Местному земледелию было тем труднее бороться с этой конкуренцией, что оно пользовалось еще довольно примитивными средствами. Плуг в общем сохранял еще ту же форму, какую он имел в гомеровские времена, с той раз­ницей, что теперь он всегда был снабжен металлическим сошником. Точно так же зерно по-прежнему молотили на току посредством скота. Старая переложная система, по ко­торой поля засевались хлебом лишь год через год, еще в на­чале IV века применялась повсеместно даже в Аттике. Если какой-нибудь интеллигентный сельский хозяин делал по­пытку ввести у себя более рациональное хозяйство, люди только качали головами. Впрочем, громадные расходы по перевозке действовали как род покровительственной по­шлины, так что хлебопашество, несмотря на все эти невы­годные условия, оставалось прибыльным занятием. Во вре­мена Александра ежегодное производство Аттики равнялось 400 тыс. медимнов (около 200 тыс. гл), почти исключитель­но ячменя, между тем как плодородный остров Лемнос про­изводил ежегодно 300 тыс. медимнов.

Лучший доход приносила культура более нежных рас­тений — виноделие и приготовление оливкового масла. В этом отношении побережья Эгейского моря еще не боялись конкуренции; напротив, масло Аттики, вино Ионии и южно­го побережья Фракии служили даже предметом значитель­ного вывоза. Ввоз живого скота морем на далекие расстоя­ния был при тогдашнем состоянии мореплавания почти со­вершенно невозможен; зато соленое мясо, сыр, сало и другие животные продукты ввозились из колоний в большом коли­честве и играли важную роль в народном пропитании.

Старое натуральное хозяйство теперь исчезло или удержалось еще только в наиболее отдаленных частях грече­ского мира. Так, например, Сиракузы до самого падения своей самостоятельности взимали со своих сицилийских подданных десятую часть урожая натурой; между тем в Афинах солоновские цензы были, как кажется, около време­ни Персидских войн переведены на деньги. Пентакосиомедимном теперь считался уже не тот, кто ежегодно получал со своих полей 500 мер хлеба, а тот, чье имущество равня­лось одному таланту. Очень характерно для переворота, происшедшего в экономических условиях, то, что при этом принималось во внимание уже не исключительно поземель­ное владение, но и движимое имущество. Сообразно с этим налоги, которые еще при Писистратидах взимались натурою, теперь уплачивались деньгами; точно так же податная орга­низация Афинского морского союза, созданная Аристидом, всецело основывалась на денежной системе и исключала всякие натуральные повинности[91]

При этих условиях центры монетной чеканки в Греции должны были обнаруживать в V веке очень оживленную деятельность. Области, которые до тех пор не имели собст­венной монеты, как Фессалия, Элида, Крит, Сицилия, теперь также начали чеканить серебряную монету. Только консер­вативная Спарта упорно держалась своей старой железной монеты; странным образом, отказывались чеканить монету также промышленный город Мегара и ее колонии Византия и Калхедон. С другой стороны, политическое и экономиче­ское превосходство Афин заставило Киклады, а с 446 г. так­же и города Эвбеи прекратить чеканку. Эгина со времени потери своей независимости в 457 г. лишь немного чеканила, пока, наконец, после изгнания эгинских граждан и замены их аттическими клерухами в 431 г., этот некогда важнейший монетный центр европейской Греции совершенно прекратил свою деятельность. Таким образом, начиная с середины V века, аттические тетрадрахмы сделались господствующею монетой в области Эгейского моря, и Афины были доста­точно благоразумны, чтобы чеканить только полновесную монету из чистого серебра. Даже при самой крайней финан­совой нужде во время Пелопоннесской войны Афины ни ра­зу не прибегли к ухудшению своей серебряной монеты. На­против, из золота в европейской Греции даже в V веке почти вовсе не чеканили, хотя персидские дарейки и кизикские статеры из электра были в обращении в большом количестве.

