Галя и Федор удивленно посмотрели на него. Ходов понял их вопрос.

– Идти надо в прорыв… искать, – говорил он, задыхаясь. – Не только радиосвязи нет. Катера нет…

– Как нет? – прошептала Галя. Ходов помедлил.

– Радиолокаторы не обнаруживают катера. А ведь Алеша там… Алеша… и другие: Денисюк, Петров, Омулев…

Галя вцепилась руками в реллинги. Она смотрела вокруг широко открытыми глазами. Льды в отгороженном море, ветряк на айсберге… Василий Васильевич, который называет Алексея Алешей… Она смотрела на Ходова, и верхняя ее губа вздрагивала, словно Галя хотела что-то сказать и не могла.

А Ходов, подойдя к ней близко и глядя куда-то в сторону, через ее плечо, говорил:

– Сын у меня погиб. Таким, как Алеша, мог быть. Я потому и к Алеше как к сыну относился. А я давно, Галенька, заметил, что вы его любите…

Эти простые задушевные слова в устах сухого, черствого Ходова ошеломили Галю. Она плакала, сама не замечая этого.

– Вперед, до полного! – скомандовал Федор. – Радиолокаторам продолжать поиски. Соседним ледоколам идти на сближение со мной. – Он держал перед собой трубку микрофона. – Дать вызов береговой авиации. Сообщить Росову, он в ледовой разведке над полыньей.

– Мол прорвало. Мы начнем его снова. Мол будет построен, – успокаивал Ходов Галю, отлично понимая, что она, как и он, думает сейчас не о моле.

Мимо ледокола проплывал айсберг, на снежном скате которого виднелись поваленные ребристые стены радиаторов.

Галя не могла больше смотреть на море. Она отвернулась.

Глава восьмая. На льдине

Плотная мгла окутывала море. Ветер гнал тяжелую массу тумана над гребнями волн, смешивая со снегом, но рассеять не мог.

Льдину вскидывало на пенные хребты и бросало в седловины меж волн. Огромная вначале, она вскоре разломилась, подтачиваемая водой со всех сторон.

На льдине стояли четыре человека. Ветер силился сбросить их в воду, волны пытались вырвать льдину у них из-под ног, но люди, наклонившись против ветра, стояли, крепко держась друг за друга.

На соседних волнах прыгали плохо различимые белые пятна льдин.

Люди молчали.

И в этом молчании выражалась вся безвыходность их положения. На тающей льдине они попали в теплое, нагретое подводным излучением море. Пройдет некоторое время, и вся масса виднеющихся сейчас в тумане белых льдин исчезнет, исчезнет и та, что приютила четырех.

Еще на корабле было принято решение: Алексей и Александр Григорьевич с двумя помощниками отправятся на мол и решат на месте, есть ли необходимость взрывать заложенные еще при строительстве мины, чтобы проделать в плотине проход и дать выход льдам.

Сейчас, стоя с друзьями на льдине, Алексей вспомнил, как принял он решение о взрыве. Трещина перерезала всю плотину. В других местах могло быть так же. Если напор льдов не ослабнет, мол погибнет. Нужно тотчас, не медля ни секунды, дать выход льдам. Это было предусмотрено. Для того и были оставлены в сооружении заряды.

Управлять взрывами можно было на расстоянии, радиопередатчиком. Его взяли с собой на катер.

По настоянию Виктора, ссылавшегося на свой опыт работ с помощью взрывов, захватили с собой моток саперного провода, чтобы ради надежности дублировать радиосигнал по проводам.

Когда катер подошел к молу, Алексей сразу понял, что никакое промедление недопустимо. Мол дал трещины, очевидно, на всю длину. В таком же угрожаемом состоянии он мог находиться и в других местах.

– Ну, Витяка, – сказал Алексей, – дублировать радиокоманду твоим проводом у нас времени уже нет. Мины заложены от нас в километре справа и слева. Не успеем даже отойти катером.

Парторг подтвердил решение Карцева, и Алексей собственной рукой взорвал свое детище, чтобы открыть выход льдам, напирающим с севера, и тем ослабить их нажим на сооружение.

Расчет Алексея был верным, но… он не смог учесть, с какой быстротой под влиянием огромной ледяной парусности северный ветер снесет ослабленную взрывом часть сооружения.

Массив мола разломился на айсберги, настигавшие катер.

