— Посмотрим, — неопределенно сказал Гинек. — Меня ожидают срочные дела, а я не люблю давать обещания, если не знаю, смогу ли их выполнить. Передам вам мой ответ с вашей учительницей. — И он так открыто и пристально посмотрел в глаза Шарке, что у нее даже мурашки побежали по коже.

Закончив урок, Шарка переоделась, и они направились на центральную площадь к бакалейному магазину.

— Купим что-нибудь вкусное и устроим себе праздничный ужин, — предложила она.

Но до кооперативного магазина они не дошли. Гинек обнял ее за плечи:

— У меня идея получше. Давай зайдем к Астроному.

Теперь она определенно знала, что их ожидает что-то очень важное. К Астроному просто так они не ходили.

8

К Астроному Гинек повел Шарку через Смотровую площадку. Они могли пойти по асфальтированной дороге и за Бореком свернуть на лесную тропинку, так было короче, но к Смотровой площадке их тянули воспоминания. Прошлой осенью они впервые там поцеловались.

Они забрались на холм и остановились у скамеек. Он положил на одну из них сумку, сел сам. Шарка глядела на долину.

Борек как будто чем-то подкупил лето, чтобы оно не уходило. И оно щедро раздавало ему разноцветные ковры цветников в садах; дома широко открытыми окнами вдыхали его пьянящие запахи, под дамбой пруда блестели на солнце бронзовые тела мальчишек, которых мало волновали крики родителей, зовущих домой.

И Шарка была тоже частью этой прекрасной летней картины. Ее легкое светло-голубое платье сливалось с цветом полуденного неба, а коса напоминала сноп зрелой пшеницы.

Гинек украдкой следил за ней. Шарка выглядела спокойной и уравновешенной. Заметив на ее лице во время встречи перед школой признаки обеспокоенности, он испугался. Гинек не верил в предрассудки, но говорят же, что неприятности ходят всегда по три. Две он уже получил.

В Словакию Гинек съездил напрасно, ничего не решил, только потратил два дня. Теперь он понимал, что допустил ошибку, не потребовав развода еще в то время, когда переселился к Шарке. Ведь он должен был тогда предположить, что Марика не будет торопиться с разводом. В здание юридической консультации при районном суде Липтовски-Микулаша он вошел весьма решительно. В коридоре с множеством дверей постучал в ту, которая была к нему ближе всех… Стол почти закрывал сидевшего за ним маленького человечка.

— Юридический консультант Маркович, — представился человечек, и его ладошка утонула в руке Гинека. — Чем могу служить?

— Я хочу подать заявление с просьбой о разводе. — Гинек нервно откашлялся. Неожиданно ему показалось неудобным рассказывать совершенно постороннему человеку о своих личных делах. Маркович это заметил.

— Для того чтобы суд развел вас, вы должны доказать, что ваш брак не оправдал надежд, которые возлагало на него наше общество. Понимаете? — подбодрил он Гинека.

Гинек вспомнил, как об этих самых надеждах общества говорил им работник Национального комитета на свадебном обряде. Тихим, глухим голосом, так, что собравшиеся едва его слышали, он говорил о взаимной вежливости, о назначении семьи и воспитании детей. Что же из всего этого было свойственно им? Наверное, только вежливость. Создавать по-настоящему семью Марика не желала до полного выяснения, где они будут жить. Надежды их развеялись так же, как растворилась в приглушенной мелодии органной музыки невыразительная речь работника Национального комитета.

— Я познакомился со своей женой пять лет назад, — заговорил Гинек. — В то время я учился в высшем военном училище в Липтовски-Микулаше.

— Понимаю. — Адвокат жестом показал, что извиняется за то, что перебил его. — Она отказывается ехать к месту вашей службы, — добавил он уверенным голосом.

— Все, конечно, сложнее, но в принципе так, — согласился Гинек и удивленно взглянул на адвоката. — Откуда вам об этом известно?

Маркович положил на стол блокнот и задумчиво закивал.

— Во-первых, вы не первый, кто обращается ко мне с подобным делом. А во-вторых, я уже имел честь разговаривать здесь с вашей женой.

— Вот как? — с нескрываемым удивлением воскликнул Гинек.

