— Документы надо проверить. Все понятно? — тоном приказа повторил Малко.
— У Якова Андреевича? — погладил усы милиционер. — Это мой старый фронтовой товарищ. Во каким пришел к нам в дивизию, махоньким. Был дважды ранен, потом в дивизионном ансамбле играл на баяне. Кавалер многих орденов. Яша наш в порядке, товарищ старший лейтенант. Раньше зашибал. Теперь на штатной должности.
Малко резко повернулся, зашагал к дороге.
Кто-то перепрыгнул через кювет, оказался рядом.
— Виктор! — Малко приблизился к солдату, потребовал: — Доложите, почему самовольничали?!
Виктор поднял голову. Что же он может сказать командиру в оправдание? Решительно ничего! Еще там, в электричке, возвращаясь в часть, он понял всю тяжесть своего проступка. Конечно, мать попытается уговорить отца, чтобы он не ездил в часть, не поднимал там шума. В конце концов, отец может уступить матери — не такой уж «зверь», каким кажется некоторым. Но строгость отца меньше пугала, страшно было подумать о том, что завтра, именно завтра на глазах у товарищей его поведут без ремня на гауптвахту... «Видали, как наш тихоня, музыкальный человек, выбросил номерок». Ему захотелось отодвинуть день наказания, чтобы это произошло не сразу, не завтра.
— Дядя Яков тут ни при чем... Зачем вы его за грудки?.. Меня, дурака, берите...
— Как это ни при чем! — воскликнул Малко. — В нем все зло... Идите!..
Шли долго молча. Виктор впереди, Малко за ним, шагах в пяти. «Ну вот, товарищ член партийного бюро, и в твоем хозяйстве образовалась дыра. Позор! — чуть не кричал Малко. Он делал все, чтобы быть на хорошем счету, чтобы не только догнать взвод лейтенанта Узлова, но и опередить, а потом уехать в академию. — Что теперь будет, спрашиваю вас, товарищ Мишель? Сын командующего! Как же, авось замолвит словечко хорошее. Надо освобождаться. Не годится он в союзники. Не тот попался».
— Когда на гауптвахту посадят? — Виктор замедлил шаг.
Малко дал ему сигарету.
— Боишься?
— Может, не сразу, обвыкну немного, тогда и наказывайте...
— Сын командующего попадет на гауптвахту! Позорище на весь округ! Теперь генералу хоть не показывайся здесь: требует от других, а своего сына не может воспитать. Вот что ты натворил!.. Рикимендую понять все это. — Он размышлял, как выкрутиться самому из этого положения. Попадет не только солдату, но и ему отведут соответствующее место в приказе. Конечно, он может сказать дежурному по части, что Виктора Гросулова он задержал у себя на квартире, занимались, увлеклись, просрочили время отбоя. — Ты не просто солдат — сын командующего! — Малко уже не мог отделаться от случайно пришедшей мысли о том, что он действительно может смягчить проступок солдата. И ему, конечно, поверят, и все это дело может кончиться лишь замечанием ему, Малко, от командира части, но будет спасена репутация взвода. — Да, да, сын командующего! — повторил он. — Я не хочу, чтобы сын командующего подрывал авторитет отца.
В проходной будке Малко позвонил дежурному по части. Дежурил майор Савчук.
— Петр Захарович! Да, старший лейтенант Малко. — Он посмотрел на часы. — Понимаете, товарищ майор, маленько увлекся сегодня электроникой, на вечернюю поверку опоздал. Нет, я не обязан был присутствовать. Я занимался с рядовым... Уже известно. Он у меня был на квартире, поэтому и звоню. Конечно, ничего особенного, солдат тут ни при чем. Да, так вот и провел субботний вечер, приходится жертвовать отдыхом...
Виктор стоял в сторонке и не слушал Малко.
— Идите в казарму, — сказал старший лейтенант.
И тут Виктор увидел его лицо: оно было бледным и встревоженным.
— Все понятно? — спросил Малко, когда они оказались за дверью проходной. — Вы слышали, что я докладывал дежурному?
— Нет, — признался Виктор.
Малко вытер платком лицо.
— Неужели не слышали?
— Что-то говорили, но я не понял, извините, товарищ старший лейтенант.
