Его сестра Наталья Андреевна была большим другом дома Давыдовых. Она тоже участвовала во всех затеях этой радостной и дружной семьи, и в "Женитьбе" успешно исполняла роль Агафьи Тихоновны. Тучная Наталья Андреевна своим добрым нравом оказывала хорошее успокаивающее воздействие на Петра Ильича и веселила его своим необузданным аппетитом. Он красочно описывал брату Анатолию, как она, появившись утром на балконе, в одно мгновение съела десять огурцов с медом и проглотила стакан кофе с большим количеством хлеба и масла. Вместе с этим он трогательно сообщал о ее переживаниях и горьких слезах из-за погибшего птенца воробышка, которого она по его просьбе подобрала и растила. Наталья Андреевна скоро, в сущности, стала членом семьи Давыдовых и была особенно нужна и близка Александре Ильиничне. Петр Ильич вел с ней постоянную переписку и с наслаждением читал ее еженедельные донесения обо всех новостях каменской жизни: корреспондент она была аккуратный. В письмах к сестре Петр Ильич всегда посылал ей поклоны и поцелуи. Он посвятил ей очень известную фортепианную пьесу "Ната-вальс".
Словом, на то летнее время, что Петр Ильич проводил у Давыдовых в Каменке и в приобретенном по соседству новом имении Вербовке, впечатлений и развлечений вполне хватало, Хотя здесь же уместно заметить, что в Каменке Петр Ильич не только отдыхал, но и весьма плодотворно работал. Здесь были написаны в своей основе Увертюра до минор, Вторая симфония, Первая сюита, Серенада для струнного оркестра, Торжественная увертюра "1812 год", Второй фортепианный концерт, Концертная фантазия для фортепиано с оркестром, Литургия св. Иоанна Златоуста, Всенощное бдение, Большая соната для фортепиано. Здесь была проделана часть работы над операми "Опричник", "Орлеанская дева", "Мазепа", над балетом "Лебединое озеро", Третьей и Четвертой симфониями, Второй и Третьей сюитами, Итальянским каприччио, рядом фортепианных пьес и романсов. Так что Каменка хранит вдохновение великих творений.
У Александры Ильиничны одна за другой рождались девочки. В 1862 году появилась первая племянница Петра Ильича Таня, следом, в 1863 году, — Вера, в 1864-м — Анна и в 1868-м — Наталья. Затем семью стали пополнять сыновья: в 1870 году — Дмитрий, в 1871-м — Владимир и в 1876-м — Юрий. Всех детей Петр Ильич обожал и баловал как своих родных. Ни один из членов семьи никогда не был обделен его подарками, которые он привозил во множестве, а уж дети были особым предметом воздаяний. В письмах Петра Ильича, которые он писал в Каменку, мы только и читаем восторги о милой Танюрке, Веруше и Анюте, поклоны и поцелуи Бебе или Бобу (так называли Владимира) и Уке (Юрию). Почти в каждом письме он вспоминал об их проказах и забавной болтовне.
Да, Каменка в полном соответствии с прежними мечтами становилась все более родным и дорогим домом, его настоящей семьей. Когда после своей женитьбы Петр Ильич попал за границу, и все заботы, связанные с этим событием, пали на братьев Анатолия и Модеста, а затем и на сестру, он писал милой Сане в Каменку частые и длинные письма, пытаясь объяснить свой поступок, повиниться в содеянном, найти у сестры сочувствие и утешение. Среди всех огорчительных для него последствий случившегося одно из главных мест стали занимать сомнения в том, как теперь будут к нему относиться в родном Каменском доме. Его тревожило, что Лев Васильевич не передает ему поклонов, и он писал Александре Ильиничне, что для него будет большим несчастьем, если Лев Васильевич изменит свое отношение к нему. "Если можешь, пожалуйста, не разлюби меня", — умолял он Александру Ильиничну. Он просил у нее прощения за все, благодарил за заботу и с сожалением замечал, что теперь ему не скоро можно будет появиться в Каменке, где даже маленький Боб все знает и осуждает его. Когда Лев Васильевич наконец осознал всю тяжесть сложившегося положения и вместе с Александрой Ильиничной написал Петру Ильичу ободряющее и прощающее письмо в Венецию, то у него словно сняли камень с сердца. "Одно только я знаю, — тотчас отвечал он в Каменку, — если есть на свете хорошие добрые и абсолютно безупречные люди, то это ты с Левой. Его письмо мне сделало много добра. Я дорожу, может, гораздо больше, чем ты думаешь, Вашей любовью. О чем бы я ни думал, какие бы ни делал предложения, — всегда натыкаюсь на мысль о Вас, на то, как сделать, чтобы Вы были довольны и, главное, не разлюбили меня. Спасибо Вам обоим за все. Много хлопот, много неприятных минут причинил я Вам"100.
