— Хорошо, сестренка, — отвечает Энн сладким голоском. — Если тебя это порадует — я готова пожертвовать ради тебя одним очком. И не стану отнимать у тебя очки в ответ… потому что это будет некрасиво с моей стороны. — Она радостно улыбается и добавляет: — Кстати, вы, ребята, такие милые, когда ссоритесь. Знаю, что с моей стороны очень любезно так сказать, но считайте это бесплатным дополнением.
— Честно признаться, не так мне все это виделось, — признается мама. — Кейд, Бри, не стоит заранее выбрасывать белый флаг. Впереди целая неделя. Соберитесь и все наверстаете.
Я киваю, но почему-то у меня такое чувство, что мама ошибается и сама знает об этом.
Остаток дня мы с Бри продолжаем расхаживать повсюду, выискивая то, что из сказанного и сделанного другим нам придется не по нраву.
Честно признаюсь, очень тяжело постоянно мириться с ее злобными взглядами — и с еще более злобными словами, но я старюсь изо всех сил, пока не ложусь спать.
Следующим утром за завтраком я отнимаю у Бри очко за то, что она слишком громко чавкала своими хлопьями — по моему мнению, сестра делает это намеренно, чтобы позлить меня.
После завтрака она отнимает у меня очко за то, что случайно пролил на нее воду, когда мыл тарелку.
Потом я отнимаю у нее очко за то, что перебила меня, когда я разговаривал с мамой.
Она отнимает у меня очко за то, что слишком долго сидел в ванной.
Еще одно очко снимаю у нее за то, что не извиняется, когда отрыгивает.
Она снимает очко за то, что я пукаю.
И так далее, и тому подобное.
К концу второго дня Бри сдается.
— Мам, не работает, — жалуется она у мамы в комнате. — Посмотри на меня и Кейда, — продолжает она. — Мне кажется, что мы даже еще больше стали ссориться. Я настолько отстаю от Энн, что мне никогда не выиграть этой глупой игры.
— А что же Энн делает такого, чего не делаете вы? С тех пор как началась игра, она постоянно находится в приподнятом настроении, а у нее меньше всего причин радоваться.
— Не знаю.
— Тогда давайте выясним. Я пока еще не готова сдаваться. — Через несколько секунд мама выходит из спальни в пижаме и кричит наверх: — Энн! Можешь спуститься на секунду?
Через минуту на лестнице показывается Энн.
— В чем дело, милая мамочка? — с улыбкой спрашивает она тем же сладким голоском.
Мама улыбается, качает головой:
— Что на тебя нашло?
— Ничего. А что?
— Я просто хочу посмотреть твой блокнот с подсчетами.
— Зачем?
— Хочу посмотреть, сколько очков ты сняла у Кейда и Бри.
Энн опять улыбается и протягивает блокнот. Мама переворачивает страницу, тут же поднимает взгляд на старшую дочь, ее губы растягиваются в легкой улыбке.
— Очень интересно.
— Что там? — спрашиваю я.
Она прямо не отвечает, а велит:
— Кейд и Бри, дайте мне ваши блокноты и садитесь. — Она поочередно открывает блокноты и вырывает вторую страницу, комкает их и швыряет на пол. Потом кивает на Энн: — Не хочешь рассказать нам, почему не отняла у брата с сестрой ни одного очка?
Мы с Бри виновато переглядываемся, а Энн произносит:
— Собиралась, но потом увидела, как быстро Кейд и Бри теряют очки, и поняла, что это шанс. Простая математика. Я решила, что, если не отвечать на их грубость еще большей грубостью, они не смогут снимать с меня очки и я всегда буду оставаться в лидерах. Пока все удается. — Она по-прежнему глупо улыбается.
Мама продолжает расспрашивать дальше:
— Объясни, почему ты внезапно стала такой счастливой? Пару дней назад ты была довольно кислой.
Энн пожимает плечами:
— А почему бы мне не радоваться? Бри с Кейдом продолжают отвешивать мне прекрасные комплименты. Даже если говорят и не искренне, все равно это изменение в приятную сторону.
Мама отдает нам с Бри блокноты.
