Сам никому не доверяя, бережно понес в охапке большой пучок проволочек в белой обмазке — электроды для сварочных работ.

Едва стало светать, у походных кухонь выстроилась очередь. Однако не все успели добраться ложками до дна котелков — из конца в конец улицы прокатилась многократно повторенная команда:

— По машинам!.. По машинам!..

Заурчали моторы, одна за другой тронулись в путь колонны батальона. У смотревших вслед сельчан сжалось сердце: «На кого нас оставляете?» Тревожно было на душе и у уезжающих.

Машина Корнева лихо проскочила небольшой мостик и с разгону поднялась на пригорок. Комбат успел заметить: мостик небольшой, гусеницами танков не разбит.

Выехали на возвышенность. По восточному берегу Южного Буга, в который впадает промелькнувшая речушка, привольно раскинулось большое село Новая Одесса. Корнев, убрав карту, повеселел: здесь уже была техническая рота и сюда было приказано прибыть батальону.

Запыленная легковая машина покатила по улице.

Показался сельсовет. Корнев велел Башаре остановиться. Зашли к председателю сельсовета. Корнев представился.

— На днях одно наше подразделение остановилось в вашем селе, — сказал он. — Есть претензии к нашим бойцам?

— Ни, до ваших бойцов нема, — ответил председатель. — А вас треба спросить, шо цэ такэ? — И протянул лежавший на столе лист бумаги.

Это оказалась телефонограмма: «Председателю сельрады Горбенко, секретарю партийной организации Лущенко. Срочно приступить к эвакуации колхозного скота и запасов фуража. С гуртами направить семьи радяньского актива. Лущенко немедленно явиться в райком». Внизу — дата и часы получения телефонограммы.

Корневу пришлось признаться, что он знает об обстановке немногим больше председателя. Договорились о взаимной информации обо всем, что узнают нового, и капитан поспешил в расположение технической роты.

Проехали бойко торгующий сельмаг, уже на выезде из села, перед мостиком через пересохший ручей, увидели указку, направленную острием в сторону слабо наезженной колеи. В небольшой долине заметили замаскированные машины технической роты. На поляне стоял недостроенный кирпичный домик без рам, но под черепичной крышей. Из него вышел старшина Тюрин. Обрадованно улыбнулся, пригладил усы, отрапортовал:

— Товарищ капитан, техническая рота на работах по сбору строительных материалов. Командир роты в отъезде. Скоро должен прибыть. — Вспомнив важное, доложил: — Вас уже сутки дожидается майор из штаба армии. Послать за ним?

— Пошлите. Районы размещения рот выбраны?

— Выбраны. Разрешите выслать на перекресток провожатых — они в доме отдыхают.

— Высылайте. Скоро колонны подойдут.

Старшина молча подал знак Башаре следовать за ним и скрылся в дверях дома. Донеслись обрывки его распоряжений, и минуту спустя в село побежал посыльный, а к мостику направились трое провожатых под командой четвертого. Проходя мимо комбата и комиссара, которые уже сняли гимнастерки, старший, подал команду:

— Смирно! Равнение направо! — И взял под козырек, чеканя строевой шаг.

Корнев довольно улыбнулся.

Пока комбат и комиссар умывались, черпая кружкой из принесенного Башарой цинкового бачка, старшина позаботился о чистых полотенцах. Не успели еще совсем одеться, появился незнакомый майор. Корнев, застегнув ремень и оправив гимнастерку, хотел подойти с докладом. Майор, показывая уважение к командиру части, представился первым, хотя Корнев и был ниже званием:

— Майор Дуданов!

— Капитан Корнев.

— Я занимаюсь укомплектованием инженерных частей. В том числе и вашего батальона. Мои вопросы решим потом. Скорее отправьте в штаб армии донесение о прибытии и состоянии батальона. Начальник инженерных войск знает, что ваш маршрут был перерезан противником, и очень обеспокоен.

— С донесением придется повременить. Подойдут роты, надо уточнить состояние парка. Раньше было не до того.

— Хорошо! Я задержусь у вас. Потом сумеете подбросить меня в батальон Борченко?

— А где он?

— В Николаеве.

