— Знаем, — обронил старшина, ласково поглаживая широкий лоб овчарки, которая, закрыв глаза, преданно жалась к левому бедру хозяина.

— Рядом! — Кучеров выбросил полусогнутую правую руку вверх.

Сидевший смирно, Буран вскочил, напрягся, готовый мгновенно реагировать на малейшее движение своего повелителя.

Люди с интересом наблюдали, как неторопливо и осторожно овчарка перешагнула порог сенок, вместе с Кучеровым скрылась в доме. Прошли считанные секунды, и Буран, захваченный азартом, перемахнув через крыльцо, вылетел во двор, описал круг, возвратился к крыльцу и метнулся к калитке. Толпа шарахнулась в сторону. Выскочив в переулок, Буран свернул вправо, но тут же возвратился и, сделав замысловатую петлю, натянул длинный поводок, повел влево, вдоль переулка, увлекая за собой Кучерова, повторявшего одно и то же: «Хорошо, Буран, хорошо».

Сзади бежали Погодин и Колокольчиков.

Миновав тихий переулок, Буран вывел на широкую улицу, резко свернул вправо, сунулся к забору, вытянув острую морду. Затем повел прямо, прижимаясь к заборам и палисадникам. Солнце уже оторвалось от зубчатых вершин высоких сосен, выкатилось на голубоватый простор, рассыпая еще не яркие лучи. Погодин и Колокольчиков расстегнули пиджаки — бежать было жарко. А Буран все увереннее и азартнее натягивал поводок. Вот он пролетел еще один двор, но тут же рванулся назад, медленно покрутился на месте и вдруг сильным ударом крепких лап распахнул старую калитку, проскочил в ограду. Кучеров, Погодин и Колокольчиков последовали за овчаркой.

...Совещание, проходившее в светлом кабинете Колокольчикова, открыл майор Арбузов в десять тридцать. К этому времени первоначальные следственные и розыскные действия были закончены, участники оперативной группы успели наскоро позавтракать и настроились обменяться мнениями.

— Возражений, думаю, не будет, если мы сперва послушаем уголовный розыск, — мягко сказал Арбузов, не вставая со стула. — Прошу, Николай Иванович.

Погодин встал.

— Давайте говорить сидя, — предложил Арбузов. — Все мы устали. Работники угрозыска особенно. Буран устроил им экзамен по бегу.

Погодин опустился на стул, потер пальцами лоб, не зная, куда девать руки. Заговорил он просто, ровно, раздумчиво.

— Буран привел в дом Корягина. Ему сорок восемь, инвалид третьей группы. Временами работает по найму. Вчера был на свадьбе у племянника. Один. Жена гриппует, с ним не ходила. Корягин, как он утверждает, не помнит, в котором часу ушел со свадьбы, во сколько прибыл домой. Но мы время установили точно. Из гостей он ушел в двадцать три часа двадцать пять минут. Ушел один. Очень пьяный. Перед уходом жених поставил ему в карман пол-литра «Вермута». Дома Корягин появился в начале первого. Без вина. — Погодин помолчал, решая, в каком плане продолжить. — Дымова знает хорошо, не раз бывал у него в доме. Иногда вместе халтурили, после чего всегда пьянствовали. Узнав, что овчарка привела от Дымова, Корягин не удивился. Мог, говорит, по пьянке зайти к нему и ночью. Спросил, не обокрали ли Дымова. Мы выложили ему правду. Вначале оторопел, потом удивился. На подошвах Корягина мы обнаружили бурые пятна, похожие на кровь. Сапоги, конечно, изъяли. Утверждает, что он не мог убить Дымова. Говорит, причины нет такой. Вот, пожалуй, коротко все.

Арбузов, делавший какие-то короткие записи на листе, поинтересовался:

— Имеются ли на одежде Корягина следы крови?

— Не обнаружили, хотя очень тщательно осматривали.

— Наклонности Корягина к скандалам, дракам, вообще к хулиганству? — спросил следователь Шорохов, коротко взглянув на Арбузова и Колокольчикова. Было ясно: он обращается к ним.

— Лично мне на этот счет не приходилось утверждать или подписывать ни одного документа, — ответил Арбузов. — Может, какие сведения имеются у товарища Колокольчикова?

