Однажды она словно королева скакала в Гаштайн на своем белом коне в платье, украшенном драгоценными камнями. Проезжая по тесному ущелью, в котором текла бурная Аше, дама никого из встречных не удостаивала даже взглядом, а когда ее лошадь испуганно остановилась и вздыбилась, ее лицо от гнева покраснело. Старая, дряхлая нищенка сидела у дороги, протянув руки и прося милостыню. Богачку передернуло при виде нищенки. Она сморщила нос, с презрением взглянула на нее и крикнула: «убирайся отсюда! Интересно бы узнать, почему нигде мне нет покоя от этого бесстыдного сброда!»

Она уже хотела поехать дальше, но нищенка с трудом поднялась и встала у нее на дороге. Дрожащим голосом она молвила: «Сейчас ты ругаешься, но откуда ты знаешь, что не окажешься завтра на моем месте, несмотря на все твои красивые платья!»

Тут уж Вайтмозериха не на шутку рассердилась, теперь это была не только гордость и тщеславие — она просто вышла из себя. Слова старой нищенки привели ее в исступленную ярость. Богачка резко рванула уздечку и, сидя на вздыбившейся лошади, сорвала с пальца самое дорогое кольцо и показала его старухе. Огромный бриллиант сверкнул на солнце. «Ах ты, проклятая тварь! — прокричала всадница. — Я пойду просить милостыню?! Смотри!» Она швырнула кольцо в бурлящие волны Аше, громко рассмеялась и воскликнула: «Кольца больше нет! Пока это кольцо не найдется, ни один Вайтмозер не пойдет просить милостыню!» С багровым от злости лицом она всадила шпоры лошади в бока.

Прошло несколько недель. Вайтмозериха давно забыла и про кольцо, и про нищенку, но однажды утром в господском доме появился хозяйский рыбак. Он принес форель, пойманную в Аше, которая превосходила по размеру всех виденных раньше. Случилось так, что именно в этот день Вайтмозер давал праздничный обед, и он приказал украсить этой необычной и красивой рыбой стол. Когда рыбину разрезали, в ее нутре оказалось кольцо с великолепным сверкающим бриллиантом. Жена хозяина вскочила со своею места и смертельно побледнела. Это было то самое кольцо, которое она вышвырнула в реку. С этою момента ее словно заколдовали. Ни днем ни ночью не могла она забыть о кольце. Ее терзал необъяснимый страх перед надвигающейся бедой. Неужели судьба поймала ее на слове? Неужели она накликала беду на дом Вайтмозеров? То, что случилось через несколько лет, только подтвердило ее опасения. Постепенно удача отвернулась от Вайтмозеров. Богатые жилы иссякли, штольни и шахты обрушивались, подземные воды затапливали их, и одно несчастье сменялось другим. Вайтмозеры завязли в долгах и обнищали, их дома и замки обветшали, и в конце концов лишь руины свидетельствовали об их былом богатстве.

Давным-давно род Вайтмозеров вымер, но в сказаниях они продолжают жить. На склонах и в ущельях юры Гамскаркогель иногда показывается охотникам старый горный баран — так рассказывают люди. Но стоит охотнику навести на него ружье, как баран превращается в одного из жителей долины. Люди думают, что это и есть старый Вайтмозер, который в образе барана рыщет по серым кручам Гамскаркогеля в поисках зарытых кладов и отыскивает золотые жилы. И не обретет он покоя, пока не найдет их.

Доктор Фауст и зальцбургский келарь

Было это в те дни, когда вокруг города Зальцбурга еще зеленели на холмах виноградники. На Масленицу, когда все, кроме заядлых ворчунов, радуются и веселятся, доктор Фауст устроил пирушку с развеселой компанией. Среди гостей были и студенты, и просто молодые люди всякого звания. Доктор потчевал их вином и разными изысканными лакомствами, молодежь не щадя сил бражничала, шутила и веселилась. Так и засиделись допоздна. Тут доктору Фаусту пришла охота прокатиться на ночь глядя, а заодно и отведать вина, какого они еще не пробовали. «За мной, друзья! — воскликнул он. — Наведаемся в винный погреб архиепископа Зальцбургского! У него, говорят, вдоволь отличного вина. Так отчего бы нам не побаловать себя стаканчиком-другим из епископских запасов? В путь! Его святейшество наверняка не будет на нас в обиде».

