Дом фон Риттенов оставался полупустым. Баронесса Магда безвыездно жила в родовом поместье.

— Господин барон, как вы похудели! — ужаснулась горничная Грета, открывшая Карлу дверь.

— Ничего, за отпуск поправлюсь, — обнадежил ее Карл, потрепав по крепким ягодицам, туго обтянутым юбкой.

На телефонный звонок ответила сама Луиза:

— Карл, дорогой, я очень рада тебя видеть.

Договорились встретиться через час.

Луиза тоже слегка похудела, отчего глаза ее сделались больше.

— Я уж думал, что ты останешься в Швейцарии навсегда.

— Отец попытался это сделать, но нам не удалось сменить подданство. А как не хотелось уезжать из мира в войну. Насколько приятнее слушать звон коровьих колокольчиков на альпийских лугах, чем рев вражеских самолетов.

— Поужинаем в «Катакомбе», — предложил Карл, — там подают по-довоенному.

Луиза не возражала. Она была грустна и соглашалась на все предложения без энтузиазма и радости.

— Что с тобой? — спросил Карл, но она ответила вопросом на вопрос:

— Ты знаешь, что Герхард находится в охранном заключении?[71]

— За что он угодил туда?

— Ему сначала инкриминировали уклонение от военной службы, а затем обвинили в расовой неполноценности. Отец Герхарда успел выехать в Швейцарию. Теперь он пытается сделать все возможное для его освобождения. — Луиза вздохнула: — До меня дошли слухи, что Герхард находится в Зонненбурге. Ты не мог бы узнать о его судьбе через своих знакомых? Нужно уточнить, где он.

Карл задумался:

— Сомневаюсь, что Гольдбергу можно чем-то помочь. И потом, если делать это открыто, можно испортить свою репутацию. Но для тебя я попытаюсь.

— Спасибо. — Луиза поцеловала его в щеку. — Мне очень жаль Герхарда, он был талантливым человеком. Мои родители любили его.

— А ты?

— Я? У нас с ним были совсем другие отношения, чем с тобой. Я к нему относилась скорее как к брату.

Вечером Карл позвонил Лотте. Она была дома.

— Здравствуй, Карл, я хочу тебя видеть. Приезжай завтра в парк Люстгартен. Спросишь меня в администрации выставки «Советский рай».

Карл читал об открытии этой антисоветской выставки в «Фолькишер-Беобахтен» еще на фронте. Павильоны ее сооружали солдаты СС. Они же и доставляли экспонаты.

По дороге в Люстгартен Карл услышал новость. Англо-американцы высадили десант в Северной Африке, «Туго теперь придется Роммелю», — подумал Карл и забыл об этом. Африка была далеко, и это событие не встревожило летчика. У него были свои заботы и неприятное поручение, в котором он не мог отказать Луизе.

— О, да ты стал кавалером Рыцарского креста, — заметила Лотта орден, висящий на шее Карла. — Конечно, разве теперь какая немка устоит перед таким героем? Наверное, поэтому ты такой бледный?

— Не угадала, Лотта, я в отпуске после ранения.

— Господи, как мне тебя, бедненького, жалко! Ну, а русские варвары ничего не отстрелили?

Карла коробил ее гестаповский цинизм, но он не забывал о цели своего посещения:

— Лотта, я много слышал о вашей выставке и хотел бы посмотреть ее, — пытался он сменить тему разговора.

— Для тебя я готова быть личным гидом.

Экспонаты были подобраны так, чтобы убедить посетителей выставки в дикости и варварстве народов, населяющих Россию, в их нищете и низком культурном уровне. На выставке были представлены образцы трофейного оружия и «макет советского города Минска» — кресты на могилах, вырытых прямо на улицах, избы, крытые соломой, помои и мусор, выбрасываемый на тротуары. Из сельскохозяйственных орудий были представлены серпы и деревянные сохи. Громадные фотографии русских солдат с топорами в руках…

По замыслу доктора Геббельса, посмотревший выставку должен был убедиться, что немецкий солдат в оккупированной России выполняет гуманную миссию, предотвращая угрозу нашествия с Востока диких завоевателей.

Лотта шла рядом, давая пояснения по экспонатам. Карл ее почти не слушал.

— Ну, а что ты мне привез в подарок из России? — Она с интересом посмотрела на него.

