, а Рузи. Созвучное русское имя укрепилось за ним вскоре после того, как он пошёл в «русскую» школу и в этом не было ничего необычного.

Хулиганистый, но очень любознательный мальчик, с самого начала явил свои незаурядные способности, хотя и не отличался особой усидчивостью и прилежным поведением. Он рос этаким баловнем судьбы, которому многое прощалось за его наблюдательный цепкий ум и несвойственную для его раннего возраста житейскую рассудительность. Ему поразительным образом удавалось с первого раза усваивать новый учебный материал, который прочно оседал у него внутри. Мальчик как губка впитывал в себя не только школьные, но жизненные уроки. Последние окажут ему впоследствии неоценимую услугу, за что к нему ещё в раннем возрасте прикрепится уважительная приставка «Ака», означающая как «старший и умудрённый жизненным опытом брат».