Она его просто взбесила: переврала все так, будто вышла бы за Дилана, попроси он ее руки. Но он не делал ей предложение, потому что они все обговорили и пришли к выводу, что ребенок — не очень хороший повод для брака. Они оба так решили, а не один Дилан! По правде говоря, если бы Джули на самом деле переживала по этому поводу, то он женился бы на ней, даже понимая, что совершает ошибку.

Дилан захлопнул заднюю дверь и отправился искать сына. И обнаружил, что тот лежит на кровати и плачет в подушку. Один из кроссовок Адама куда-то пропал, носки сползли и собрались вокруг лодыжек, шорты перекрутились вокруг пояса. Мальчик сжался в комок, полный печали и горя.

— Есть хочешь? — спросил Дилан с порога.

— Нет. — Адам перекатился на спину. От рыданий он весь пошел пятнами. — Почему мой рюкзак снаружи?

— Мы с Хоуп ходили к Сотутскому озеру.

Сын посмотрел на отца через всю комнату:

— Она ходила с моим рюкзаком?

— Да.

— Пусть не трогает мои вещи! Ненавижу ее!

Дилан подошел к кровати:

— А пару недель назад она тебе нравилась.

— Это было до того.

— До чего?

Адам отвернулся к стене:

— До того как вы занимались сексом!

Примерно год назад Дилан, по большей части, объяснил сыну про пестики и тычинки, но опустил самые неловкие моменты. Тэйбер-старший подумал и ответил, тщательно подбирая слова:

— Мы с Хоуп не делали ничего плохого. Мы оба взрослые, и предполагалось, что тебя не будет до воскресенья.

Адам сел и искоса посмотрел на отца:

— Ты не должен больше этого делать, ведь у тебя есть я. Пусть найдет себе кого-то другого, чтобы он сделал ей ребенка.

— Что? — Дилан присел на край кровати. — Люди не занимаются сексом только ради детей, Адам.

— Ага. А сам-то мне что сказал? Ты говорил, что мужчины вставляют пенисы в женщин, чтобы сделать ребенка.

Ладно, может, он опростоволосился со всеми этими пестиками и тычинками больше, чем подозревал.

— Мужчины хотят заниматься сексом с женщинами даже тогда, когда не собираются заводить детей.

— Почему?

— Потому что… ну… — Дилан не знал, что сказать, но раз уж он вляпался в эту тему, то, похоже, придется как-то довести дело до конца. — Ну, потому что это по-настоящему приятно.

— Как что?

Вот как объяснить про секс семилетнему ребенку?

— Хмм… ну как, например, наконец почесать место, которое у тебя целый день зудело. Или как если у тебя сильно замерзли ноги, и ты забираешься в горячую ванну и аж весь дрожишь от удовольствия, — попытался выкрутиться Дилан и почувствовал, что упал в глазах сына еще ниже.

— Фу!

— Через несколько лет ты так не скажешь.

— Никогда! — покачал головой Адам.

«Похоже, пора сменить тему», — решил шериф.

— Не хочешь рассказать о поездке?

Адам явно не собирался вот так вот бросать поднятый вопрос, но пошел навстречу отцу:

— Все было нормально.

— Твоя мама сказала, что ты встретил ее друга, Жерара.

— Он смешно разговаривает.

— А еще она сказала, что ты обозвал его голубым. Это не очень хорошо.

— А почему мама не может остаться здесь? — спросил Адам, видимо решив, что пора уйти и от этой темы. Дилан поддержал его, по крайней мере, пока.

— Ей здесь негде спать.

— Она могла бы спать с тобой. Хоуп же спала.

Да, Хоуп определенно была в его постели, хотя, по правде говоря, спали они мало.

— Это другое дело. Твоя мама выходит замуж за того француза.

— А, может, ты на ней женишься? — настаивал Адам, ковыряя пластырь на колене. — Она сказала, что вышла бы за тебя, если бы ты предложил. Так попроси ее сейчас.

— Слишком поздно. Она любит Жерара ЛаФоллета. — Дилан похлопал себя по бедру, и сын забрался к нему на колено. — Люди не женятся по многим причинам. Но то, что мы с твоей мамой никогда не связывали себя браком, не значит, будто мы тебя не любим. Или, — прибавил он, немного приукрашивая правду, — что нам наплевать друг на друга. Я всегда буду любить твою маму, потому что она подарила мне тебя. А без тебя мне все время было бы так грустно.

