Какая-то часть сознания Берри, остававшаяся способной к рассудочной деятельности, отметила использование Виктором безразличного слова "груз". Только мезанцы и их пособники использовали этот термин по отношению к перевозимым рабам. Это был достаточно тонкий намёк масадцам, что уставившийся на них неживыми тёмными глазами мрачный человек тем или иным образом по крайней мере в чём-то разделял их позицию и образ мысли.

В основном же, однако, Берри была просто зачарована. Можно даже сказать загипнотизирована - как, похоже, и масадцы. Прошло всего полминуты с тех пор, как их привели на мостик трое масадцев, встретивших их у шлюза. И вот уже - несмотря на то, что он не был вооружён и для любого стороннего наблюдателя находился у них в руках - Каша собрал всех масадцев вокруг себя. Словно в комнату вошла чёрная дыра в человеческом обличье.

На сугубо личном уровне Берри испытывала неимоверное облегчение. Последнее что ей было нужно, так это внимание масадцев, сосредоточенное на ней. Масадская версия Церкви Освобождённого Человечества воистину была, как и заявляли грейсонцы, еретической. Не столько в терминах религиозной доктрины, сколько в смысле элементарной человеческой морали. В конце концов, патриархальные религии не были чем-то новым для вселенной. Большинство основных религий человечества содержали в себе изрядную долю патриархальных взглядов - и продолжали содержать, свидетельством чему был тот факт, что практически во всех в них при обращении к Богу подразумевалось, что "Он" мужчина. (Берри и Руфь как-то несколько минут развлекались непристойностями, пытаясь представить размер пениса и яичек Всемогущего).

Но масадцы исказили патриархальность до такой степени, что это можно был назвать только болезненным извращением. Как бы суровы и деспотичны ни были "отцы", они не были насильниками. А масадские учение - и практику - в плане отношения к женщинам просто невозможно было описать иначе как санкцией на изнасилование. Противоестественной и порочной смесью из равных частей похоти и женоненавистничества, обряженной в теологическую тарабарщину.

Пока Виктор не заговорил, взгляды всех масадцев были обращены на неё, не на него. И это ещё было не так плохо, как "досмотр", учинённый ей одним из них практически сразу, как она оказалась на борту "Фелисии". Щупавшие её тело мужские руки - словно облегающий комбинезон мог скрыть хотя бы перочинный нож - оставили после себя тошнотворно-липкое ощущение.

- А ты кто такой, что распоряжаешься здесь? - возмутился один из масадцев. Это был Осия Кюблер, один из двух пилотов, тот, кто по предположению Ватанапонгсе был теперь лидером выживших остатков банды Темплтона. Лицо Кюблера заливала краска гнева, но в голосе была едва заметная дрожь - словно он сознательно пытался разжечь в себе ярость, чтобы преодолеть собственный страх.

Каша уставился на него своими безжизненными глазами.

- Я покажу тебе, кто я такой. Точнее, что я из себя представляю.

Он обвёл мостик взглядом. Кроме масадцев здесь находились ещё четыре человека. Все они, в отличие от большинства масадцев, столпившихся в центре помещения, сидели за разнообразными пультами. Судя по форме, это были члены исходного экипажа "Фелисии". Только один из них, судя по знакам различия, был из командного состава.

Все они выглядели окаменевшими, как на взгляд Берри оно наверняка и было на самом деле. Могло хватить и одного Каша - но его явление было довеском к захвату их судна религиозными фанатиками, заявившими на всю галактику, что запросто готовы его взорвать, если их требования не будут удовлетворены.

- Откуда подаётся сигнал ко взрыву судна? - спросил Каша. Словно управляемые единой волей, глаза всех четверых членов экипажа повернулись к единственному сидевшему за пультом масадцу. Точнее к большой кнопке, установленной с краю находившейся перед ним панели. Кнопка оставляла впечатление установленной на скорую руку, не говоря уже о том - Берри едва не расхохоталась от абсурдности мелодрамы - что была покрашена в ярко-красный цвет. Весьма недавно и достаточно небрежно покрашена, надо сказать.

- Это она? Прекрасно. Нажми на кнопку.

