Ибен наклонился поближе к Бесси.

— Знаешь что, сестренка, когда мы стали пленниками на той кровати, мне эта ситуация почему-то все время казалась знакомой. Я так и знал, что когда-то в нашей жизни мы уже лежали рядышком на одной кровати.

Джеральдин слегка стукнула его по затылку. При этом глаза ее весело сверкали.

— Не будь так вульгарен!

Бесси рассмеялась:

— Мне надо позвонить своей кузине и пригласить ее сюда приехать. Она, наверное, беспокоится, что же со мной произошло…

— Чем больше гостей, тем веселее в доме, — согласилась Джеральдин.

В ресторан вбежал Тед Вимс.

— О, Боже мой! — бормотал он. — Боже мой! Боже мой!

Луис обратился к нему:

— Что случилось?

Тед показал на изображение короля Людовика, которое висело над камином.

— Вот! — сказал он. — Все дело в этом! В этом портрете!

— Ну и что же с ним такое? — спросил Луис. — Вам он так нравится?

Тед немного помедлил, чтобы перевести дыхание.

— Я тоже пришел на торжества сегодня вечером и заметил этот портрет, когда вместе с остальными проходил в банкетный зал. Кто-то еще сказал мне, что его только что привезли из сарая Джеральдин Спунфеллоу. Я побежал домой, чтобы проверить ее по своим каталогам произведений искусства и даже позвонил кое-кому из друзей во Францию. Так вот — у меня для вас всех есть просто потрясающие новости! Приготовьтесь их услышать!

С этими словами он подтащил Луиса ближе к портрету короля, о котором говорил, и принялся что-то взволнованно рассказывать, показывая на нем.

Луис пригласил всех к своему столику.

— Знаю, что многие хотели бы еще дать интервью, и никто им в этом мешать не будет, но тем не менее я должен прямо сейчас произнести очень важный тост.

При этих словах двери распахнулись и вошел Ларри.

— А вот и он! — воскликнула Риган. — Не беспокойся, Ларри. Все тут живы и здоровы.

— Эй! — запротестовал Ларри. — Я только что вернулся из пункта «скорой помощи». Кое-кто из гостей выбил себе все передние зубы, пытаясь побыстрее выскочить из банкетного зала, когда тут случилась паника.

— Ну что ж, это позволит тебе окупить дорогу до Аспена и проживание здесь, — весело заметила Риган, передавая дантисту его бокал с шампанским.

— Вероятно, это тот самый тип, что наступил на меня, — сказала Кит, которая сидела за столиком рядом с Дервудом и в его пиджаке на плечах.

Луис постучал по столешнице:

— Я хочу провозгласить тост за всех здесь присутствующих и заодно сделать одно важное объявление.

— Сначала давайте поднимем бокалы и выпьем, — предложил Люк.

— За самую захватывающую церемонию открытия ресторана во всей истории ресторанов…

— Точно! Правильно! — поддержали тост все собравшиеся и с готовностью отпили из своих бокалов.

— Выпьем также за то, что шедевр кисти Бизли в сарае Джеральдин лежал там в весьма достойной компании. В начале сегодняшних торжеств орлиный взгляд нашего искусствоведа-историка и уважаемого репортера Теда Вимса…

Тед поднялся, поклонился всем и поднял повыше бокал с шампанским.

— …заставил его повнимательнее присмотреться к этому вот портрету французского короля Людовика. Он связался по телефону с Парижем и по тем характерным признакам, которые смог описать, определил, что портрет принадлежит кисти великого Кале. Речь идет о шедевре, исчезнувшем из Франции многие годы назад. Это — важнейшее достояние их культуры, и они очень хотели бы заполучить его обратно. Джеральдин, вы — полноправная наследница этого шедевра. Когда Риган приобрела его для меня, никто и понятия не имел о его ценности.

Джеральдин вскочила со своего места.

— Нет уж, господин хороший. Сделка есть сделка. Это — ваша картина, Луис…

«Я с самого начала поняла, что что-то в этой картине мне очень нравится», — подумала Риган.

