— Там немцы, их можно настигнуть. На той дороге взорван мост…

— Мне приказано разведать переправу здесь, — ответил лейтенант. — Мы считали, что Бохолтский мост уничтожен… Вы нам оказали такую услугу! О'кэй, рашэн, о'кэй! Я хочу пожать вам руку, руку первого русского солдата, которого я встретил…

— Помогать союзникам — наш долг, — сказал Маринов, протягивая руку англичанину. — Мы вместе бьем фашистов!

Подошли английские танки. Танкисты, выскакивая из машин, бежали к мосту. Солдаты и партизаны обнимались, кругом раздавались радостные возгласы, слышался смех.

— Григорий Федорович, скажи лейтенанту, что мы можем дать проводников. Наши люди лучше знают местность, — сказал Никитенко.

— Вери уэлл! Спасибо! — ответил лейтенант и снова крепко пожал руку Маринову.

Николай Боборыкин с тремя партизанами разместился на головном броневике. Колонна пошла через мост…

— Ну, Ефим Романович, сделали мы свое дело! Неужели они их выпустят, не смогут отрезать? Наши не выпустили бы, нет… — проговорил Маринов, провожая взглядом колонну. — А кто это там на коне скачет, что за кавалерист?

По шоссе, идущему вдоль канала, мчался всадник.

— Вроде наш! — ответил Никитенко.

Всадник на всем скаку влетел на мост. Ловко спрыгнув с коня, подбежал к Маринову, выпалил разом:

— Разрешите обратиться, товарищ комиссар… Связной шестого отряда направлен в город Брей в штаб бригады с донесением от старшего лейтенанта Ольшевского…

— От Ольшевского? Ну, ну, что там, как у вас?

— Отлично, товарищ комиссар! Диет взяли, Хасселт взяли… Ой, и было же там, товарищ комиссар! Как жахнули их в Хасселте — дым пошел… До подхода союзников ворвались! Наши и бельгийцы… Потом наш отряд за канал рванул. Ой, и жахнули их там, товарищ комиссар! Четыре пулемета, пушку, а пленных сколько… В нашем отряде, товарищ комиссар, такие ребята! Огонь! Чепинский, Тарбаев, Михайленко, Широкий… И сам старший лейтенант Ольшевский с нами был… Ой, и жахнули их, товарищ комиссар! — маленькие черные глаза паренька так и сверкали. — А что в Хасселте было…

— Погоди, погоди! — остановил Маринов связного. — Где теперь шестой отряд?

— В районе Люммена, товарищ комиссар. Помогаем англичанам доколачивать окруженную группу врага. Ой, и пришпилили их, гадов! Сто шестьдесят пленных взяли…

— А где пятый отряд?

— В Диете. Дубков передал союзникам тридцать пять, пленных… А группа Белюкова взяла мост у Баль-Неета. На шоссе у Гольмена они большую колонну разгрохали. Так жахнули — только дым… Какие будут указания, товарищ комиссар? — паренек вскинул руку к берету.

— Поезжай в Брей, там Дядькин. Передай ему, что через канал прошли английские войска.

— Есть! — Партизан лихо вскочил на коня, во весь опор помчался по мосту.

— Так, в пятом и шестом отрядах обстановка ясна, — раздумчиво проговорил Маринов, провожая взглядом быстро удалявшегося всадника. — А что там, у Мазайка? Уже неделя, как их отрезали…

Огни на высотах

Как только англо-американские войска, преследуя отходящего противника, углубились в Бельгию, Мадесто и Трис, договорившись о совместных действиях, отдали приказ своим людям собраться в лесу, в районе Опутры, Нерутры и Ротэма. Из Мазайка, Айсдена, из многочисленных шахтерских поселков и сел, со всей округи потянулись в лес бельгийцы. Они шли по дорогам в одиночку, небольшими группами, а иногда и толпами, всей деревней. Шли проселочными дорогами, просеками, лесными тропами. Шли мужчины, юноши, женщины. Шли шахтеры, крестьяне, бывшие солдаты и офицеры, торговцы и священники. Шли коммунисты, те, кто был душою Сопротивления, все годы оккупации вел активную борьбу против фашистов. Шли католики, члены Белой бригады и Секретной армии, паролем которых был лозунг «Да здравствует король!» Всех их объединяла ненависть к немецко-фашистским захватчикам и любовь к Родине. Они шли драться с врагом, освобождать от врага родную землю. Правда, у них мало оружия: один держит на плече тяжелую дедовскую винтовку, у другого за спиной охотничье ружье, у третьего болтается на поясе старый, почерневший от времени револьвер. У многих и совсем ничего нет. Но это не беда: им дадут оружие в лесу, им помогут союзники!

