1992 год. Автобусная остановка. Как всегда, набитый до отказа автобус, не решается сдвинуться с места, пока створки дверей не сомкнутся. На нижней ступеньке «висит» русская женщина внушительных габаритов. Сзади, плотно прижавшись к ней, пытается втиснуться местный колхозник с мешком. Двери никак не хотят закрываться, толпа терпеливо ждёт, обливаясь потом, а бедная дама покорно сносит все попытки штурма. Грубый холщёвый мешок безжалостно терзает её новые колготки. Наконец, она не выдерживает и, с трудом повернув шею, раздражённо бросает своему «насильнику»:

– Ну, куда ты прёшь?! Куда лезешь?!!

На что тот, не обращая внимания на её протесты, упорно продолжает пыхтеть, бормоча себе под нос:

– Мелезум: ватани худум, мелезум! («Влезу: своя родина, войду!)4

Бусинка тридцатая – Воспоминания ветерана

О своеобразном бухарском юморе, доводилось писать немало. Вот ещё одна история, поведанная мне товарищем-бухарцем, в бытность, состоящем на службе в одной из жилищно-эксплуатационных контор (ЖЭК) города, начальником которого являлся бухарский еврей по фамилии Устаев.

Как известно, в советскую эпоху, на 9 мая было принято, приглашать в школы ветеранов – участников Великой Отечественной войны. Бывшие фронтовики рассказывали подрастающему поколению советских школьников о своих героических подвигах, вселяя, таким образом, в юные души гордость за Родину и Отечество и способствуя, тем самым, укреплению героического духа и безоглядного патриотизма, что – в общем-то – было делом обычным и отвечало требованиям политики и идеологии существующего на тот момент режима. После чего, всех ветеранов приглашали в чайхану, на чаепитие, устраиваемое начальниками ЖЭКов, где пожилым фронтовикам вручались подарки, почётные грамоты и благодарности от имени «Партии и Правительства».

Иногда, на этих «посиделках», между отдельными героями завязывались непринуждённые беседы, воспоминания и забавные эпизоды из прошлого. Не обходилось, порою, без подколов и шуточек в чисто бухарском стиле. Так, на очередной «сходке», товарищ Устаев, протягивая кобальтовую пиалу с хлопковым орнаментом одному из приглашённый почётных гостей, решил растормошить старого ветерана:

– Ну, а Вы где воевали? Судя по наградам, небось до самого Берлина дошли?

– Нет, – простодушно сознался герой-инвалид – до Берлина дойти мне не довелось…

И, глотнув из расписной пиалы ароматный горячий чай, начал своё повествование.

– Войну я встретил (тут он, «автоматом», стал перечислять: в составе такого-то полка, такой-то гвардейской дивизии, такой-то армии…) в Белоруссии, на подступах к Минску. О, это было жестокое сражение! Немец навалился на нас всей своей мощью артиллерии, танков и самолётов. Но мы героически дрались… до последнего патрона. Потом, мы отступили…

Здесь он, тяжело вздохнув, выдержал короткую паузу и вновь продолжил.

– Затем, мы чуть не попали в окружение под Смоленском. О! горячая, надо вам доложить, вышла драка! Всюду бомбы, пули свистят… небо заволокло дымом. В общем, ничего не видно. Но мы решили стойко держаться до последнего… Однако, в конце концов, отступили…

Ветеран не спеша отхлебнул чаю, после чего, вернулся к своим воспоминаниям.

– Но то, что было под Москвой, трудно поддаётся описанию, это был настоящий кошмар: фашист прёт, наседает буквально со всех сторон. Давит, одним словом… Но и мы – не на жизнь, а насмерть – вросли в окопы и ни в какую! Вот умрём тут и – всё! В общем, в этом сражении мне оторвало руку, и меня переправили в госпиталь…

В этот момент, с задних рядов доносится реплика одного из фронтовиков:

– Хорошо, что тебя ранило под Москвой: иначе, ты их так, похоже, до самой Бухары приволок бы за собой…

Бусинка тридцать первая – Бухарские зарисовки

Уроки этикета

Так уж судьбе было угодно, что молодую девушку из традиционной бухарской семьи, выдали замуж за тюрка-степняка.