— Надо же таким быть! Вы меня просто замучили... Ничего не соображаете, одна музыка в голове. Идите, дежурный по части позвонил в казарму. Завтра я с вами поговорю.
Виктор открыл дверь, увидел Цыганка, стоявшего рядом с дежурным. Костя был в нижнем белье, в сапогах. Виктор поднял руку, чтобы доложить о своем прибытии из городского увольнения, но сержант Добрыйдень не стал слушать:
— Звонил майор Савчук, ложись спать, трудяга.
Цыганок протопал вслед за Виктором, сбросил сапоги, сказал:
— А все же послушался моего совета. Правильно сделал, Витяга, с тобой можно соревноваться, стараешься!
И когда Виктор лег, Цыганок уже из-под одеяла произнес:
— Вот так и держи...
Часть вторая
Учебно-пусковая установка остановилась на огневом рубеже. Здесь все называлось учебным — и полигон, размашистая лесная поляна, разбитая на квадратики и всхолмленная капонирами и брустверами окопов-убежищ, и сама ракета, уложенная на направляющее устройство, и метеорологическая обстановка. Учебная... и в то же время боевая, ибо люди производили операции и расчеты с максимальным напряжением и скоростью, с тем напряжением и быстротой. которые необходимы в боевой действительности. Вступив на этот клочок земли, ракетчик как бы попадал в обстановку действующего фронта.
Первым к полигонным тренировкам приступил взвод Узлова. И так случилось, что этот взвод стал как бы показательным для остальных ракетчиков. Сюда приходили офицеры и солдаты из других подразделений, присматривались, изучали опыт.
Старший лейтенант Малко уже третий раз присутствовал на занятиях у лейтенанта Узлова. Порой ему казалось, что он никогда не сможет научить своих солдат так быстро и безошибочно готовить данные к пуску ракеты, как это делает Узлов. Но Дмитрий утешал: «Терпение, Михаил, терпение, все придет, коль душа лежит к делу».
Малко спешил догнать взвод Узлова, сравняться с ним, потом дать лучшие результаты в полигонных тренировках. Случай с Виктором Гросуловым мучил его безжалостно. Пока подлинные причины опоздания солдата неизвестны другим, но шило в мешке трудно утаить, когда-нибудь оно покажет свое жало. И надобно до этого дать на-гора высокие показатели, занять первое место в части. Тогда, как он полагал, и «шило» не страшно, победителей не судят. Он и Аннете не раз говорил: «Только бы взять первенство, потом полегче будет». Аннета при этом почему-то обращалась к дочурке: «Ты слышишь, Руфочка, папа наш рвется в передовики». Слово «рвется» коробило Малко, и он разъяснял жене: «Передовик — это лицо нашего времени». — «Ой, какой ты. Мишель, официальный, — качала головой Аннета. — Ты просто служи, как все. Заметят, оценят».
Мысли об Аннете отвлекали Малко от дела, и он не заметил, как по сигналу Узлова расчет занял свои места у пусковой установки. Он подбежал к машине последним. Увидел, как сержант Добрыйдень придает ракете необходимый угол возвышения. Он попросил, чтобы эту операцию повторили:
— Дмитрий, еще разок, — и проготовился что-то записать.
Но Узлову не хотелось нарушать последовательность работы расчета. Одним взглядом он охватил цифры на планшете, громким голосом выкрикнул оператору координаты цели и скорость ветра. Цыганок тотчас повторил их. Малко бросился к оператору. Руки Цыганка забегали по переключателям пульта управления огнем.
Данные стрельбы были введены в счетно-решающее устройство с необычайной быстротой. На зеленых и красных лампочках всюду появилось: «Да» — признак, подтверждающий безошибочность расчетов, данных для пуска ракеты.
— Покинуть кабину! — глядя на секундомер, подал команду Узлов.
Цыганок рванулся к окопчику и, прыгнув в убежище, припал к выносному пульту.
— Пуск!
Ракета автоматически поднялась на заданный угол возвышения.
Узлов потряс секундомером и крикнул Малко:
— Видал, точно по нормативу. — И тут же отдал приказание сержанту Добрыйдень занять его место. — А я буду выполнять ваши обязанности. Ефрейтор Цыганок, в кабину, рядовой Волошин, займите место оператора! Сержант, командуйте взводом!