Кюблер уже снова открыл было рот, словно собираясь разразится тирадой. Но последние три слова Виктора заставили его пасть захлопнуться.

У сидевшего у пульта масадца, напротив, едва не отвисла челюсть.

- Что ты сказал?

- Ты меня хорошо слышал, идиот. Я сказал: нажми на кнопку.

Теперь челюсть масадца всё-таки отвисла.

Каша и пальцем не шевельнул, но каким-то образом создалось впечатление, что он, или, правильнее сказать, его дух практически нависает над человеком у красной кнопки. Словно некий мрачный, внушающий ужас ястреб, камнем пикирующий на кролика.

- Ты глухой? Или просто трус? Нажми на кнопку. Давай, ты, самозванный фанатик!

Рука масадца начала подниматься, невольно, словно он попал под гипноз Каша. Кюблер наконец-то справился с голосом - но лицо его больше не пылало гневом. В общем-то оно было весьма бледным.

- Не трогай кнопку, Джедедия! Убери руку!

Джедедия тряхнул головой, глотнул воздуха и отдёрнул руку.

Каша повернулся обратно к Кюблеру. Его губы не шевельнулись, чтобы сложиться в презрительную усмешку, но каким-то образом он умудрился изобразить её одними глазами.

- Фанатики. Жалкое зрелище. И на мгновение не воображай, что можешь запугать меня угрозой смерти. Полагаю, ты знаешь, кем был Оскар Сен-Жюст?

Кюблер кивнул.

- Восхитительно. Образованный фанатик. Позволь мне тогда углубить твоё образование. Я был одним из ближайших сотрудников Сен-Жюста. Был тайно отобран лично им - нас таких было всего пятеро - чтобы послужить тогда, когда потребуется пожертвовать своей жизнью. И когда предательница МакКвин подняла восстание, я первым вызвался пробраться в её штаб с кодами, чтобы взорвать его вместе с собой, если подведёт дистанционное управление.

Каша едва заметно повёл плечами.

- Так уж вышло, что дистанционное управление сработало. Но даже и не думай, что я бы этого не сделал.

Он повернул голову, снова обратив взгляд на большую красную кнопку. На это раз его губы таки искривила еле заметная усмешка.

- Как смотрится. Большая красная кнопка, способная уничтожить восемь тысяч человек. Кнопка в командном центре Сен-Жюста была маленькой и белой. Нажав на неё - да, он предоставил мне эту привилегию, в свете моей готовности отправится на смерть - я уничтожил вместе с МакКвин и её предателями что-то около полутора миллионов жителей Нового Парижа. Точное число жертв, разумеется, так и не было установлено. Едва ли это казалось кому-то важным, при таком высоком общем числе.

Взгляд Каша вернулся к Кюблеру. Усмешка пропала, а тёмные глаза казались бездонными колодцами.

- Спроси меня, потерял ли я из-за этого хоть мгновение сна.

Кюблер сглотнул.

- Ответом будет: нет. Ни секунды. Все умирают, раньше или позже. Значение имеет только то, послужила ли их смерть какой-то цели, или нет. Поэтому я повторяю. Убери отсюда девчонку, чтобы мы могли начать переговоры, или потягайся со мной в фанатизме. У тебя нет других вариантов. Подчинись, или нажми на кнопку.

На мгновение повисла тишина.

- Решай немедленно, масадец. Или я подойду и нажму на кнопку сам, - Каша поднял руку с часами. - Ровно через пять секунд.

Меньше чем через две секунды Кюблер зарычал на одного из подчинённых.

- Убери отсюда шлюшку, Укия. Помести её с грузом. Возьми одного из язычников показать тебе дорогу.

Укия издал вздох облегчения и бросил жёсткий взгляд на одного из членов команды, с готовностью вскочившего со своего места. Тот явно испытывал даже большее облегчение, чем Укия.

Берри, напротив, никакого облегчения не испытала. Укия был именно тем масадцем, который подверг её похотливому "досмотру"… а к "грузу" наверняка идти было далеко.

Но Каша придушил в зародыше и это. Его холодный, змеиный взгляд переместился на Укию.