Рудокопы обошли все холмы, на вершинах которых выделялось каменное масло. Их было семь, и на каждом они нашли яму с водой и пленкой жидкого масла. Несколько дальше на восток высились еще три холма, и на одном из них, по указанию Чунга, нашли яму с более чистой водой, которой он пользовался, пока мог ходить.

Холмы, которые посетили наши путешественники у южного подножия Джаира, представляли собери месторождение нефти. Она поднималась здесь вместе с водой и газом по трещинам из более глубоких слоев, где залегала в большом количестве, заполняя все промежутки между зернами рыхлых песчаников. На воздухе нефть теряет свои наиболее летучие составные части, окисляется, густеет и, наконец, твердеет, превращается в кир. Так в течение многих веков из маленьких струек нефти, вытекавших на поверхность земли, выросли большие холмы, в которых к густевшей нефти примешивались наносимые ветрами песок и пыль.

Нефть образуется в мелких морях и морских лагунах (заливах) из водорослей и планктона, то есть очень мелких морских растений и животных, плавающих в поверхностных слоях воды. Отмирая, они накопляются большими массами на дне водоемов, где их перекрывают песок и ил, выносимые реками в море. Подобно тому как на суше в болотах из. мхов, отмерших кустов, упавших деревьев постепенно образуется торф, а позже (когда болото затопляется морем или озером, которые покрывают торф слоями песка и ила) из него получаются пласты каменного угля, так и на дне морей из накоплений морских растений и животных со временем образуется нефть. Ее всегда сопровождает соленая вода, пропитывающая песок и ил, а также газы, выделяющиеся при образовании нефти. Эти газы своим давлением выталкивают нефть и воду на поверхность, если имеются трещины, проникающие сверху до нефтеносных слоев.

Жилы твердого асфальта, которые путешественники видели в Мертвом городе, также образовались очень давно из густой нефти, поднимавшейся по трещинам на поверхность и постепенно заполнявшей их. Вероятно, и над этими трещинами прежде возвышались холмы из кира с выходами нефти, воды и газа. Но когда трещины совершенно заполнились, выходы были закрыты, рост холмов прекратился, а самые холмы уничтожены процессами выветривания и размыва. Остались только жилы асфальта, заполняющие трещины. В Мертвом городе таких жил около двенадцати, и они хорошо видны благодаря черному цвету асфальта, выделяющемуся среди желтых и розоватых песчаников и глин. Некоторые из них имеют около метра толщины, другие только 10-30 сантиметров. Песчаники, пересекаемые этими жилами, пропитались нефтью во время ее выделения, отвердели («закированы», как говорят) и лучше сопротивляются выветриванию. Поэтому они и образуют гряды холмов, на гребнях которых выходят жилы асфальта.

Таким образом, пустынный хребет Джаир богат не только золотом, но и нефтью и углем, залегающим пластами у его северного подножия.

На следующий день отправились дальше. Мафу уступил Чунгу свою лошадь, а сам шел пешком. Пришлось вернуться несколько километров назад к броду через Манас, который оказался нешироким, но довольно глубоким, так что вещи перевозили на лошади, чтобы не подмочить вьюки.

За рекой началась местность другого характера: чередовались рощи тополей и джигды, заросли кустов, песчаные бугры, поросшие тамариском, и поляны; попадались сухие русла, заросшие камышом, весной затопляемые рекой. Чтобы Не наткнуться невзначай на дунган, приняли меры предосторожности: Лю Пи и Мафу шли шагах в пятистах впереди каравана. Под вечер вдруг послышался топот. Тревога, впрочем, оказалась напрасной, так как пробежало только несколько лошадей, повидимому одичавших.

На ночлег свернули с большой дороги в сторону реки, которая была заметна издали по кайме высоких деревьев. Остановились в роще, отделенной от воды полосой камышей.

Уже смеркалось, и потому прежде всего занялись сбором топлива на ночь. Потом рудокопы стали развьючивать животных, мальчики разводили огонь, а Чунг с чайником и котелком пошел к реке за водой. Едва он успел скрыться в камышах, ка\ оттуда раздался отчаянный крик, затем сильный плеск… и все стихло.

Бросив животных, побежали к реке. Через камыши шла узкая тропа, которая делала изгиб и затем, расширившись, упиралась в воду. Река, еще освещенная отсветом неба, быстро катилась, шевеля камыши, росшие в воде. Темной стеной стояли деревья и кусты противоположного берега. По одну сторону тропы в камышах лежал на боку котелок, по другую — чайник, а Чунг исчез бесследно. Берег не был обрывист, и, даже споткнувшись и упав в воду, легко было удержаться за камыши.

