— Пожар на корме! — доложил старшина 2-й статьи С. А. Прошенков.
Каждый понял зловещий смысл этих слов: ведь там, на корме, размещены глубинные бомбы. Если они начнут рваться, погибнут катера, люди, взлетят на воздух причал и береговые сооружения.
Об этом подумал и рулевой-сигнальщик «СКА-0183» краснофлотец И. К. Голубец. Увидев пожар на «МО-0121», он в одно мгновение прыгнул на борт горящего катера. Нащупал рычаг бомбосбрасывателя, потянул на себя. Рычаг не действовал: его заклинило. Но надо было во что бы то ни стало сбросить бомбы за борт, не дать огню добраться до них. Оттянув заднюю решетку бомбосбрасывателя, Голубец вытолкнул руками первую бомбу, затем вторую, третью, четвертую…
Второй бомбосбрасыватель действовал исправно. Задыхаясь в горячем дыму, Голубец все нажимал и нажимал на его рычаг. Вот и вторая серия больших глубинных бомб оказалась за бортом. Теперь надо освободить корабль от малых глубинных бомб: пламя уже совсем близко подобралось к ним.
Отважный моряк выхватывал малые бомбы из огня и скатывал их в воду. Он делал это упорно, не замечая ничего вокруг, не чувствуя боли. Все его внимание поглотили бомбы, готовые в любую минуту взорваться. Он не видел, как языки пламени достигли бензобаков, не слышал голоса инженера-механика И. Н. Запалова, доложившего командиру дивизиона о том, что спасти корабль уже невозможно, надо спасать людей, не слышал команды капитан-лейтенанта В. Т. Гайко-Белана: «Всем покинуть корабль». Краснофлотец пробивался сквозь огонь к последней бомбе. Нагнулся за ней, но поднять не успел. Тяжелый гул от взрыва бензобаков прокатился над бухтой. Столб воды и дыма поднялся над тем местом, где только что стоял горящий корабль. Голубца подбросило вверх. Его нашли распростертым на причале. Ценой жизни отважный моряк спас находившиеся рядом катера, береговые сооружения, людей.
О подвиге И. К. Голубца узнал весь флот. 14 июня 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Враг готовился к новому штурму Севастополя. Готовились и войска Севастопольского оборонительного района.
В этот период корабли ОВР выполняли задачи по обеспечению входа и выхода кораблей и транспортов из главной базы, поиску подводных лодок противника, тралению фарватеров, конвоированию транспортов, обороне побережья от возможной высадки вражеского десанта. По просьбе армейского командования тральщики систематически вели артиллерийский огонь по позициям противника.
Оперативная обстановка в районе главной базы осложнилась. Сохранялась высокая минная опасность. Враг господствовал в воздухе, продолжал блокаду города с моря авиацией, торпедными катерами, подводными лодками. У севастопольских фарватеров действовали авиагруппа в 150 самолетов (Ю-87, Ю-88, Хе-111), 19 торпедных и 30 сторожевых катеров.
В блокаде участвовали также 6 итальянских подводных лодок[56]. При приближении советских кораблей и транспортов к подходной точке фарватера № 3 появлялись торпедоносцы и торпедные катера противника.
Штаб ОВР принял меры по усилению защиты главной базы с моря.
В 15-минутной готовности находились три катера-охотника. В существующую систему дозора дополнительно включили один катер-охотник с задачей наблюдения в подходной точке фарватера № 3 за посадкой на воду вражеских торпедоносцев и за стоянкой торпедных катеров. При входе кораблей в базу выставлялись 4–5 катеров-охотников и 6–7 торпедных катеров вблизи курсов следования транспортов[57].
По-прежнему осуществлялось постоянное наблюдение за сбрасыванием самолетами противника донных неконтактных мин. В темное время суток продолжалось усиленное траление Инкерманского створа и подходов к бухтам Стрелецкая, Камышовая и Казачья.
