Сердце мое как челнок, а любовь – океан.

Слушай, любимая! Эти слова – не обман.

Я, словно молнией, нашей разлукой спален,

Ранен, как саблей. И я умираю от ран.

Сжалься! Ты видишь – под бурею гибнет мой мир,

Тонет корабль мой, ветрила сорвал ураган!

Волн бушевание лишь по колена тебе,-

Я же кипящим смерчем с головой обуян.

Кто же соперники у Хагани? Ведь они

Даже стоять у моих недостойны стремян!

Выйди в поле, любовь моя,- видишь, как поле цветет,

Роза с утренним ветром из чаши свидания пьет.

Соловей говорит, что нарцисс опьянел от любви,-

Он, как видно, не знает, что красный тюльпан его ждет.

«Опасайся любви своей!» -лилия мне говорит,

Но совет ее вряд ли до слуха влюбленных дойдет.

Дань с цветов собирает в широкую полу весна,

Роза прячется в листьях, наряды свои бережет…

Не ходи в цветники, там ты палец шипом занозишь,

Там живет недотрога – колючий шиповник растет.

Я боюсь, о красавица! Если ты выйдешь гулять,

Кипарис – твою шапочку, мак – покрывало сорвет.

Ветер утренний амбровых кос услыхал аромат -

И вздохнул, и унес его в поле, и не отдает.

Из-за этого в ссоре я с ним. И смеются кругом:

«Вот глупец Хагани: с ветром утренним споры ведет!»

Дворцы царей подобны морю: нет в этом море перламутра,

Но стаями акул теснится там лизоблюдов жадный сброд.

И муж разумный, муж познанья, корабль духовного богатства,

Ища удачи, в это море неверное не поведет.

Жемчужины живого чувства в нем не найдешь ценою жизни,

Лишь сплетен и превратных мнении кружится там водоворот,

А сердцу, любящему правду, пусть покровительствует разум:

Он верный путь добру проложит и шею жадности свернет.

Довольствуйся уединеньем, покоем и лепешкой хлеба

И не ищи у царских тронов чинов, отличий и щедрот.

Сказали как-то, что, мол, Хагани

Быть недостоин при дворе султана!

Сказали правду: водоносом див

Неподходящим был для Сулеймана!

Султан ничтожен – недостоин он

Души моей широкой океана!

Служить я страсти больше не хочу.

Я сердце делу горечи учу.

Как смеет мотылек влюбляться в солнце,

Когда не в силах победить свечу!

Прошла, умчалась юность Хагани,

Печальны были все года и дни.

Прошло все время в чтенье эпитафий

На горестных похоронах родни.

Хотел меня великий одарить -

Что, Хагани, желаешь получить?

Ответил я: что ты способен делать,

Когда не можешь юность возвратить?

Не наливай вина мне. Все равно

Разбито сердце и в глазах темно.

И сколько б ты ни налил – все без пользы:

Не может грусти вылечить вино.

Что буду делать с кубком золотым?

Дай глиняный! Он станет мне родным.

Пока я сам не превратился в глину,

Пусть кубок будет глиняный моим.

Опять от волн любви качаюсь я,

От слез кружится голова моя.

От ветра твоего я, как вода, взволнуюсь

И полечу по волнам, как ладья.

Где яд, чтоб другом я его назвал,

Где меч, чтоб счастьем я его считал,

Где смерть, которую как избавленье

Потусторонний мир мне б даровал?

Готова молодость твоя откочевать, схвати ее.

Родную кинувший страну, скажи мне: где пути ее?

Затем согнулись старики, давно изведавшие мир,

Что ищут юность; глядя в прах, все мнят в пыли найти ее.

Зачем бросаешь ты, скажи, на буйный ветер жизнь свою?

Припомни вечность. Надо здесь тебе приобрести ее.

Ведь жизнь не жизнью ты купил, не знаешь цену жизни ты.

Жемчужины не взвесил вор, хоть он зажал в горсти ее.

Коль будешь радоваться ты – в отставку горе не уйдет.

Горюя, радость не спугнуть, навек не отмести ее.

Дай органона звоны нам! Дай аргаванное вино!

Есть песнь любви, о Низами! На радость в мир пусти ее!

О кумир! Мне знак призывный глазом шаловливым сделай.

Исцели свиданьем сердце, время ночи дивом сделай.

Все одно мне счастье снится: в полумгле тебя лобзаю.

Кудри черные приблизив, ты меня счастливым сделай.

Падишахи благосклонно бедняков ласкают взором.

Погляди по-падишахски, взор свой не спесивым сделай.

Низами тебе на рабство препоясался. На рынке

Ты купи меня, гуламом ты меня не льстивым сделай.