Катер оказался зажатым между одним из айсбергов и прорвавшейся с севера льдиной.

Хрустнули шпангоуты суденышка. Катер стал быстро тонуть.

Александр Григорьевич дал команду быстро всем выгрузиться на льдину. Скоро льдина отошла от айсберга, и катер тут же ушел под воду.

Никто даже не успел дать по радио сигнал бедствия.

Таким сигналом теперь будет потеря связи и прорвавшиеся в море льдины.

В защищенной молом теплой полынье, свободной ото льдов, разыгрался шторм. Льдины сталкивало и ломало.

Скоро Александр Григорьевич с тремя своими былыми гайдаровцами оказался на небольшой разломанной льдине.

Она таяла, грозя в любую минуту стать еще меньше.

Вот тогда-то Александр Григорьевич и услышал стон Виктора.

– Что ты? – спросил Денис.

– Не хочу я… не хочу! – замотал тот головой. – Чего не хочешь?

– Славы не хочу! – раздраженно выкрикнул Виктор.

– Славы? – поразился Денис.

– Посмертной… Я не хочу, чтобы это было не при мне… Как ты не понимаешь?

Денис хмыкнул и присел, чтобы удержаться при крене льдины. Виктор едва не упал и снова застонал.

– Не при мне, когда не будет этой тающей льдины… когда останется вокруг только эта ужасающе теплая вода.

– А знаешь ли ты, – вмешался дядя Саша, – какие изменения в природе вызовет эта теплая вода?

– Какое мне теперь до этого дело! – отмахнулся Виктор.

Но дядя Саша все же рассказал об идее «Кольца ветров», о предстоящем изменении климата Арктики и зоны пустынь. Дядя Саша нарочно хотел отвлечь мысли своих друзей, но Виктор ничего не слушал.

– Разве что-нибудь останется в мире после меня? Меня не будет, я не буду ощущать мир – значит, не будет ничего… Все существует только до тех пор, пока я его ощущаю.

– Замолчи ты! – прикрикнул на Виктора Денис. – «Ощущаю»… «Я»!.. Тьфу! Философ! Солипсист!.. А я вот о хлопчиках своих думаю. Не можно, чтоб они без меня росли. Никак не можно! И не будут…

– Почему не будут? – встревожено спросил дядя Саша.

– Потому что со мной будут. Выжить надо, вот что, дядя Саша! В жизнь вцепиться надо так, чтоб и смерти не оторвать!

– За что цепляться? За льдину? – с горечью спросил Виктор.

– А бис с ней, с льдиной! Растает, так и без нее поплыву! И раз хлопчикам моим надо, так и сто километров проплыву… до самого до берега.

– До берега меньше осталось, – заметил молчавший до сих пор Алексей.

– Проплывают рекордсмены такое расстояние? И я доплыву! Как растает льдина, так разденусь и поплыву! Злость на воде держать будет! А тебя, Витяка, жир держать будет, як тюленя!!! Ты не отставай!

Виктор безнадежно махнул рукой. Алексей улыбнулся.

«Сколько в нем силы! – подумал он о Денисе. – Он действительно поплывет. Но доплывет ли? Да ведь он не один. Спасти надо всех… Но как?»

Безнадежность положения до крайности обострила все чувства Алексея. Он молчал, потому что напряженно думал, стараясь найти, выдумать, изобрести выход. «Осколки льдин… Если бы можно было сделать из них плот, скрепить их хотя бы ремнями, веревками. Порвать одежду, свить веревки… Что можно еще сделать? Что? Денис говорит – плыть, раздеться… Надо тогда не бросать одежду! Нет! Из непромокаемых комбинезонов сделать нетонущие пузыри…» И Алеша заговорил вслух, стал убеждать товарищей, что не все еще потеряно. Надо плыть на пузырях из одежды, пока не придет помощь.

– Помощь! Помощь! – рассердился Виктор. – О какой помощи может идти речь, когда такой туман?.. Нас не увидят с самолетов. И радиолокаторами нас не нащупать, потому что ничего у нас железного нет, кроме мускулов Дениса да твоего характера.

– Ничего железного? – переспросил Алексей.

– Подождите, – сказал дядя Саша. – Витя, ты, кажется, захватил моток провода?

– Ну и что? Для чего я заботился о взрыве? – истерично выкрикнул Виктор. – Для того чтобы утонуть теперь, чтобы захлебнуться, чтобы перестать существовать…