Время излечивает горести, и вскоре Петр Ильич снова был в своем родном доме, где его ждали и дали ему особенно понять, что его ждут. Но время не только излечивает старые печали, оно приносит и новые. Шли годы, взрослые старели, дети росли, появились новые и не всегда отрадные заботы. Александра Ильинична, измученная частыми родами, нескончаемыми хлопотами о детях и различными хозяйственными делами, стала терять здоровье и часто болеть: взятая еще в юности непосильная ноша давала себя знать; по инерции Александра Ильинична все еще несла на себе тяжелый груз и надорвалась. Ее доброе сердце заставляло брать на себя тяжести, от которых она хотела избавить других, в первую очередь детей, но, как это часто случается, избавленные от этих тяжестей другие слишком поздно заметили болезнь, вылечить которую уже было трудно. Она вынуждена была ездить на воды. Это немного помогало, но оживление наступало ненадолго, и вскоре болезнь брала свое.
Петр Ильич очень переживал из-за страданий сестры. Он подолгу оставался в Каменке с детьми и старался помочь семье. Но его усилия мало что могли изменить. Разве только что детям с ним было всегда хорошо и весело. Все его очень любили.
К этим печальным событиям добавилась вскоре еще одна беда. Старшая дочь Таня к 15 годам стала совершенной красавицей. Способная девочка, с детства проявившая себя в музыке, она хорошо играла на фортепиано, рукодельничала и вообще обладала всеми достоинствами, каких только можно было пожелать. И вдруг стали проявляться черты весьма неприятного свойства. Прежде всего характер пошел не в желанную сторону. Природная строптивость, стремление к утверждению своих далеко не всегда добродетельных интересов, чему способствовало снисходительное воспитание и слепая любовь родителей к своему первенцу, сказались в переломном возрасте. Таня стала ярко краситься, одеваться в невообразимо яркие и неприличные одежды. Начались разлады с матерью. Петр Ильич пытался что-то сделать, чтобы поправить отношения, однако его попытки ни к чему не привели. Это его огорчило неимоверно; он очень любил Таню, и ему было горько видеть первые трещины в счастье столь дорогой для него семьи. Еще больше он переживал за сестру, которой наблюдать все эти перерождения ребенка было просто ужасно.
Но это бы еще было не так страшно и все же поправимо. Дальше пошло совсем плохо. За Таней ухаживало много молодых, людей; она, несомненно, привлекала к себе внимание. Казалось, что среди ее поклонников она ни на ком не могла остановить свой выбор, пока не появился на сцене уже не очень молодой помещик, кажется из Орловской губернии, Кошкаров, о котором вообще мало что было известно. Большого удовольствия от этого сватовства Танины родители не испытали, но саму Таню увлекли чувства этого пожившего жениха. Кошкаров же как появился, так и исчез. Это не столь значительное событие, разумеется, оставило свой след в Таниной жизни. В начале 1880 года за Таней стал ухаживать молодой князь Трубецкой. Трубецкому было нельзя тотчас же жениться, на что было много причин: сдача офицерских экзаменов, отсутствие средств и прочие затруднения. К весне 1881 года картина стала проясняться, и наконец состоялась долгожданная помолвка. Все, казалось, налаживалось самым лучшим образом, и даже бедность родителей Трубецкого уже перестала казаться Давыдовым таким уж серьезным недостатком в этом браке. Они радовались, что молодые люди нашли себя и становящаяся несносной Таня, вступив в жизнь, переменится к лучшему. Не прошло и двух недель после помолвки, как молодой князь заявился к Тане совершенно пьяный, наговорил ей много оскорбительных слов, и Таня ему отказала. Эта история убийственно подействовала на Александру Ильиничну, которая и без того весь год промучилась со своей болезнью. Для Тани это был также тяжелый удар. Петр Ильич, по его словам, был повергнут в жесточайшее уныние.