— Это сюрприз, — сказал Карл, соображая, что он ей презентует.

— Ты знаешь, что я через три дня именинница?

— Конечно знаю, — соврал Карл. «С чего же с ней начать разговор?»

— У меня соберутся приятели. Некоторые будут с женами. Ты должен быть обязательно.

— Непременно. Да, чуть не забыл, Лотта, у тебя есть кто-нибудь из знакомых парней в Зонненбурге?

— А зачем тебе? — насторожилась Лотта.

— Туда замели одного знакомого студента. Хотелось бы знать, насколько это серьезно.

— Наша контора таких справок не дает, — улыбнулась Лотта, прижимаясь к нему. — Ну да ладно, у меня будет в гостях помощник коменданта Зонненбурга. Я вас познакомлю, а твое дело его расколоть.

— Спасибо, девочка! — Карл привлек ее к себе.

— До послезавтра, — сказала Лотта, — не размажь мне губы.

Из Люстгартена Карл уехал в ресторан «Адлон», где у него была назначена встреча с Фрицем Ешоннеком, обещавшим ему содействие в переводе в Берлинскую ПВО.

В штабе ВВС, куда Карла пригласили вскоре после приезда в Берлин, ему вручили предписание после отпуска убыть в авиагруппу, базирующуюся под Богучаром. Он туда был назначен с повышением, на должность заместителя командира авиагруппы. Карлу очень не хотелось расставаться с «псами» из группы Келленберга, но еще больше не хотелось возвращаться в Россию.

На звонок Карла дверь открыла Лотта.

— Поздравляю именинницу, желаю ей оставаться вечно юной и такой же прекрасной. — Карл извлек из футляра изумрудный кулон и надел на шею Лотты. — Он прекрасно подходит к цвету твоих зеленых глаз.

— О, Карлхен, дорогой, большое спасибо! — Лотта, чмокнув его в щеку, метнулась к зеркалу, у которого стоял детина в эсэсовской форме, приводя в порядок прическу.

— Мартин, — попросила Лотта, — уступи мне место, ты и так красив. Иди познакомься с моим приятелем Карлом фон Риттеном.

Карл снял шинель и подошел к вешалке, около которой стоял столик, заваленный черными лакированными портупеями и блестящими кобурами парабеллумов.

— Добрый вечер, — сказал верзила. — Гауптштурмфюрер Мартин Диппель, помощник коменданта Зонненбурга.

Карл назвал себя. «Однако она выполняет обещанное», — подумал он. Зверь прибежал к ловцу. Карл внимательно посмотрел на Диппеля. На его мундире поблескивал Железный крест. «А он побывал на фронте». Знак за ранение и значок участника рукопашного боя окончательно рассеивали сомнения на этот счет. — Рад познакомиться с фронтовиком. Где воевал?

— Закончил под Ельней. Какой-то снайпер Иван подпортил мне шкуру.

Карл предложил болгарскую сигарету.

— Спасибо, — сказал Диппель, понюхав табак. — Лотта просила представить тебя гостям. Ей самой нужно встретить шефа.

По дороге в гостиную Диппель поинтересовался:

— Ты тот самый фон Риттен, о котором департамент доктора Геббельса сочиняет саги, словно о новом Зигфриде?

Ошарашенный бесцеремонностью нового знакомого, Карл пожал плечами.

Диппель не унимался:

— Ты что, в самом деле такой герой, как о тебе пишут, или они прибрехали лишку?

Карл решил быть откровенным:

— По-моему, не обошлось без преувеличений.

Эсэсовец захохотал и потрепал Карла по спине:

— А ты, парень, мне нравишься. Пойдем познакомимся с нашими.

«Черт меня дернул приехать сюда», — думал Карл, слушая топорный юмор новоявленных нибелунгов. Он себя чувствовал не в своей тарелке среди надменно-воинственных лиц, отлично сшитых мундиров с одиночными погонами и «разящими молниями» в петлицах. В глазах их дам читался насмешливый вопрос и сочувствие: «Очередной поклонник Лотты? Бедняга! Она потеряла им счет».

Хозяйка сидела во главе стола со своим шефом — штандартенфюрером СС Фогелейном и его белокурой спутницей.

— Невеста Фогелейна — Гретль, сестра Евы Браун, — шепнул Мартин Диппель Карлу. — Далеко пойдет наш шеф. Хотел бы я иметь такого зятька…