— Вы дали моему мальчику, Ибену, хороший шанс в жизни, порекомендовав его на работу к Кендре и Сэму. И он отлично работал у них управляющим, не правда ли, Кендра?

«Правда, — ответила про себя Кендра. — Когда не спал в гостевой комнате». Вслух она ничего не сказала, но тем не менее кивнула головой.

— …А ведь это было не так просто для вас, когда люди вроде меня стали ругать вас как раз именно за этот достойный поступок. Так что эта картина — сколько бы она ни стоила — принадлежит именно вам. И делайте с ней все, что вам заблагорассудится.

Телевизионные камеры работали на полную мощность. Фотографы не переставая щелкали аппаратами. Репортеры что-то ожесточенно записывали в свои блокноты. Лишь мгновение Луис колебался, но потом все же сделал именно то, что должен был сделать.

— Картина будет отправлена обратно во Францию, — величественно объявил он. — Более того, я думаю, что все здесь собравшиеся должны запланировать на предстоящую весну совместное путешествие в Париж, чтобы присутствовать на церемонии возвращения этого портрета на его родину. Нора, ваши книги ведь очень популярны во Франции. Так что вы-то уж точно должны разделить со мной момент, когда я буду передавать шедевр кисти Кале французам.

Нора посмотрела на своего мужа и спросила:

— Как насчет того, чтобы провести апрель следующего года в Париже?

— Меня бы это устроило.

— Надеюсь, что вы и меня тоже приглашаете в это путешествие? — вступила в разговор Ида.

— Я приглашаю всех, — повторил Луис.

— Вам, наверное, и самой не верится, что две бесценные картины долгое время скрывались в вашем сарае? — спросил Тед Вимс у Джеральдин.

Джеральдин потянулась к своему бокалу с шампанским, взяла его в руку и посмотрела на близнецов:

— Я все же думаю, что не они, а вот эти два творения являются для меня по-настоящему бесценными…

ЭПИЛОГ

Офис Риган находился в старом здании на Голливудском бульваре. В здании с широкими, темными коридорами и черными, выложенными плитами полами. В таких зданиях, казалось, обитают души живших здесь в другую эпоху людей. Риган выбрала этот дом для своего офиса, чтобы ощутить дух истории, который источали старые стены. А еще важнее было то, что здесь совершенно не использовались лампы дневного света.

Стоял солнечный день. Риган стремительно вошла в здание, поднялась на скрипучем лифте на свой четвертый этаж, откуда открывался вид на Голливудские холмы. Даже из небольшого окна ее кабинета вид был впечатляющим. Заворачивая за угол последнего коридора, Риган услышала звонок телефона на своем столе. Она быстро достала ключи из сумочки, открыла дверь, пробежала два шага до стола и взяла трубку.

— Риган Рейли слушает.

— Поздравляю тебя с Днем святого Валентина.

— Привет, Кит, — улыбнулась Риган. Она опустилась во вращающееся кресло и откинулась на спинку. — Как дела?

— Ну что ж… — начала Кит. — Пока я не получила ни цветов, ни конфет, ни открыток.

— А кто должен был тебе все это прислать?

— Да в общем-то никто. Но я подумала, что какая-нибудь заблудшая душа могла бы обо мне вспомнить. Не могу понять, почему Дервуд, например, мне так ни разу и не позвонил.

— Ты же терпеть его не могла.

— Это — сначала, а потом — наоборот.

— Если тебе от этого станет легче, то могу сообщить, что я тоже пока ничего не получила.

— Но между Лос-Анджелесом и Хартфордом разница во времени в три часа, так что у тебя еще есть надежда.

— Кит, я только что вернулась после обеда в офис. Уже два часа дня. Если бы должна была что-то получить, то это бы уже произошло.

Риган нагнулась и подняла с пола почту, которую почтальон как обычно сунул в отверстие во входной двери.

— Единственная хорошая новость, — продолжала Кит, — заключается в том, что сегодня кончается время проклятого Бермудского треугольника и мы можем чувствовать себя в безопасности в течение следующих десяти месяцев. Риган? Риган? Ты слушаешь?

Риган, которая тем временем просматривала поступившую корреспонденцию, надорвала один из конвертов и углубилась в чтение: