предгорные, вообще не желали создавать семей, а, тем более, обременять себя заботой о

96

детях. И хоть жрецы и старейшины всячески осуждали добровольное это безбрачие –

закоренелых холостяков и особенно холостячек это крайне мало волновало.

Справедливости ради следует отметить, что многие гномы-холостяки мужского пола

оставались таковыми не из-за нежелания завести семью, а в силу совершенно иной

причины. Невест катастрофически не хватало, ибо на пять новорождённых гномов-

мальчиков приходилось не более одной девочки, причину такой несправедливости

природы гномы также никак не могли себе объяснить.

И всё же общее число одних только гномов-мужчин на равнине во много раз превышало

общее число пришельцев, включая сюда стариков, женщин и даже грудных детей, не

говоря уже о мужчинах-воинах вторгнувшегося племени. Вся беда заключалась в том, что,

не имея, ни общего руководства, ни даже более-менее регулярного общения между

отдельными селениями, гномы никак не могли объединить быстро свои силы для

совместного отражения вражеского нашествия.

Кроме того, гномы просто не умели воевать, да и оружия, как такового, у них почти не

было, если не считать оружием незначительное количество арбалетов у гномов, охотников

и бортников, живущих в селениях, вплотную прилегающих к Чёрному лесу. В самом

деле, не считать же серьёзным оружием лопаты да мотыги гномов-земледельцев или

кирки гномов-рудокопов. Одни лишь топоры гномов на длинных рукоятках могли сойти

за некое подобие оружия, да и то с большой натяжкой.

Впрочем, обширная и плодородная эта равнина с избытком могла прокормить и гномов-

автохтонов, и пришельцев-людей… и гномы готовы были примириться с этим, уступив

людям значительную часть принадлежащей им территории. Гномы готовы были пойти на

уступки – беда в том, что людей почему-то совсем не устраивали эти, предложенные

гномами, частичные уступки, люди хотели владеть всем.

По мнению Аверзагара, главной причиной этого были врождённая жадность

человеческого племени, передающаяся по наследству от поколения к поколению, и, тоже

переходящая по наследству, звериная жестокость и агрессивность людей. Впрочем,

помимо этого, могла быть и ещё одна причина полного неприятия хоть каких-либо

компромиссов с племенем гномов со стороны пришельцев, и Аверзагар тут же высказал

Стиву возможную эту причину.

Люди впервые столкнулись с гномами (как, впрочем, и сами гномы с людьми) и,

чрезвычайно поражённые уродливым, с человеческой точки зрения, внешним видом

странных этих существ, восприняли гномов не как себе подобных, а, скорее, как неких

злых, уродливых духов. Уничтожение этих уродцев не считалось грехом, скорее, наоборот

- это была святая обязанность каждого воина, да и не только воина.

Кстати, гномы тоже восприняли уродливую (с их точки зрения) внешность пришельцев,

как прямое доказательство их непосредственной связи с коварными и таинственными

силами зла и мрака, могущественными демонами, вырвавшимися на волю из самых

глубин преисподней, как наказание за грехи и безверия многочисленных поколений

гномов. Причём, поначалу гномы воспринимали даже, как некое единое целое, и

всадников, с бешеной скоростью мчавшихся на взмыленных и храпящих, злых лошадях, и

самих этих лошадей. Даже боевые колесницы пришельцев, медно отсвечивающие в лучах

восходящего солнца, казались испуганным гномам некими неведомыми и жуткими

монстрами, всегда жаждущими крови и живущими только убийствами и смертью своих

жертв.

Определение гномов в категорию злых духов дало людям некое моральное право

безжалостно их уничтожать. Причисление гномами людей к тому же загадочному и

зловещему, потустороннему миру – окончательно подорвало и без того невысокий

воинский дух гномов. Более того, оно парализовало их способность сражаться с людьми

на равных, если и не в смысле вооружения, так хотя бы в смысле моральном: отваги,

стойкости, упорство в бою, способность к самопожертвованию за дело родного племени.

Люди шли на смерть, зная, что этим они завоёвывают своим близким (жёнам, детям,

97

внукам) возможность спокойно и безбедно существовать в дальнейшем на обетованной

этой равнине. Большинство же гномов, и притом, большинство подавляющее, жертвовать

собственной своей жизнью за абстрактные интересы всего сообщества гномов были явно

не готовы.

К тому же, гномы не сразу поняли, что главной и единственной целью пришельцев

было не изгнание гномов с обжитых своих территорий, не порабощение их даже, а полное,

тотальное уничтожения всего племени гномов, включая женщин и детей. Когда же,

наконец, они это поняли – было уже слишком поздно предпринимать хоть что-либо для

своей защиты.

Гномы давно овладели секретом получения железа из его руд, а так же знали способы

получения самых разнообразных сплавов на основе железа, пришельцы же были, в

полном смысле этого слова, людьми бронзового века. Но, увы, даже самые закалённые и

остро отточенные стальные кирки и лопаты никак не могли противостоять гибельным

ударам бронзовых мечей и наконечников копий, наносимых умелыми руками

профессиональных воинов, с самого раннего детства обучавшимся нелёгкому искусству

убивать. Стрелы и дротики людей, градом летящие с бешено мчащихся колесниц,

пронзали гномов насквозь, острые как бритвы бронзовые лезвия, закреплённые на

колёсах, кромсали на части их ничем не защищённые тела, сомкнутые ряды тяжёлой

пехоты, грозно ощетинившейся длинными копьями, окончательно довершали разгром.

Наспех собранные, нестройные и не признающие никакой воинской дисциплины,

ополчения гномов, несмотря на численное своё превосходство, были разбиты и рассеяны

одно за другим. Тысячами гибли гномы под гибельными ударами мечей и копий, под

сплошным губительным ливнем метких стрел, под конскими копытами и тяжёлыми

колёсами боевых колесниц… десятками тысяч бежали они прочь, спасаясь от грозного,

безжалостного врага и разнося по всей равнине страшную весть о нашествии и грядущей

гибели всей цивилизации гномов. Тщетно жрецы, принося обильные жертвы

дружественным духам, взывали их о помощи, напрасны были слёзы и мольбы о пощаде –

жестокие пришельцы не щадили никого. Высоко вздымались в небо клубы чёрного дыма,

это пылали покинутые гномами селенья, пылали, чтобы исчезнуть навсегда, ибо людей

эти тёмные, приземистые строения, эти, обязательно изогнутые, узкие улочки и переулки

совершенно не устраивали.

Гномы, уцелевшие от очередной чудовищной резни и нашедшие приют в селениях,

расположенных в глубине равнины, встречали среди приютивших их поселян, ещё не

сталкивающихся с людьми, поначалу насмешливое недоверие, потом, по мере

приближение к их землям передовых конных отрядов пришельцев, всё более глубокую

тревогу и растерянность… и, наконец, осознанную необходимость противостоять

надвигающейся этой опасности, спешно собирая новое ополчение. Ополчение

собиралось… но не было воинственного духа в дрогнувших уже, смятённых сердцах

гномов, как и не было в них решимости стоять насмерть на данном рубеже, и всё

решалось в первой же битве. Остатки разбитого ополчения бежали вместе с семьями

дальше, не думая о том, что наступит, в конце концов, такой момент, когда бежать станет

просто некуда.

И когда, наконец, такой момент действительно наступил, оказалось, что у уцелевших

гномов есть только два пути к спасению: высокие и безжизненные Северные скалы и

страшный Чёрный лес. По обоим этим направлениям и устремились обезумевшие от

ужаса жалкие остатки ещё совсем недавно единого и процветающего сообщества