— Чунг, Чунг, Чунг, где ты? — закричал Мафу во все горло.

Все трое стояли в полном недоумении. На призыв никто не отзывался. Оглянувшись кругом, Лю Пи заметил, что слева, не доходя берега, в стене камыша чернела брешь, узкий темный коридор между высокими стеблями.

Мафу, наломав сухих стеблей, высек огонь, зажег их и при свете огня стал рассматривать следы на тропе. Почти у воды, на влажной почве все увидели отпечаток лапы, величиной с небольшую тарелку, глубоко вдавшийся в ил. След был совершенно свежий, так как из ила еще выступала каплями и скоплялась в углублении вода.

Все трое поняли без слов, что случилось с несчастным, и с ужасом смотрели на зловещий след, пока не догорел пучок стеблей. Потом, подобрав посуду и набрав воды, они вернулись к месту стоянки, где в сгустившихся сумерках под сводом деревьев уже горел костер. Мальчики встретили их вопросом:

— Где Чунг? Что случилось?

— Тигр унес Чунга, — ответил Лю Пи.

Так идем скорее спасать его! — воскликнул Хун.

— Пока мы найдем зверя ночью в камышах — от человека мало что останется, — сказал Мафу с досадой.

— Неужели ничего нельзя сделать? — сказал Хун со слезами в голосе.

Пао смотрел на взрослых глазами, расширенными от ужаса.

— Ночью и без собаки ничего нельзя сделать. Даже если бы тигр унес тебя, я бы не пошел отбивать. Вот завтра мы его попробуем выследить, он будет сытый и сонный.

— Бедный, бедный Чунг! И зачем только мы взяли его с собой? Там в своей фанзе он был бы жив, — сказал Пао.

— Спасли его от голода, чтобы отдать на ужин тигру, — прибавил Хун.

— Но ведь нам нужно напоить животных на ночь, — заявил Хун.

— Как же быть?

— Мы пойдем с огнем, тогда он не тронет, — ответил Мафу.

Печальный и молчаливый ужин был в этот вечер у рудокопов. Даже Мафу лишился своего хорошего аппетита. Взоры всех невольно обращались к зловещей стене камышей у реки; так и казалось, что вот-вот раздвинутся сухие стебли и появится страшная морда людоеда. При каждом шорохе от упавшей с дерева сухой ветки или от порыва ветерка в вершинах мальчики вздрагивали. Ночь была теплая, небо заволокло, по временам накрапывал дождь, и капли стучали по подсыхавшей листве тополей. Костер бросал красные отблески на толстые стволы, обступавшие площадку, а в промежутках между ними стеной стоял мрак, жуткий и непроницаемый.

После ужина все пятеро, вооружившись факелами, повели животных к реке. Мальчики с трепетом всматривались в темный коридор в камышах, по которому тигр унес злополучного отшельника.

Нарезали камыша, развели два костра с разных сторон, привязали животных к деревьям и сами улеглись в промежутке между огнями, а с двух других сторон протянули веревки и повесили на них седла, потники, тряпки, ветки, чтобы эти необычные для безлюдных мест предметы пугали ночных хищников. Мальчиков избавили от дежурства, опасаясь, что они поднимут ложную тревогу из-за пустяков и перепугают всех. Ночь, однако, прошла спокойно. Кричала сплюшка, чуть слышно журчала река, шелестели камыши, изредка накрапывал дождь. Лошади и ишаки с хрустом жевали корм; по временам лошадь переставала есть и, навострив уши, вслушивалась в ночные звуки, а затем, вздохнув, продолжала жевать..

НА ОСАДНОМ ПОЛОЖЕНИИ

Когда совсем рассвело, Лю Пи, Мафу и Хун, упросивший старших взять его с собою, отправились выслеживать тигра. Они пошли по тропе в камышах, по которой зверь унес Чунга. Вскоре нашли один башмак отшельника, потом другой. Тропа извивалась по камышам вдоль реки и, наконец, отклонилась в сторону, где мчались густые колючие кусты барбариса, шиповника, боярышника, джигды. Здесь между стеной камыша и большой развесистой джигдой было укромное убежище, в котором тигр ужинал: валялись окровавленные лохмотья синей бязи, клочья ваты, обглоданные и изгрызанные кости; в нескольких местах почва была темнобурая, напитавшаяся кровью. Но самого зверя не нашли: на рассвете он, вероятно, унес остатки своего пиршества в более отдаленное место.