Именно в этот период младший флагманский минер флота капитан-лейтенант Г. Н. Охрименко разоружил первую магнитно-акустическую мину. Это произошло 9 апреля 1942 года. Водолаз старшина 1-й статьи Леонид Викулов, спустившись на дно, где обнаружили смертоносный снаряд, извлек вторичный детонатор. Затем частично разоруженную мину подняли с грунта и вытащили на берег. Остальную работу по ее разоружению и произвел Г. Н. Охрименко.
Это была напряженная и опасная работа. Действовать приходилось ночью, так как у мины мог быть взрыватель, реагирующий на свет.
В период с 7 по 12 мая 1942 года помощник флагманского минера ОВР старший лейтенант Г. К. Коляда разоружил еще три мины[58]. Первая из них имела прибор кратности, рассчитанный на 15 импульсов. Чтобы вытралить такую мину, необходимо было воздействовать на нее тралом по меньшей мере пятнадцать раз. Для надежности траления таких мин ученые предложили проходить с тралом в предполагаемых местах минирования не менее 18–20 раз.
Акустических тралов, как известно, в ту пору в ОВР еще не было. Тогда приняли решение использовать следующую схему траления: катерный тральщик, имея на буксире электромагнитный трал, проходил по опасному фарватеру, а другой катер на расстоянии 50–100 метров от трала создавал винтами шум. Таким способом уничтожили три акустические мины в Севастополе и шесть в Новороссийске.
Вскоре ученые создали буксируемый акустический трал (БАТ-2). Вот тогда и отпала надобность в катерах, используемых вместо акустического трала.
Несмотря на помехи противника, траление баржевым электромагнитным тралом входного фарватера в Севастополь проводилось ежедневно. Экипажи катерных тральщиков проявляли самоотверженность, героизм и высокое мастерство.
Даже тогда, когда фронт проходил непосредственно у Севастополя, траление фарватеров не прекращалось. Правда, проводилось оно только в ночное время. В целях маскировки маяки Инкерманского створа, по которому проводилось траление, были оборудованы морблитовыми светофильтрами или специальными лампами, работавшими в инфракрасной части спектра. Для приема такого излучения на кораблях имелись специальные приборы ночного видения «Омега».
Благодаря принятым мерам севастопольские фарватеры оставались свободными для плавания. Это обеспечило бесперебойное движение кораблей и транспортов.
Ежедневно проводился поиск подводных лодок противника в районе главной базы. В поиске участвовали и самолеты МБР-2, но с 10 июня 1942 года их участие прекратилось ввиду господства вражеской авиации.
Для прикрытия входящих в базу транспортов от ударов вражеской артиллерии в Стрелецкой и Карантинной бухтах находились готовые выйти в любую минуту катера-охотники и торпедные катера.
24 апреля 1942 года тральщики «Взрыв» (командир старший лейтенант Н. Ф. Ярмак) и «Щит» (командир старший лейтенант В. М. Гернгросс), катера-охотники «МО-081» (командир лейтенант С. Г. Флейшер), «МО-092» (командир лейтенант Э. Я. Баркман), «МО-0141» (командир лейтенант С. Н. Баженов) и эсминец «Железняков» сопровождали транспорт «Серов» из Новороссийска в Севастополь. На рассвете корабли подошли к подходной точке фарватера № 3, где их обнаружил самолет-разведчик противника.
Для усиления конвоя на переходе по фарватеру вышел отряд катеров: «МО-0102» (командир лейтенант С. Я. Верещак) и семь торпедных катеров. Они сумели прикрыть корабли от торпедных катеров и торпедоносцев противника. Однако на Инкерманской створе конвой подвергся обстрелу вражеской артиллерией. Катера отряда немедленно поставили дымовую завесу, прикрывшую транспорт и его охранение. Конвой вошел в Севастополь без потерь.
В целях противодесантной обороны все побережье главной базы в местах, пригодных для высадки десанта, было разделено на четыре сектора или участка. Первый — от Балаклавской бухты до Георгиевского монастыря. Второй — от Георгиевского монастыря до северной оконечности западного берега Стрелецкой бухты. В третий сектор входили западный берег Стрелецкой бухты, восточный берег Карантинной бухты; в четвертый — передний край обороны и долина реки Бельбек, пляж Учкуевка.