– Бога ради, позвоните, как дойдете домой. Мне, право, неловко, что оставляю вас в таком состоянии.

Жаннет молча развернулась и, буря взглядом асфальт, побрела к стоянке машин.

Но кто бы знал, что в момент, когда Пьер передавал креолке пропажу, за происходящим на пирсе наблюдала пара внимательных ЯДОВИТО-ЗЕЛЕНЫХ ГЛАЗ. Подняв с земли сумочку, Пьер оказался втянутым в сложную мозаику хитросплетений, из которых судьба предначертала ему только один выход – смерть.

Глава 7

Джордано принял решение в ближайшее время покинуть Сейшелы. Навсегда. Ему было жаль расставаться с этой чудной страной, но перспектива оказаться за решеткой не радовала и мало привлекала.

Дом Джордано, специалиста по охранным устройствам, располагался на юго-западе столицы Виктории – в поселке Мон-Флери.

Отсюда, с возвышенности, открывался великолепный вид. Слева в самое небо упирался горный массив, называемый Три Брата. Чуть севернее сквозь перелески взглядом можно было захватить крохотную часть Виктории и даже новый порт. Если же смотреть прямо – на северо-восток, можно рассмотреть трехкилометровую насыпную посадочную полосу международного аэропорта, концы которой упираются в море. А там, в северном направлении, можно лицезреть выстроившиеся один за другим гранитогнейсовые острова Серф и Сент-Анн.

Часы показывали одиннадцать часов вечера, когда, опустив ноги в бассейн, Джордано грустно всматривался в ночные огни международного аэропорта. Ему не хотелось расставаться с этой чудной страной, но, видно, придется. Он ждал телефонного звонка, и в кармане его рубашки лежал помеченный тремя буквами «А.Н.Г.» компакт-диск, его охранная грамота. Кроме того, за него обещали отвалить круглую сумму. Это его и смущало.

Так просто они не отстанут. Меня хотят втянуть в свои авантюры. Однако я работаю всегда только один. И не стану менять своих правил и впредь.

Джордано придерживался золотого правила: если однажды попался на крючок, не мути более воды в этом пруду. Достаточно много других водоемов, где тебя не знают.

Но он также предполагал исход событий и по иному варианту. При передаче диска его могли просто убрать.

Обещания – это всегда, прежде всего, набор красивых слов, не имеющих под собой реальной основы.

На этот случай итальянец записал все телефонные и нетелефонные разговоры на магнитную пленку и, присоединив к ней копию украденного диска, отнес пакет в камеру хранения в аэропорт. Ключ от камеры за определенную мзду он передал соседскому пареньку. В случае его смертельного исхода или же пропажи паренек передаст ключ в полицию.

На столике у кромки бассейна зазвонил телефон, Джордано вытащил из воды ноги и, усевшись в тростниковое кресло, снял трубку.

– Слушаю.

– Добрый вечер, месье Джордано. Товар у вас? – вежливость Крейса напоминала диалог из анекдота, в котором палач, обслуживающий гильотину, интересовался у жертвы, не жмет ли ей ворот рубашки.

– У меня, – ответил Джордано.

– Хорошо. Через пятнадцать минут на повороте у подножия Трех Братьев. На другом конце хотели положить трубку, однако Джордано опередил:

– Эй, Крейс! Не вздумай шутить!

– Спасибо, что предупредили, – кратко отрезали на другом конце и положили телефонную трубку.

Джордано поднялся с тростникового кресла, надел брюки и красную, навыпуск, гавайскую рубашку. Через полминуты итальянец был в доме. Там, в тайничке за антикварным комодом в гостиной, он прятал револьвер. Вынув из тайника оружие, засунул его за пояс брюк под рубашку и подошел к зеркалу в коридоре. Повернулся боком – револьвер не выпирал.

Три минуты спустя итальянец выезжал из гаража на четырехдверном потрепанном бьюике. До встречи оставалось девять минут.

Джордано знал, что езды от поселка до подножия Трех Братьев при средней скорости минут пять, не больше. Четыре минуты останется, чтобы проверить снова оружие и приготовиться к неожиданным поворотам судьбы.

Через две минуты дорога вывела на пологий склон городского кладбища Мон-Флери. На огромном барельефе у входа были высечены сотни фамилий сейшельцев.

В эту ночь луна была удивительно яркой. Ее полный диск отливал пронизывающим душу холодом и, обволакивая им каждую могилу, отчетливо вырисовывал тени могильных крестов.