Необходимый для чеканки благородный металл достав­лялся отчасти восточной торговлей, отчасти рудниками са­мой Греции. Серебряные рудники близ Лавриона, на южной оконечности Аттики, приносили в эпоху Персидских войн очень большие доходы; еще более доходны были рудники, находившиеся на Фасосе и на противолежащем материке, на границе между Фракией и Македонией. Впрочем, большая часть запасов металла не попадала в обращение, а скопля­лась в сокровищницах. Почти каждый храм имел свою каз­ну; и если она состояла обыкновенно только из серебряной утвари весом в несколько мин, то все-таки, при большом ко­личестве храмов, общая сумма сокровищ была очень велика. Так, при начале Пелопоннесской войны в храмах Аттики было жертвенных приношений на сумму 500 талантов. Сверх того, они владели еще очень значительными налич­ными суммами, из которых государство в первые 10 лет войны заняло около 800 талантов, не говоря уже о тех день­гах, которые были взяты из сокровищницы Афины Паллады — самого богатого из· всех этих храмовых казнохранилищ. Делос и Олимпия также владели крупными богатствами. Дельфийский храм около 360 г. имел, по преданию, 10 тыс. талантов, большая часть которых находилась здесь, вероят­но, уже в V веке; эта цифра едва ли очень преувеличена, так как впоследствии фокейцы из этих денег покрыли издержки десятилетней войны, для которой они пользовались боль­шими наемными армиями. Затем сюда же нужно отнести и афинскую союзную казну, которая, включая храмовые со­кровища страны, располагала по временам 10 тыс. талантов и еще в начале Пелопоннесской войны заключала в себе 6 тыс. талантов.

Тем не менее количество поступавшего в обращение благородного металла было достаточно велико, чтобы вызы­вать значительное повышение цен. Мера ячменя, стоившая в Афинах во время Солона одну драхму, обходилась в конце V и начале IV столетия вдвое дороже; мера пшеницы стоила 3 драхмы. Еще более повысились цены на скот, так как в этой отрасли торговли не было заморской конкуренции, а в самой Греции, вследствие роста народонаселения, скотовод­ство все более уступало место земледелию. Между тем как около 600 г. можно было в Афинах купить овцу за драхму, спустя два столетия цена ее поднялась до 10—20 драхм; бык в это время стоил около 50—100 драхм. Напротив, в богатой скотом Сицилии „хороший теленок" даже после Персидских войн стоил только 10 литров, или 2 аттических драхмы.

Увеличение количества находившегося в обращении благородного металла должно было иметь последствием то, что в V веке гораздо легче было, например, достать взаймы талант серебра, чем в VI веке. То же самое касается боль­шинства остальных товаров, которые доставлялись теперь на рынок в гораздо большем количестве,· чем прежде, отчасти местной промышленностью, отчасти ввозной торговлей. Правда, около 400 г. мера пшеницы, в переводе на серебро, стоила гораздо дороже, чем во время Солона, но только по­тому, что запасы серебра возросли еще быстрее, чем произ­водство сельскохозяйственных продуктов. Зато теперь мож­но было в неурожайные годы привозить иностранный хлеб почти в неограниченном количестве, и крестьянин, нуждав­шийся в хлебе для посева и для пропитания своей семьи до ближайшего урожая, мог теперь гораздо легче достать нуж­ное ему количество хлеба, чем раньше, когда ему приходи­лось в таких случаях обращаться к богатому соседу. Вслед­ствие этого ссуды — как натурою, так и деньгами — можно было теперь получать на более выгодных условиях, чем прежде, — другими словами, такса процентов должна была понижаться. Впрочем, этому процессу противодействовал сильный подъем промышленности и торговли, вызвавший большой спрос на капиталы. Поэтому процент и теперь еще остается сравнительно очень высоким. Если в эпоху Солона при хорошем обеспечении платили средним числом 18% (выше, с.206), то в IV столетии в Афинах платили около 12%; за ссуды, соединенные с риском, и во времена, когда чувствовался недостаток в деньгах, взимались, конечно, го­раздо более высокие проценты. Какого-нибудь определенно­го закона относительно максимального процента, по крайней мере в Афинах, не было, хотя и здесь, как повсюду, общест­венное мнение осуждало ростовщиков, которые пользова­лись нуждою ближних для наживы, и этим все же произво­дило некоторое моральное давление.