— Подбросим.

Зашли в подготовленный для штаба дом. Корнев развернул на столе карту.

— Введите нас в обстановку, товарищ майор. Мы были на Днестре, а противник в тылу у нас оказался. Когда чудом проскочили занятую им дорогу, до самого Буга наших частей не встретили. И здесь их нет.

Майор посмотрел на карту, рассказал, что знал.

В комнату вошел старшина, за ним — боец с алюминиевыми мисками. Все были голодны. После пшенной похлебки на ночном привале в дороге только разок перекусили краюхой хлеба с кружкой колодезной водички. А тут в мисках поджаренная картошка с кусками телятины, плавающей в ароматной подливке. Старшина поколебался и поставил на стол запотевшую, только сейчас со льда, бутылку водки. Выпили, закусили.

Завязался разговор. Старшина Тюрин оказался осведомлен о технической роте не так уж подробно, как хотелось бы Корневу. Однако рассказал, что в селе, пятнадцать километров выше по течению, собрали около полтысячи деревянных винных бочек. Для их сбора туда выехала группа бойцов во главе с командиром роты. Из города Николаева уже привезли проволоку, гвозди и железо для скоб.

На полдороге к нему команда технической роты оборудует баржу под паром. Там собрали копер с пневмомолотом для забивки свай под пристань.

Вскоре прибыли понтонные роты с парком. Старшина помрачнел, глядя на проходящие мимо машины с исковерканными, в пробоинах и вмятинах, полупонтонами. Заныло в груди — а как люди?

— Наших много побило? — спросил у сержанта Сивова.

— Убило десять человек. Почти все из запасников. Ранено — пятнадцать.

Сорочан, зная, как много дел навалится на комбата с прибытием рот, посоветовал:

— Ты готовь донесение, а я с майором займусь. Обсудим предварительную расстановку комсостава по привезенному им новому штату, договоримся об укомплектовании рот.

— Почему предварительно? Решай все сам, верю — не ошибешься.

Потом Корневу пришлось заняться с исполняющим обязанности начальника штаба. Он приказал лейтенанту Соловьеву проверить весь понтонный парк, распределить его так: первой роте выделить полностью укомплектованную его треть, второй — требующую небольшого ремонта, а третьей — все остальное.

Позже пришел зампотех майор Копачовец. Он успел съездить в мастерские машинно-тракторной станции, определил их возможности и самые побитые понтоны уже отправил туда для ремонта.

Вскоре приехал командир технической роты и с ним начальник химической службы батальона лейтенант Слепченко, выделенный для связи со штабом армии. Он привез тощенький пакет для Сорочана с надписью: «Срочно! Вручить лично». Корнев посмотрел на пакет, сказал:

— Вот первым долгом и вручите комиссару. Обратно в штаб армии поедете, как только подготовлю донесение.

Комбат запросил по телефону предварительные сведения о состоянии парка. Соловьев уже успел их подготовить. Написав черновик донесения, отдал его перепечатать Сивову. Нашлась у него и минутка, чтобы зайти к Сорочану. Комиссар с майором сидели над списком батальона и комплектовали подразделения по новому штату. Сорочан многих сам знал, но в помощь вызвал парторга с комсоргом и всех политруков.

Надежных людей распределяли по ротам. Часть бойцов забрал себе майор для комплектования других подразделений. В список на отправку из батальона попали и некоторые из тех, кто во время бомбежки и спасения моста остался в щелях.

Корнев едва зашел, сразу заметил перемену в настроении комиссара. Улыбается затаенно, свой нос с горбинкой озадаченно теребит. Увидев комбата, протянул ему небольшую записку:

— Прочитай! Из пакета.

На листе бумаги крупным почерком наскоро были написаны неровные строчки: «Дорогой папуля! Весь наш наркомат на машинах выехал из Кишинева. Следуем в Вознесенск, как будет дальше, еще не знаем. Жаль, что на Днестре не увиделись с тобой. Грига даже всплакнул. У нас все есть. Береги себя, целуем. Рика».

— Так чего сидишь? — сказал Корнев. — Бери Башару — и скорее в Вознесенск: через час будешь там.