- Все усек? - сказал он с металлическим тембром в голосе. И, глядя в эти плоские, будто нарисованные глаза, Скосарев кивнул: он все усек, даже то, чего не сказали. А главное, он усек, что человек, сидящий рядом с ним, не будет думать ни секунды, прежде чем прямо здесь и сейчас, прижав это холодное тяжелое дуло к его боку, нажать на спуск.
- Спрашивайте, - сказал Скосарев, осев голосом.
- Спрашиваю, - отозвался коренастый. - Полторы недели назад ты одному человеку по фамилии Сорин, а по имени Андрей, оказал услугу: помог, понимаешь, без досмотра небольшой такой рулончик или чемоданчик - я уж не знаю, во что ты там что упаковывал, - через границу переправить. Да мало того, что помог, еще и телефончик черкнул милого такого господина, проживающего в славном городе Лондон. А звали этого господина Илья Андреевич Кошенов. Было такое?
«Знал же, - подумал Скосарев. - Не надо с этим вязаться».
- Было, - ответил он вслух.
- Это хорошо, что ты не отрицаешь. А теперь ответь-ка мне, милый Алексей, на гораздо более важный для меня вопрос: откуда узнал ты этого человека, кто тебе его сосватал и где этот сват живет-обитает.
- Конечно, конечно, - зачастил Скосарев. - Зовут его Токарев, имя - Виталий. Он директор фирмы, фирма называется «ТОК». Адрес я могу написать. Он сказал, что этот Сорин - приятель его школьный, дружок, так сказать, однокорытник. Попросил, понимаете, помочь. Но не бесплатно, конечно. Хорошие деньги посулил. А мне что: мне жить надо.
- Ты не волнуйся, Алеша, - успокоил сидящий рядом. - Конечно, все понимаем: тоже надо жить, тоже человек. Мы же не налоговая полиция: сколько ты просил не спросим. А адресочек этого твоего Токарева ты мне черкни. - И он протянул Скосареву блокнот и ручку.
Стараясь сделать так, чтобы руки не дрожали, Алексей нацарапал Шутову - а это был именно он - все возможные данные на Виталия.
- Ну что ж, я вижу, что ты человек разумный, - сказал Скосареву Шутов. - И потому будет у нас к тебе одна просьба. Вполне вероятно, что Сорин свяжется с тобой. Так ты, друг ситный, когда он свяжется, узнай поподробней, где он живет-обретается, и мне позвони: на, вот, тебе телефончик.
Он протянул таможеннику маленькую визитную карточку. Ни имени, ни названия организации, ни должности на карточке не было: стоял только номер телефона.
- А как, кого спросить-то? - удивился Скосарев.
- Да ты не спрашивай, ты назовись, а я пойму, - успокоил его Шутов. - Так что уж не забудь.
- Да что вы, как можно, конечно. Я же понимаю: видно этот Сорин круто насолил кому-то.
- Не насолил - обидел, друга моего хорошего обидел. А он человек такой обидчивый: от обиды часто ни своих, ни чужих не различает. Так что ты уж не исчезай, дружок, чтобы и на тебя обиды не возникло.
- Понимаю, понимаю, - сказал Скосарев.
- Вот и славно. Мы пойдем, а ты быстренько развернешься и поедешь домой. И очень тебя прошу: не звони этому Токареву, про нас ему до времени знать не нужно.
- Пусть наша встреча станет приятным сюрпризом, - подал голос тот, кто сидел сзади.
- Вот-вот, - подтвердил коренастый. - Уяснил?
- Понял, все понял, - быстро проговорил Скосарев.
- Ну и славно. Бывай.
Они вылезли из машины и не спеша направились в сторону боулинг-клуба: два ничем не примечательных бизнесмена средней руки.
Скосарев не стал дожидаться, пока они откроют дверь. Он быстро развернул машину и выскочил на Ленинградку. Через десять минут он уже подъезжал к метро «Сокол». Загнав машину в один из переулков, он заглушил мотор и откинулся на сидение, переводя дух. Надо было что-то срочно решать, и вариантов было немного: либо поехать домой и забыть обо всем, либо немедленно, сию же секунду броситься к телефону-автомату и предупредить Виталия о возможной неприятной встрече. Ни того ни другого, по разным причинам, ему делать не хотелось. И потому он сидел, курил и нервничал.