— Не сердитесь, пан инженер. Вы ведь инженер, не так ли? — уточнил он. — Извините за то, что фамилия вашей жены не запечатлелась в моей памяти. Разводов, знаете ли, все больше и больше… Пани Ридлова обращалась ко мне с такой же просьбой примерно полгода назад.

— Но в таком случае я бы получил повестку… — растерянно возразил Гинек.

— Нет, пан инженер. До этого дело не дошло… Хорошо помню, что мы тогда подготовили все документы… однако на следующий день ваша жена раздумала подавать на развод.

«Что означала эта комедия, Марина? Ведь наш брак распался, мы строили его на песке, и наша ошибка в том, что мы не поняли этого раньше. Собственно, и времени не было понять это. Виделись мы, если это удавалось, по субботам и воскресеньям у твоих родителей, где ты принадлежала не только мне, но и им. Окруженные заботой твоей матери и отца, ослепленные любовью, мы многое просмотрели. А потом мне зачитали приказ о направлении на службу в Борек. Ты заканчивала учебу, виделись мы все реже и реже. С нами остались только мечты, как мы заживем, когда ты закончить институт и мы наконец будем вместе. Говорили-то мы одно и то же, а вот думали о разном. Первыми это поняли твои родители. Они почувствовали себя в опасности — дочь, с которой они связывали свою будущую жизнь, отдалялась от них. Когда вам вручали дипломы, я узнал, что ты приняла предложение остаться там же, в местном детском оздоровительном центре. Брак, построенный на песке, постепенно разваливался. А у нас с тобой не нашлось достаточно сил, чтобы воспротивиться этому…»

Доктор Маркович встал и подошел к своему рабочему столу.

— Разумеется, это ваше дело, пан инженер, — продолжал он. — Думайте что хотите, но, насколько мне стало известно из вашего дела, ваша жена, по всей видимости, вас очень любит.

Гинек не нашел в себе силы просить адвоката представлять его на бракоразводном процессе и вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Он сел на первый же скорый, хотя знал, что возвращения в Липтовски-Микулаш ему не избежать.

Сначала он думал пересесть в Пршерове на поезд, идущий в Брно, и заехать к отцу, но потом изменил план. Он отыскал в бумажнике пражский адрес юриста Ярослава Фрича. Друг детства, он каждый раз при встрече у них в Йемнице сердечно приглашал его в гости в Прагу вместе с женой. Какой парадокс: Гинек приедет к нему без жены, но едет к нему именно из-за нее.

Проблуждав длительное время по Южному городу [1], Гинек все-таки нашел огромный блочной дом. На дверной табличке значилось: «Юрист Ярослав Фрич и инженер Дана Фричова». Он нажал на кнопку звонка. Дверь не открылась. Тогда он позвонил соседям. Те беспомощно пожали плечами: «Да, конечно, они живут здесь. Она блондинка спортивного типа, он высокий, кудрявый. Мы встречаемся иногда, но…» Короче, о Фричах он ничего не узнал.

Всю вторую половину дня Гинек бродил по Праге, надеясь встретить Ярослава после работы. Открыть душу другу — это не то, что исповедоваться какому-то незнакомому адвокату. Он прождал до ночи. Последний скорый на Пльзень он не мог пропустить. По пути из Пльзеня в Борек его сморила усталость, и только на конечной станции его разбудил проводник. Назад Гинек вынужден был добираться пешком. Шарка была уже в школе. Страшно уставший за эти дни, Гинек проспал до обеда.

— Ты был у отца? — спросила его Шарка.

Он отрицательно покачал головой и встал со скамейки.

— Мы навестим его вместе. Очень скоро, — заверил он ее.

Они пошли вдоль леса.

— Шарка, ты уже, надеюсь, поняла, что я всего лишь обычный брачный аферист? — неожиданно спросил Гинек.

Она звонко рассмеялась:

— Давным-давно!

Гинек, к ее удивлению, остался серьезным.

— Обещаю тебе, что мы вот-вот поженимся, а сам не развожусь с первой женой, полгода живу у тебя и в то же время не отказываюсь от кровати в общежитии. Не кажется ли это тебе по меньшей мере странным?