Джордано посетило странное предчувствие. Ему вдруг пригрезилось, что один из могильных крестов будет непременно его и точно так же, как в сегодняшнюю ночь, яркая и холодная луна "шершавым" светом станет поглаживать и его заросший могильный холм.

Итальянец поежился и, сплюнув против ветра, вдавил педаль газа до самого пола. Пологий склон кладбища плавно съехал вниз и метров через триста открыл взору главный госпиталь страны. Комплекс трехэтажных больничных строений был окружен великолепным садом. Здесь росли единственные на всем острове (после ботанического сада) плодоносящие морские кокосы – сейшельские веерные пальмы. Их пересадили с острова Праслен, из Майской долины. Роскошные пальмы с гроздьями супергигантских орехов склоняли над крышами строений многометровые листья-веера и напоминали опахала. В ослепительном свете полногрудой луны больничный сад представлял собою загадочное переплетение низкорослых стволов, лиан и эпифитов.

ТЕАТР ТЕНЕЙ ОЖИВАЛ…

…Магнетическим взглядом изучая Джордано, зловеще скалил гнилыми зубами кривоногий сказочный тролль. Чуть дальше, в ожидании броска, томились обглоданные земляным червем живые мертвецы. А там – у главного входа – саблезубая кровососущая тварь, сплошь покрытая рыбьей чешуей, неистово взрывала копытами грешную землю.

НО ЭТО БЫЛИ ТОЛЬКО ТЕНИ, ДОРИСОВАННЫЕ ВОЗБУЖДЕННЫМ СОЗНАНИЕМ ДЖОРДАНО КРУФО.

Электрический свет в окнах больницы почти везде погас, лишь два-три окна на третьем этаже говорили о том, что не спят дежурные врачи.

Джордано взглянул на освещенные окна главного корпуса и обомлел. Электрический свет разливался почерневшей, спекшейся кровью. Он на миг ощутил во рту ее вкус: марципаново-приторный и гнилой. Его едва не стошнило на лобовое стекло бьюика.

НО ЭТО БЫЛ НЕ КОНЕЦ… ДАЛЕКО НЕ КОНЕЦ!!!

Видение растаяло, и от окон в темноту сада поплыло тяжелое сизое искрящееся облако.

Руки Джордано предательски задрожали, правая нога невольно резко опустилась на педаль газа, и машину кинуло на встречную полосу. В ближнем свете фар Джордано увидел несущийся в лоб его бьюика девятитонный грузовик. До столкновения оставалось две секунды, но Джордано они показались непреодолимо долгими.

…Джордано увидел мощные колеса грузовика, бешено вращаемые коленвалом, хромированную решетку воздушного охлаждения двигателя и в темноте кабины горящие ядовито-зеленым огнем ГЛАЗА…

Итальянец рванул руль в сторону, две секунды, растянутые до невозможного, истекли и машины разъехались – каждая в своем направлении.

Джордано прижал к обочине бьюик и заглушил двигатель. Закрыл глаза и минуты две сидел не шелохнувшись.

Нервы совсем не к чему. Никогда со мной такого не происходило… Галлюцинации. Как покину Сейшелы, обращусь к врачу. А иначе следующий грузовик закатает меня в бьюик, как анчоусы в консервную банку. Передам диск и к чертям Сейшелы. А пока спокойно, ничего не произошло.

Когда Джордано открыл глаза, его руки не дрожали – нервы были в полном порядке. Он даже заставил себя улыбнуться. Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.

Тем временем у подножия Трех Братьев в крытом джипе его ждали двое мужчин – пожилой янки и молодой двадцати пяти лет мексиканец.

– Учись, Сальваро, а то всю жизнь ключи подавать будешь, – произнес янки.

– И как вы его зацепили, мистер Крейс?

– Полгода назад в Европе наши пути пересеклись, – янки посмотрел на часы. – Представь себе, он занимается практически тем же самым, только он медвежатник[3]. Я не мог ему позволить безнаказанно забрать из сейфа те деньги, которые практически добровольно готов был отдать мне клиент. Джордано грубо работает. Никакого полета фантазии. Я позволил ему выкрасть из сейфа все деньги. Однако все его деяния пришлось заснять на кинопленку. Я стратег и смотрю на все происходящее в жизни на двадцать ходов вперед. Теперь, как видишь, кинопленка на вес золота.