На опушке леса стояли Шукшин, Трефилов, Тюрморезов, Трис и Жеф.

— Смотри, Виталий, сколько народу к нам идёт! — сказал с волнением Трис, обращаясь к Трефилову. — Уже весь лес забит…

— Если мы не организуем этих людей, не вооружим их, будут большие жертвы, — ответил Трефилов. — Надо сейчас же их рассредоточить…

— Где займет позицию твой отряд?

— У Ротэма, против моста. Здесь — главное направление. Вражеские колонны хлынут сюда…

— И той дорогой они пойдут. — Шукшин показал рукой влево, в сторону канала. — Туда бы надо поставить твой отряд, Трис.

— Да, правильно, — кивнул Трис — Ты Мадесто еще не видел, Констан?

— Нет. Его командный пункт на южной высоте…

К лесу приближалась большая группа крестьян. Впереди важно шествовал толстый усатый жандармский унтер-офицер. На его черном, наглухо застегнутом мундире, поблескивали медали.

— Где-то я видел этого жандарма! — проговорил Шукшин, вглядываясь в лицо толстяка.

Толстяк увидел Шукшина, заулыбался.

— О, камерад! Русский партизан! — радостно воскликнул он и широко раскинул руки, словно хотел броситься Шукшину в объятия. — Ты не узнаешь меня? Я — Люви, жандарм из Нерутерен!

— А, старый знакомый! — Шукшин узнал в толстяке унтер-офицера, которого вместе с его жандармами партизаны разоружили в Нерутре. Силиве еще хотел их всех расстрелять, а Шукшин велел отпустить и отдал им оружие. И вот теперь жандармский унтер-офицер вместе с крестьянами идет бить «бошей»…

На дороге показалась еще одна большая группа людей. Впереди шли двое — высокий, атлетического сложения парень в черном свитре, плотно обжимавшем его крутые плечи, и пожилой сутулый человек в немецком мундире. Оба с автоматами. Остальные тоже были вооружены.

— Да ведь это Лео! — изумленно проговорил Трефилов, не отрывавший взгляда от парня в черном свитере. — Константин Дмитриевич, партизаны из Голландии пришли!

Лео был командиром действовавшего в Голландии партизанского отряда. Трефилов окликнул голландца. Тот, увидев командира русского отряда, бросился к нему.

— Виталий! Это здорово, вместе драться будем? Здорово! — парень радостно улыбался, сверкая ослепительно-белыми зубами.

— Ты будешь с нами, Лео, вон там, за тем лесом, — сказал Трис.

— Ладно, начальник! — Лео хлопнул Триса по спине. — Русские, бельгийцы, голландцы… Все вместе! Хорошо! У нас и немец есть… Вот он, Франц! — Лео кивнул на человека в зеленом солдатском мундире, стоявшего на дороге. — Дезертир, сам к нам пришел… Так куда мне вести своих людей?

— Идем, парень! — Жеф обнял голландца, и они вместе зашагали по лесной дороге.

А люди все шли и шли. Увидев партизан, дружески им улыбались, махали руками.

Среди небольшой группы шахтеров из Айсдена Шукшин увидел Антуана Кесслера. Он подбежал к нему, порывисто обнял. У обоих на глазах блестели слезы.

— Вот и встретились мы с тобой, Констан! — проговорил Антуан дрожащим голосом. — Дожил-таки старый Кесслер до этого дня…

— А где Вилли? — спросил Тюрморезов.

— Он сейчас придет. Все наши коммунисты придут сюда, Мишель!

Тюрморезов, Трефилов пошли с шахтерами в лес. Трис, глядя им вслед, сказал со вздохом:

— А Силиве с нами нет… И Жульяна Макенбека нет, и Братка…

— Да, много людей потеряли… — Шукшин покачал головой, задумался. Потом озабоченно проговорил: — Мадесто уверяет, что союзники сбросят оружие обязательно. Но время идет… А если англичане обманут? Страшно подумать об этом!

— Ты идешь сейчас к Мадесто?

— Нет, к Ротэму. Надо выбрать позиции. Завтра с утра выдвинем отряд. Немцы здесь могут оказаться раньше, чем мы их ждем.

— Да, надо занимать позиции, — ответил Трис. — Я пошел к своим!