Через положенное время, согласно местному обычаю, родители невесты собрались навестить свою дочь. Единственную бабушку, находящуюся в преклонном возрасте, решено было взять с собой. Наконец, преодолев немало трудностей и перипетий, гости добрались до глухого посёлка, расположенного в бескрайних просторах казахстанских степей, на окраине бывшего бухарского эмирата.

Не избалованные столичным этикетом хозяева, приняли сватов «по-спартански», сдержанно и просто, разостлав прямо на земле длинный дастархан, заставленный скудной снедью, состоящей – в основном – из плоских лепёшек и фруктов.

По традиции, невестка должна научиться принимать гостей. И первые уроки в этом деле, обязана преподать свекровь. Почтенная старушка, воспитанная в аристократических условиях бухарского быта, деликатно склонила голову, ожидая услышать привычную сладкоголосую трель, нежные воркования и ласковые наставления новоиспечённой родительницы. Однако, в следующую секунду, чуть не подпрыгнула на месте, заслышав странный и пугающий окрик.

– Кулувны джув! – отрывисто обратилась свекровь к невестке в грубом приказном тоне.

– Мастурахон! Ин чи гуфт? (тадж. «Мастурахон! Что она такое произнесла?») – тревожно обратилась старушка к своей дочери, с испугом озираясь на хозяйку дома.

– Дастата шўй! («Вымой руки!») – перевела на таджикский язык дочь.

На что, изумлённая бабушка едва пролепетала:

– О ин тў намегўн-ку… («Но ведь, так не говорят…") – и, словно переносясь в своё прошлое, нежно прощебетала, демонстрируя классику: – О бачекам, даҷонакам! Бед, дастакотона мешўем… («О дитя моё, сладкое! Пройдёмте, вымоем Ваши рученьки…")

Приметы конца

Остатки «недобитой бухарской интеллигенции», устроившись в уютной московской квартире, взволнованно обсуждают текущее положение дел на родине. Хамза, в отличие от своего сдержанного и умудрённого жизненным опытом собеседника, в силу своего импульсивного характера, склонен к чрезмерной драматизации событий и паникёрству. При этом, всякий раз, получив очередную новость (а они – как правило – имеют тенденцию ухудшаться), он в ужасе хватается за голову и, обращаясь к другу, задаёт один и тот же вопрос:

– Шавкатжон, о ина охираш чи мешудаги бошад, а?! (Шавкатжон, чего же нам в конце ожидать-то, а?!)

В смысле: «если сейчас так плохо, каково же будет, когда наступит конец?»

На что товарищ невозмутимо выдаёт:

– О шуд ку! Кор нест, пуль нест, к#токам нест: бо аз ин куҷо?! (Так ведь, он уже наступил! Работы нету, денег – нет, ни х## нету: куда уж, дальше-то?!)

Велик и могуч

В середине 60-х годов прошлого века, бухарским облисполкомом управляла неординарная личность, которого звали Хамро-Махмуд.

Несмотря на несомненный организаторский талант и прочие качества советского руководителя, у него был один существенный недостаток – он плохо ладил с русским языком.

Например, будучи в Ленинграде, он здорово ошарашил кассиршу, обслуживающую депутатскую кассу, бросив ей:

– Мне два бляд нужен, срочно. Дай!

Чуть позже прояснится, что речь шла о железнодорожных билетах…

В другой раз, наоборот, когда одна высокопоставленная особа из Москвы прилетела с какой-то проверкой в Бухару, сильно простуженный Хамро-Махмуд встретил её в своём кабинете, с ходу «уложив» гостью следующей репликой:

– Извините, раздевайтесь, ложитесь: я немножко – проститутка…

А в московской гостинице, после душа, он долго не мог найти собственный номер, стучась ко всем подряд и выясняя: – Простите, Хамро-Махмуд тут живёт?

Бусинка тридцать вторая – Восточные байки

Случай в маршрутке

Для ускоренного обслуживания пассажиров маршрутного такси, бухарские водители нанимают себе в напарники друзей или родственников. Последние, как правило, располагаются в общем салоне, где и производят непосредственные расчёты с пассажирами.