— Ага. — Адам склонил голову на плечо отцу. — Я твой дружище.

— Точно. — Дилан обнял сына и сжал его покрепче. — Я рад, что ты дома.

— Я тоже. А где Мэнди?

— Последний раз, когда я видел твоего щенка, он гонялся за павлинами твоей бабушки, а бабушка гонялась за ним.

Сын поднял голову, его глаза сияли. Никто не любил истории о собачьих проделках больше Адама Тэйбера.

— И бабушка его поймала?

— Нет, но, наверное, нам стоит забрать Мэнди.

Адам кивнул и снова положил голову отцу на плечо:

— Когда мама выйдет замуж, я стану Адамом ЛаФоллетом?

— Нет, ты всегда будешь Адамом Тэйбером.

— Хорошо.

Да уж, хорошо. Впервые с того момента, как сын переступил порог дома, дела, похоже, стали налаживаться. То, что Адам упомянул брак Джули, — уже шаг в нужном направлении. Может, мальчик откажется от своей мечты, чтобы они все жили вместе. Джули сможет свободно следовать своей дорогой, а Дилан внезапно ощутил себя намного свободнее в отношении собственной жизни. Да, вот только теперь уже поздно.

— Ты ведь больше не будешь заниматься сексом с Хоуп, правда?

Ну, может, не настолько уж свободнее. Дилан не знал, как ответить. Он понимал, что хочет услышать Адам, но не мог произнести нужные слова. Это словно сделать шаг назад, когда ты наконец-то продвинулся вперед. А самое смешное — до встречи с Хоуп шериф и не подозревал, как же сильно хочет пойти вперед.

Сидя на кровати и крепко сжимая сына в объятиях, он чувствовал себя одиноким как никогда. До появления Хоуп Дилан знал, что он один, но сейчас особенно остро это ощущал. Она словно пробралась внутрь него, словно вдохнула в него новую жизнь, заставила кровь и самую суть его снова забурлить. А теперь, когда Хоуп, скорее всего, ушла из его жизни, шериф чувствовал себя опустошенным.

— Пойдем за твоей собакой, — произнес он, потому что просто не мог сказать сыну то, что тот хотел услышать. Не сейчас. Не до тех пор, пока поймет, что делать. Не до тех пор, пока разберется, что же чувствует к Хоуп и что думает по поводу всей этой неразберихи.

Хоуп не собиралась прятаться, словно сделала что-то плохое. Не собиралась запираться в доме, мерить шагами старый деревянный пол и подбегать к окну каждые пять минут. В семь сорок пять вечера она переоделась в свой сарафан персикового цвета, накрасилась и отправилась ужинать. К сожалению, самым приличным заведением в городе было кафе «Уютный уголок».

Из автомата доносилась простенькая эстрадная музыка, а в зале пахло точно так же, как в первый раз, когда Хоуп переступила порог заведения. Обеденный час пик уже миновал, и теперь в одной кабинке сидела пара с ребенком, а трое молоденьких девушек смеялись и курили у прилавка.

Видимо, в «Уютном уголке» не слышали о местах для некурящих и не особо волновались по поводу подросткового курения. Но по крайней мере девицы не выкрасили волосы в розовый цвет и не попротыкали лица штифтами и булавками.

Хоуп заняла кабинку в глубине зала и заказала чизбургер — без сыра, с двойным майонезом отдельно, большую порцию картошки-фри без соли и шоколадный шейк. Может, успокаивающая еда хоть немного утешит.

О работе даже речь не шла: миз Спенсер большую часть дня старалась не расплакаться, гадала, действительно ли между ней и Диланом все кончено, должна ли она ему позвонить или же стоит дождаться его звонка… Весь день Хоуп вспоминала каждую минуту, проведенную вместе с шерифом, особенно единение предыдущей ночи. Он заботился о ней, она слышала это в его голосе, чувствовала в его прикосновениях.

Хоуп часами размышляла, стоит ли вернуться к нему и заставить выслушать ее, заставить поверить, что она никогда его не предаст. Дилан должен ей поверить, но, похоже, единственный способ доказать ему — это когда в газетах не появится ни слова о нем или Адаме, или Джули.

Миз Спенсер вымыла полы, выстирала белье, отчистила ванную. Приняла долгую ванну, устроила косметические процедуры для лица, сделала маникюр — все в попытках выкинуть Дилана из головы. Забыть то холодное, отстраненные выражение его лица, когда он сказал, что вряд ли ее знает. Ничего не помогло.