Ни выкуренная сигарета, ни долгое раздумье не восстановили равновесия Скосарева. Алексей никогда не был законченным подлецом, собственно говоря, он вообще не считал себя таковым. Ну, брал по маленькой, вертелся, юлил, чем-то подторговывал, когда получалось, где-то посредничал, но друзей старался не предавать; даже с барышнями, мелькающими на его горизонте довольно часто, стремился быть порядочным, в меру внимательным, щедрым и не нахальным. И вот теперь, когда холодный бисер пота засверкал на его лбу, он, пожалуй, впервые оказался перед сложнейшей дилеммой: отвести смерть от приятеля, а там - будь что будет, или спасти свою жизнь и забыть, что на Земле когда-то жил Виталий Токарев.
Он доехал до своего дома, сам не помня как, запер машину, поднялся на седьмой этаж, открыл дверь в квартиру и в каком-то полуобморочном состоянии прошел на кухню. Дальше он все делал автоматически: достал из холодильника початую бутылку водки, наполнил стакан, выпил его, завернул обратно пробку и поставил бутылку почему-то на подоконник. Потом, также бездумно глядя перед собой, пошел в комнату, снял телефонную трубку:
- Алле?
- Алле, - зазвучал в мембране нервный, вечно куда-то спешащий голос Токарева. - Кто, кто, говорите!
- Виталик, - через паузу произнес Скосарев.
- Виталик, Виталик, - в ответ сказала трубка.
- Виталь, здорово, это Алексей, - более спокойно произнес Скосарев. - Алло, старик, как жизнь? Есть ли вести от нашего?
- Да нет, вестей никаких. Ты-то сам как? Я вот, понимаешь, домой собираюсь, собственно, уже и не собираюсь, а подъезжаю к дому, даже не подъезжаю, а уже подъехал. Сейчас, подожди, только из машины выйду.
- Виталик, подожди, стой, стой, не торопись, - почти закричал Скосарев.
- Ну что? - остановился Токарев.
- Да я… Вот что. Может, пообедаем сегодня?
- Да знаешь, не могу я: дела, понимаешь.
- Да брось ты дела, - стал уговаривать Алексей. - Прямо сейчас заводи машину, раскручивайся и дуй в центр.
- Да нет-нет, как-то с бухты-барахты… Устал.
- Да наплюй на усталость, - продолжал Скосарев. - Разворачивай тачку и подъезжай.
- Что стряслось?
- Да ничего, просто давно не виделись, решил предложить посидеть. Ну, как, решайся!
- Нет, старик, сейчас не могу. Попозже позвоню. Ну, давай, а то мне машину надо ставить на стояночку. Бывай! - И Токарев отключился.
Он отключился, а Скосарев продолжал сидеть с трубкой в руке, слушая частые короткие гудки. Потом он вздохнул, положил трубку радиотелефона на базу, плюхнулся на диван и закрыл глаза. «Ну, вот и все, - сказал он сам себе. - Жил да был хороший парень Виталий Токарев. Впрочем, в конце концов, - оборвал он печальные мысли, - почему, собственно, жил? Ну, встретят, поговорят. Им же не он, им Сорин нужен. А Виталий, если не дурак - а он таковым никогда не был - всегда найдет пути-лазеечки. Ничего, в крайнем случае, деньгами откупится, у него их много. Да нет, нет, зря я волнуюсь, зря беспокоюсь. И вообще звонить не нужно было: сам выкрутится, все хорошо будет. Да конечно будет! В конце концов: они же не убийцы, им информация нужна. Действительно, что это я так засуетился!»
Тепло от выпитой водки разливалось по телу, и становилось как-то легче. «Правильно сделал, что не сказал ему ничего: и на себя не навлек никаких неприятностей, и он не будет заранее нервничать, суетиться. Виталька же такой: суетливый, нервный. Ну, встретят, ну, несколько минут неприятностей, побеседуют. В конце концов, все мы в этом страшном мире под разборками ходим. Виталику не привыкать: он огонь и медные трубы прошел. А Сорин? Что Сорин? Сорин в Лондоне, до него не доберутся. Да, денег мне, конечно, не видать, но, с другой стороны, и никаких гадостей особенных я не делал. Так, все, успокоимся, примем душ и будем звонить Танечке».
Он вздохнул, хлопнул себя по бедрам и, стараясь внушить самому себе, что он прав, беззаботен и спортивен, пружинистым шагом направился в ванную.
ГЛАВА 2