В сообщение же, которое держал в руках Михаил Войтовский, значилось: "Сегодня, приблизительно в 15.30 в редакцию приходил неизвестный, назвавшийся сотрудником ФСБ и предъявивший удостоверение устаревшего образца МБ РФ. Внешний вид: рост выше среднего, спортивного телосложения, волосы темно-русые, глаза серые, губы тонкие, уголки губ чуть опущены. Интересовался работой в еженедельнике Евгении Севериновой. Потребовал письменного изложения фактов, несмотря на то, что подобные объяснения уже давались…"

— Ну, это, положим, еще ничего не значит, — вставил Алексей Полковников, глядя на текст. — Это обычная манера, ловить на несоответствии показаний. И десять, и двадцать раз могут заставить писать.

— М-да, — кивнул Войтовский. — И при этом будут присылать людей с просроченным удостоверением.

Они сидели на кухне углового дома на Садовом кольце, в той самой квартире, откуда подавался условный знак Гашевскому. Вырвавшись из рук редакторского конвоя, Полковников уже приобрел свой нормальный вид, сменил спецодежду на нечто более удобоносимое. И теперь, с чашкой неизменного московского чая, господа офицеры могли, наконец, ознакомиться с результатами своей охоты.

— Да, ты прав, — согласился Алексей. — Я не об этом. Что этот самозванец из бывших, и ежу понятно. Я говорю о том, что наш неизвестный знает методу, и успешно ею пользуется.

— Ладно, — кивнул Войтовский. — Давай дальше.

— "…После этого он покинул помещение редакции. Однако перед уходом неизвестный зашел в кладовку и вышел оттуда в рабочей фуфайке и ящиком строительного мусора. Как я уточнил позже, входил в здание он также в фуфайке, со стопкой досок…"

— Понятное дело, наружки опасался. — Произнес Войтовский, сгребая бороду в кулак. — Как бы, Леша, это не наш основной противник был.

— Вполне вероятно, — задумчиво пробормотал Полковников. — Фамилию Валерий Львович не приводит, а если бы она звучала, то сообщил бы непременно. Значит, было, вероятно, так. Пришел, быстро мотнул перед носом удостоверением, возможно, даже не разворачивая, а отрекомендовался каким-нибудь Иван Ивановичем.

— Есть такой трюк, — согласился Войтовский. — Что и говорить, наш соперник, видимо, мужик тертый. В редакции сейчас из-за ремонта небольшой Вавилон, потому уследить за каждым рабочим дело непростое. С другой стороны, поскольку наблюдением и вопросами ядерной безопасности занимаются разные ведомства, то слухачи вполне положатся на то, что Гашевский знает, с кем разговаривает, и особого значения подобному визиту не придадут.

— Это верно. — Алексей налил себе еще одну чашку чая. — Действия нашего конкурента, если, конечно, это действительно он, идут вполне в русле расследования. — Хорошо. Что там еще пишут?

"…После его ухода мне удалось найти подслушивающее устройство, закрепленное под столешницей…"

— Может это, все же, настоящие ФСБешники? — Засомневался Войтовский.

— Нет, — отрицательно покачал головой его напарник. — Я его проинструктировал проверять ФСБешников и отмечать все новые "подарки", забытые гостями. Если Гашевский пишет о появлении нового жучка, значит, утром его не было.

— Ладно, предположим. Значит, либо наш незнакомец должен находиться на дистанции прямой слышимости, либо где-то поблизости у него находится ретранслятор.

— Скорее, второе, — глядя за окно, где по трассе все еще оживленно проносились автомобили, произнес Алексей. — Но устроить тотальную проверку окрестных кварталов нам не по зубам. Так что, здесь надо попробовать другое. Что, если нам прокачать дезу через этот самый жучок? — Он повернул голову и хитро посмотрел на Войтовского.

— Дезу? У тебя есть что-то конкретное?

— Конкретное, но дай, я еще подумаю. Дочитай пока, что там Гашевский сообщает.

"…Вероятно, неизвестный владеет испанским, потому что все время, пока я писал свои объяснения, он с интересом листал сборник Хуана Боскана в подлиннике, стоящий у меня на полке".

— Откуда там взялся Боскан? — Удивленно глядя на соратника, спросил Михаил. — Это, если я не ошибаюсь, такой старинный испанский поэт. Гашевский что, владеет испанским?