Гости были уже крепко навеселе и обрадовались предложению доктора. Шальная компания с хохотом высыпала в сад. Доктор Фауст, известный чародей, огляделся в поисках чего-нибудь подходящего для путешествия и заметил лестницу у стены. По его приказу парни уложили лестницу на землю, сами поместились на перекладинах, а их предводитель уселся впереди всех верхом, точно на коня. Он пробормотал заклинание, и в тот же миг лестница помчалась по воздуху так быстро, что у летящих шапки попадали с голов, а плащи развевались по ветру.

Полночь давно миновала, когда диковинные путешественники очутились в Зальцбурге и через открытое окно влетели прямехонько в погреб архиепископского замка. В замке все было тихо. Архиепископ, весь причт и слуги давно уже спали крепким сном.

Доктор Фауст высек огонь, и у его спутников от восторга заблестели глаза. Под просторными, сумрачными, прохладными сводами громоздились ряды винных бочек. Фауст и его приятели расположились за столами и принялись пробовать вино из всех бочек по порядку, пока не отыскали бочку с самым лучшим вином. Опустошив ее, они почувствовали себя на седьмом небе.

Добрый час они кутили, хохоча и горланя песни, как вдруг отворилась дверь, и в погреб вошел келарь с фонарем. Толстяку этой ночью что-то не спалось, и он решил пропустить глоток винца на сон грядущий.

Увидев в погребе свет и услыхав гомон, келарь замер как вкопанный. С перепугу он чуть было не выронил фонарь, но тут же спохватился. А когда разглядел, что перед ним всего-навсего пьянчужки, которые едва держатся на ногах, то заорал: «Ах вы, ворье бесстыжее! Погодите, сейчас я отобью у вас охоту до чужого вина! Дорого вам обойдется ваша наглость!» И он закатил им такую отповедь, что осоловелые бражники так и застыли с открытыми ртами, уставившись на него.

Облегчив душу, келарь бросился будить слуг в замке, но доктор Фауст не медлил: ухватил толстяка за волосы и отпускать не собирался. Затем он велел своим спутникам прихватить еще несколько бутылок того вина, что им более всего пришлось по вкусу, и вновь оседлать лестницу. Одним взмахом он забросил келаря перед собой на перекладину, и не успел толстяк опомниться, как лестница-самолет взвилась в воздух и вылетела в окно.

Не то от возмущения, не то со страху летун поневоле поднял такой душераздирающий крик, что все как одна кошки, гулявшие в ночной тиши по городским крышам, мигом разбежались, поджав хвосты. У доктора и его приятелей уши заложило от крика. Когда они пролетали над густым лесом, то доктор, не в силах больше выносить эти вопли, ссадил упирающегося и орущего от страха благим матом келаря на верхушку могучей ели. Тот решил, что пробил его последний час, и вопил не переставая. Сообразив, наконец, что колдовской полет окончен и что он все еще жив, келарь вздохнул с облегчением. Но в какую же переделку он угодил! Сидя на верхушке ели, которую раскачивал ветер, толстяк отчаянно цеплялся за ствол, ведать не ведая, как спуститься вниз. Холодный пот выступил у келаря на лбу. Вокруг темно — хоть глаз выколи, и нигде ни души. Келарь пробовал было слезть — да куда там: сучья гнулись под его тяжестью и так угрожающе скрипели, что он и думать забыл о спуске, притих и весь дрожал, вцепившись в ствол дерева. Вздыхая и охая, бедняга все ждал, когда наступит утро. А Фауст и его спутники тем временем давно уже были дома и помирали со смеху, вспоминая свое ночное приключение.

Над Зальцбургскими Альпами занялся рассвет. Келарь совсем окоченел на своей верхотуре. Наконец он заметил невдалеке двух крестьян, шедших в город на базар. Келарь принялся что есть мочи звать на помощь, и крестьяне остолбенели от неожиданности. Когда они разглядели крикуна, точно приросшего к верхушке ели, то сперва никак не могли взять в толк, что за здоровенная шишка такая уродилась на елке. Но потом они узнали в вопящем бедолаге архиепископского келаря и глазам своим не поверили.

Келарь сулил им с елки золотые горы, если только его спустят вниз, однако крестьяне не отважились сами снимать толстяка. Они бегом пустились в город, но в епископском замке им поначалу никто не хотел верить. Только обшарив весь дворец и не найдя нигде келаря, отправились на поиски в лес. Крестьяне вели за собой епископских слуг, а так как слухи о пропавшем келаре уже гуляли по всему городу, то следом валом валили любопытные.