— Мы интересовались сегодня этим вопросом, — устало сказал Колокольчиков. — Люди говорят, что по характеру он спокойный.

— Давно он живет здесь?

— С рождения. — Погодин задержал взгляд на узком лице следователя.

— Воевал?

— Да, имеет ранения.

— Ясно! — сказал Шорохов. — У меня вопросов больше нет.

Выступивший эксперт-криминалист был краток.

— Каких-либо категорических выводов по результатам осмотра трупа и места происшествия делать, пожалуй, пока нельзя. Однако кое в чем я уверен: труп не переносился с одного места на другое, следов борьбы на месте происшествия нет и не было. Отпечатки пальцев рук на бутылке «Вермута» и следы ног человека пригодны для исследования. Я успел сделать расчеты: человек, наследивший в кухне и сенках, носит сорок первый размер обуви. И последнее. Судя по форме брызг и луже крови, можно сказать, что Дымов получил ранение на расстоянии не более двадцати сантиметров от пола. Все.

— Есть вопросы? — Арбузов положил пухлую ладонь на настольное стекло. — Нет? Прошу, товарищ Шорохов.

Следователь Шорохов, высокий, худощавый, светловолосый мужчина средних лет, выступал стоя. Он прокашлялся в сухой кулак, заговорил медленно, обдумывая каждое слово:

— Корягин, бесспорно, был в доме Дымова, овчарке можно верить. Экспертиза, — Шорохов взглянул на эксперта, — наверняка подтвердит, что следы на бутылке и на полу принадлежат ему. Однако, если верить уголовному розыску, он заходил к Дымову, когда последний был уже мертв.

— Как? — вырвалось у Колокольчикова.

— Очень просто, уважаемый коллега. Наручные часы Дымова остановились в двадцать три часа — стекло разбито, стрелки приплюснуты к циферблату. По-вашему же, Корягин удалился со свадьбы на полчаса позже.

— Но Дымов мог ходить и с разбитыми часами, так что...

— Нет, не мог! — Шорохов выкинул вверх указательный палец. — И вот почему: в таком случае осколки стекла — это подтвердит и эксперт — были бы рассыпаны где-то в другом месте, а не там, где труп, и лежали бы не так кучно. Получается, Корягин не причастен к смерти Дымова.

Погодин в знак согласия кивнул головой.

— Далее, — продолжал Шорохов, — вся обстановка на месте происшествия, а мы ее исследовали довольно добросовестно, говорит о том, что Дымов сам себя погубил, то есть смерть наступила от несчастного случая.

Колокольчиков просветлел и стал слушать еще внимательнее, с явным интересом, начиная понимать, что преступления вообще не было. Шорохов продолжал развивать свои мысли:

— Одежда Дымова испачкана в земле, и мне представляется такая картина. Дымов, пьяный, возвращается домой. По дороге не раз падает. Добравшись до своего дома, с трудом открывает замок, в сенях опять падает, но не просто на пол, а на лезвие топора, который стоял у стены, рассекает сонную артерию... И тогда, следовательно, смерть наступила от несчастного случая.

— Вполне вероятно, — согласился эксперт.

— Но это надо доказать, — заявил следователь. — На многие вопросы ответ даст судебно-медицинская экспертиза. Однако мы должны брать шире, чтобы не допустить ошибки. Надо документально подтвердить, во сколько ушел со свадьбы Корягин. Второе. Установить, во сколько часов Дымов пришел домой и один ли? Если возникнет необходимость — проследить каждый его шаг, начиная с утра. Не убедившись, что в данном конкретном случае насильственной смерти не усматривается, мы не можем ставить точку. Так и только так! — закончил Шорохов резко и так же резко сел.

Но Погодин возразил:

— Время ухода Корягина со свадьбы нами установлено точно. Задокументировать данный факт, конечно, нужно обязательно.

— Это я беру на себя, — сказал Шорохов.

— Решено. В таком случае мы с Колокольчиковым займемся проверкой Дымова. К вечеру, возможно, успеем прояснить основное.

— Еще вопросы, предложения? — спросил майор Арбузов.

Все молчали. На этом совещание закончилось. Погодин и Колокольчиков вышли во двор. По небу неслись короткие облака. Между ними покачивалось лучистое солнце. На земле появлялись низкие тени, но тут же, слабея, исчезали.