- Вот увидишь, Александр Григорьевич, не придется нашим хлопцам сегодня отдохнуть. Чует мое сердце, что нас часика через два снова пошлют в конвой.

- Ну это мы еще посмотрим, - ответил Косидлов. - Я знаю, здесь на берегу есть такое место, где можно и

кинокартину показать. Давай, Дмитрий Андреевич, пришвартуем катера к этим деревянным пирсам, - показал он на пологий берег бухты. - От них ближе к базе, и электричество там есть, и колонка с пресной водой. Я здесь стоял как-то до войны с пограничными катерами.

Глухов тоже не раз бывал в этом порту, знал все причалы и предпочел бы рассредоточить катера поодиночке по всему берегу от бетонного волнолома до стенки. Так безопаснее на случай воздушного налета. Но на этот раз он решил: надо дать матросам отдохнуть, а в случае воздушного налета катера отойдут на рейд.

Один за другим швартовались катера к длинному деревянному причалу. Косидлов приказал матросам быстрее тащить с катера на берег кинопередвижку. Фильм показывали в пустом железном пакгаузе. Перед началом сеанса Глухов сообщил, что обнаруженную катерами подлодку атаковали самолеты, сбросив противолодочные авиабомбы, и сейчас в штабе базы уточняют, потоплена она или нет.

Матросы весело аплодировали этому сообщению, лишь Косидлов был недоволен.

- Жаль, упустили такую возможность, - ворчал он. - Ведь сами могли бы добить эту лодку!

- Наша главная задача была - сохранить танкер с горючим. Мы это выполнили! - возразил Глухов. - А самолеты с высоты скорее разглядели подлодку. Вода там чистая, прозрачная.

Застрекотал киноаппарат. Матросы, в который раз! с увлечением смотрели фильм. Василий Иванович Чапаев вышел на крыльцо поговорить с народом, и комиссар хитро спрашивал его:

«А ты, Василь Иванович, за какой Интернационал? За Второй или за Третий?» А Чапаев тоже ловко ему отвечал: «Я за тот, за который товарищ Ленин!».

И тут ворвался зычный голос посыльного:

- Капитан-лейтенанту Глухову и командирам катеров явиться в штаб базы!

Глухов наклонился к Косидлову:

- Оставайся здесь за старшего. В случае тревоги - людей на катера и действуй по обстановке.

В штабе базы Глухова встретил начальник штаба базы капитан 2 ранга Куделя. Бывший подводник, он не [89] так давно перешел на штабную работу и скучал по кораблям.

Как Глухов и предполагал, сторожевые катера ночью снова посылали конвоировать транспорт, но теперь уже в обратном направлении - в Поти. Сторожевой корабль «Шторм» и тральщик «Мина» оставались с танкером.

Закончив инструктаж командиров катеров, Куделя спросил у Глухова, закуривая трубку:

- Может, чайку выпьем по стаканчику, а? У меня и лимон есть. А главное - чай-то какой! Посмотри!

Он подошел к потайному шкафчику в стене и достал с полки металлическую коробочку. Там, завернутый в станиолевую бумагу, лежал темный, с густым запахом, байховый чай. Глухов взял открытую коробку, понюхал со значительным видом и улыбнулся. Он знал пристрастие Кудели к этому напитку и похвалил чай. А чай и в самом деле был чудесный.

Куделя, заметив, что напал на знатока, спрашивал:

- Чуешь? Это «Букет Абхазии». Чай настолько чуткий, что вбирает в себя все запахи. Придете вы, катерники, с моря и принесете с собой запахи соленого моря - чай будет морем припахивать; зайдут в комнату рыбаки - рыбой будет отдавать. Аромат и крепость такие, что выпьешь два стакана - и до утра работай, ночи не заметишь. Чудесная штука! Эй, вестовой, иди-ка сюда, милый!

Но Глухову не пришлось попробовать чудесный напиток. Из соседней комнаты с надписью на двери «Оперативный дежурный» быстро вышел офицер, с повязкой на рукаве и доложил:

- К базе приближаются самолеты противника. Разрешите объявить воздушную тревогу!

- Да, да! - быстро подтвердил Куделя, и тотчас завыли сирены на кораблях и береговых постах.