— Да. И еще тремя языками — португальским, итальянским и французским. Он в молодости начинал как журналист международник пиренейско-аппенинского направления.

— Тогда с ним все ясно, — хмыкнул Войтовский. — А я-то думаю, где ты такого вышколенного редактора нашел? Небось, в годы молодые с верными дзержинцами сотрудничал.

— Тогда все сотрудничали. Кристально чистых выездных журналистов в природе не существовало. Меня другое больше интересует. С Гашевским, допустим, понятно. А вот этот самый "бывший" откуда язык знает, и может читать Боскана в подлиннике? Это даже не современный автор, это староиспанский. Так что, какая-нибудь школа с испанским уклоном здесь не подходит.

— Да, мало ли? — Пожал плечами Михаил. — Вон у нас Володя испанским владеет. А еще есть куча инъязов, а еще МГИМО, а еще институт разведки. Я уже не говорю про всякие лингафонные курсы и методы Илоны Давыдовой.

— Возможно, ты прав, — согласился Полковников. — Предположим, что приходивший к Гашевскому действительно бывший Гбешник. Тогда не исключено, что испанский он выучил для работы за рубежом в одной из испаноязычных стран. Конечно, это не факт, как и то, что наше новое действующее лицо попросту не сперло удостоверение у кого-нибудь из бывших. Больше всего спецов по иностранным языкам в прежние годы было в Первом Главном Управлении, сиречь, во внешней разведке. Значит, если предположить, что наш объект действительно имеет отношение к боеголовкам, можно попытаться создать примерно такой портрет. Средних лет. Рост выше среднего, глаза серые. Вероятно, ходивший в горы. Может быть, продолжающий ходить. Возможно, служивший в КГБ и работавший за границей, или по загранице. Конкретно — испаноязычные страны. Умный, отважный и не останавливающийся ни перед чем. — Он помолчал и, чуть помедлив, добавил: — Если бы это был чеченец, Гашевский не преминул бы об это упомянуть. К тому же, он азартнейший игрок. Во всяком случае, ставки в его игре запредельные. Ядерное оружие, наркотики, Золотой треугольник. Чего-то в этой цепочке явно не хватает. Эта команда играет какую-то такую многоходовку, суть которой я пока что ухватить не могу

Войтовский пожал плечами:

— По портрету может быть ты и прав. Но с чего ты решил, что боеголовки действительно были в пещере, и их оттуда действительно унесли, условно говоря, туристы?

— Миша! Человек пришел в редакцию после того, как мы устроили весь этот цирк со статьей. О пещере, конкретно, там не упоминалось, мы о ней еще ничего не знали. — Но, узнав знакомые черты, оппонент переполошился, а потом совсем пришел в недоумение, узнав о погроме в редакции. Не знай он подноготную исчезновения боеголовок, стал бы он дергаться?

— Пожалуй, нет, — помотал головой Михаил. — Нормальный человек просто бы зарылся на пять метров вглубь, и носа бы наружу не казал.

— Но не игрок.

— Готов согласиться. Что дальше?

— Есть два пути, — начал Алексей, — причем, один другому не мешает. Первое — поиски тургруппы через турсоюз, через альпклубы, и так далее. И второе, — «возвращение высокого блондина».

— Что ты имеешь в виду? — Дать неизвестному посетителю редакции возможность продолжить игру. Но уже по нашим правилам.

— Поясни, — попросил Михаил.

— Предположим, завтра Женечка позвонит в редакцию откуда-нибудь из метро, и сообщит, что у нее все в порядке. Что благополучно вернулся тот самый офицер ФСБ, который передавал ей материалы, что боеголовки найдены и возвращены на место. Ну, над текстом сообщения надо будет поработать, но как тебе, в принципе? Представляешь, какая истерика начнется у всех тех, кто сидит на прослушке редакции.

Войтовский улыбнулся. Он представил, как все, причастные к поискам, услышав, что боеголовки уже найдены, становятся на уши в едином порыве.

— Боеголовки — вещь тяжелая. Без применения техники ее далеко не утащишь. Так что, вероятнее всего, лежат они где-то в окрестностях нашего ущелья. Там, при желании, не то, что три боеголовки, весь ядерный арсенал упрятать можно. Гораздо надежнее, чем тащить в Россию, в каком-нибудь подвале держать… — Он почесал затылок. — Скорее всего, они до сих пор там.