— Новое правило, — говорит она. — С этой минуты нельзя снимать очки друг у друга. Себе можно ставить сколько угодно очков за вежливость, но нельзя в отместку снимать очки за грубость. Откровенно говоря, если кто-то поступил низко — сам факт того, что ты не снимаешь у него очки, уже тебе плюс. Потому что прощать — очень тяжело, на это способны только любящие люди.
— Мне это только на руку, — несколько уныло произносит Энн.
— Но мне кажется, ты понимаешь, что так лучше для всех, — отвечает мама.
Она кивает:
— Знаю. Кроме того, я все равно выиграю.
Губы Бри растягиваются в кривой улыбке, когда она скрещивает руки.
— Может быть, на этой неделе, Энн, потому что я действительно пока в глубокой яме. Но могу пообещать, что в оставшиеся летние месяцы меня будет тяжело победить. Очень приятно получить сотню долларов, но приятнее всего видеть, как ты проиграешь. — Она смотрит на меня и добавляет: — И ты.
— Я тоже тебя люблю, сестричка, — мило улыбается в ответ Энн.
Глава 20 Бри
После того как мы выключаем свет, Энн почти сразу засыпает, а я еще час ворочаюсь в постели. В моей голове прокручивается масса мыслей: о дохлых кошках, об игре «Шаги навстречу», о сердце Энн, особенно о том, что она сказала о смерти. Ее отношение к смерти было тяжело принять, но в конце концов я начала понимать, что, возможно, она права. Не только Энн находится на волосок от смерти, но и жизнь любого живого существа, как, например, жизнь Мистера Скиттлза, может оборваться в мгновение ока.
Дело дрянь!
В комнате стоит гробовая тишина, но, если прислушаться, я, как мне кажется, могу различить биение больного сердца Энн, эхом отдающееся под моей койкой. Пока бьется, но только и ждет, подобно грабителю, как бы украсть все, что у него есть.
Последнее, что мне приходит в голову, перед тем как я засыпаю, — недавние слова Энн.
Все умрут. Так или иначе…
***
Несмотря на то что в первую неделю в игре «Шаги навстречу» ведет Энн, я решаю, что немного попрактиковаться перед следующей неделей не помешает, поэтому все утро пятницы провожу, разгуливая с Кейдом и металлоискателем по Хейстек Рок.
В конце концов, что может быть приятнее, чем сестра, которая интересуется делами младшего брата? За каждую минуту притворства мне положено очко. Я мало верю, что мы что-нибудь найдем, но кто знает, верно? Это и увлекает. Каждый раз, когда раздается сигнал, Кейд не может сдержаться. Он копает, как безумец, а находит только какую-то ерунду, но потом говорит, что с каждой неудачей он все ближе и ближе к тому, чтобы найти золотую жилу.
Примерно через час к нам на пляж выходит Энн, но единственное ее желание — сидеть на пляжном полотенце.
Как мило! Ни одного очка!
Время от времени я останавливаюсь и поглядываю на нее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и каждый раз вижу ее в одной и той же позе — сидит и смотрит на океан.
Проходит еще полчаса, я поднимаю голову — на полотенце Энн никого нет. Я оглядываю пляж, замечаю сестру у кромки воды, вода облизывает ее ноги.
— Энн! — кричу я. — Ты что делаешь?
Наверное, ветер дует в ее сторону, иначе она бы меня не услышала. Она медленно поворачивается.
— Собираюсь домой, — отвечает она. — А ты остаешься?
Я киваю:
— Пока Кейд не закончит поиски.
— Только держитесь подальше от воды, — кричит она. — Здесь небезопасно.
Вскоре после обеда у Кейда садится аккумулятор, и мы отправляемся домой. Мама сидит в бабушкиной комнате, читает ее дневники. Она говорит, что еще здесь побудет, но просит меня посмотреть, как там Энн.
Когда я поднимаюсь в нашу комнату, Энн что-то пишет на спинке своей кровати.
— Очередные сердца? — спрашиваю я.
Она качает головой, но не отводит глаз от написанного:
— Планы строю.
— А мама знает?
Она поднимает палец, чтобы я помолчала:
— Секундочку, я почти закончила. — Прошло еще полминуты, пока она не отложила ручку. — Что ты говорила?
— Я просто спрашивала, знает ли мама, что ты пишешь на кровати?
— Да, увидела несколько дней назад, когда меняла белье. Сказала, что ей все равно. Вот папа сильно печется о таких вещах, поэтому не рассказывай ему.