Темное небо бороздили белые лучи прожекторов. Стреляли вынесенные на горы зенитные батареи. Бежать к катерам было далеко. «Дернул же меня черт, - думал Глухов, - поставить их у этих пирсов».

Два «юнкерса» прорвались через огневую завесу, и на рейд обрушились бомбы, вздымая воду. На берегу, возле пакгаузов, взметнулось пламя. Глухов теперь ясно видел, что пожар вспыхнул там, где стояли его корабли.

- Быстрее! Быстрее! - кричал он командирам. Горела [90] деревянная пристань, и за дымом катеров не было видно. Лишь изредка сквозь пламя и дым проглядывали верхушки мачт.

Деревянный настил, пропитанный бензином и маслом, трещал и горел. У прыгнувшего было в огонь лейтенанта Баженова затлелась фуражка и обгорели брюки, пожарные вытащили его и облили водой.

- Ну что ж, хлопцы, пошли вплавь! - сказал Глухов. Вынув из внутреннего кармана партийный билет, он положил его в фуражку, нахлобучил ее на голову и, бросившись в воду, поплыл в обход горящей пристани. С ним плыли и командиры катеров.

Когда Глухов поднялся на палубу катера, моторы уже работали. Катера один за другим отходили на рейд. На мостике возле телеграфа стояли помощник командира катера и замполит Косидлов.

От пожара на рейде стало светло, видны были огромные транспорты, поднимающие якоря и готовые к выходу в море.

- Хлопотливый нынче выдался день, - сказал Глухов Косидлову, поднявшись на мостик. - Даже искупаться пришлось. Ну что ж, опять идем в море!

Глава седьмая.

Под флагом корабля

Над заснеженными хребтами Кавказских гор поднялось ослепительное солнце. Заблестело и заискрилось спокойно лежащее у берегов темно-зеленое море, и сразу отчетливо стали видны мачты и корпуса кораблей, идущих вдоль берега. Утро было солнечное, веселое, бодрое. Командир тральщика «Мина» капитан-лейтенант Стешенко, стоя на ходовом мостике корабля, улыбался каким-то своим мыслям, подставляя лицо теплым лучам солнца. Жмурясь, он спокойно поглядывал то на круглые корабельные часы на мостике, то на идущий в голове отряда кораблей тральщик «Гарпун», на котором находился командир конвоя.

Вчера таким же солнечным утром Василий Константинович Стешенко, весело напевая, умывался у себя в каюте, когда в дверь постучали, вошел сигнальщик Корниенко.

- Вам семафор из штаба базы! - доложил он, улыбаясь.

- Ты почему такой веселый сегодня? - спросил Стешенко, вытирая полотенцем руки и не замечая того, что и сам он улыбается. - Что там такое? Давай-ка посмотрим! - И Стешеико влажной еще рукой развернул бланк семафора.

Оперативный дежурный передавал приказание: корабль изготовить к походу, а командиру явиться на инструктаж в штаб.

- Ну вот и славно! - проговорил Стешенко, прочитав [92] семафор. - В море идем, Корниенко, а то застоялись в базе, уже и днище ракушками обросло!

Стешенко, конечно, шутил, в базе они - стояли всего лишь одну ночь, вернувшись из трудного похода.

Инструктаж конвойных кораблей проводил начальник штаба базы капитан 2 ранга Куделя. Он никогда не повышал голоса, но то, что приказывал, всегда было обоснованно, охотно и безоговорочно выполнялось подчиненными.

Куделя сообщил, что для авиации, дислоцирующейся в Геленджике, срочно требуются бомбы. Ими загружали сейчас в порту транспорт «Интернационал». К вечеру погрузка должна быть закончена. Так как в районе Геленджика после наступления темноты рыщут немецкие торпедные катера, а днем налетают самолеты, конвой лучше отправить перед рассветом, с тем расчетом чтобы днем он шел возле высокого берега. В случае нападения самолетов противника командир конвоя должен не допустить их к транспорту и немедленно вызвать истребители; транспорту же следует, насколько позволяют глубины, прижиматься к берегу под защиту своих батарей.

- Обстановка сложная, но авиационные бомбы нужно доставить любой ценой! - заключил Куделя.

Командиром конвоя был назначен сослуживец Стешенко командир тральщика «Гарпун» Григорий Петрович Кокка, стройный молодой офицер, человек осторожный и предусмотрительный.