Корнев просмотрел их, отложил некоторые ближе к себе и сказал:

— Надеюсь, офицер союзной армии одолжит эти листы на одни сутки?

Воспользовавшись неопределенным жестом колонэля, свернул их и передал переводчику.

Провожая гостей, колонэль несколько раз повторил, что пятью из взятых листов он особо дорожит. Нанесенная на них обстановка — память об успешно выдержанных экзаменах по тактике на чин колонэля.

— Обязательно вернем! — заверил Корнев хозяина дома.

Вернувшись в штаб, Корнев не стал, как обычно это делают, склеивать листы карт, а только подогнул у некоторых края и приложил листы друг к другу. Арустамов задачу батальона понял с двух слов. Внимательно изучил по карте маршрут, подсчитал, сколько предстоит преодолеть мостов и, сделав пометки в своем блокноте, доложил:

— Батальон готов к выполнению поставленной задачи.

Тихо вошел только что вернувшийся из штаба армии начальник политотдела Василий Васильевич Скорый. Посмотрев на Корнева, с ним он был в одинаковом звании, по-дружески сказал:

— Я все знаю, только что от члена Военного совета.

Быстро договорились, какие задачи поставить другим батальонам бригады.

Скорый, узнав, у кого и как взяты карты, предложил:

— Я пойду с Арустамовым. Карты возьму с собой, и Арустамов, и Овчаров, когда им будет надо, воспользуются ими.

— Правильно, — согласился Корнев. — Всегда ты, Василий Васильевич, что-нибудь толковое предложишь. Только посмотри за комбатом, чтобы без особой нужды в драку не лез — уж больно горяч. Ну, в путь!..

Побывав во всех батальонах, поставив им новые задачи, передав минные поля румынской пехотной дивизии, Корнев заторопился в далеко ушедшую в горы механизированную бригаду Овчарова. Под колеса его машины километр за километром ложилась извилистая пыльная дорога. Она свернула в сторону, и показался мост через горный поток. Он был взорван немцами, но уже восстановлен саперами.

Дежурный по мосту сказал, что батальон Арустамова ушел по маршруту. Корнев поехал дальше.

По краям дороги валялись обгоревшие немецкие транспортеры и машины. В реке на перекате видны были застрявшие трупы в мышиной серо-голубоватой форме. А на небольшом участке более пологого склона высился холмик братской могилы. Два солдата, закинув за спину автоматы, устанавливали сколоченную из досок пирамидку с вырезанной из снарядной гильзы пятиконечной звездой. У Корнева шевельнулось чувство вины: торопясь, не остановился у могилы. Может быть, в ней и его саперы лежат.

Проехав еще через один мост, оставшийся целехоньким, Корнев догнал передовую группу управления мехбригады Овчарова. Наш фронтовой воздушный труженик «кукурузник» уже сбросил на парашютах тюки с картами.

Овчаров и Скорый сидели на камнях, черпали ложками борщ из одного котелка и рассматривали расстеленную на земле карту.

— Присаживайся, ложка по-солдатски за голенищем должна быть, — пригласил Корнева командир мехбригады.

Здесь Корнев узнал о бое, проведенном батальоном Арустамова. Тот любил оружие, обладал навыками прирожденного горца. Зимой и летом ходил в рыжей кубанке, на одном боку у него висел маузер, на другом — трофейный кинжал. В каждой роте батальона Арустамова были подобранные на поле боя два-три противотанковых ружья, сверхштатные ручные пулеметы. Когда интенданты настаивали на сдаче этого оружия, он отвечал им: «Это реванш за сорок первый, тогда одын вынтовка на двоих, тэпэрь двэ на одного». Собрав все пулеметы и противотанковые ружья в одну роту, Арустамов провел ее с мотострелковым батальоном и с минометным взводом через крутую гору ко второму мосту. Немецкий заслон, закрывавший проход через горный хребет, был уничтожен. Взорвав первый мост, они начали отход за второй, собирались за ним опять занять оборону. Когда колонна вражеских транспортеров и машин приблизилась к мосту, ее остановил шквальный огонь мотострелков и саперов, укрывшихся за деревьями, они вели огонь почти в упор. Пулеметы косили пытающихся спастись из подбитых противотанковыми ружьями транспортеров. Минометные осколки поражали укрывавшихся в промоинах и придорожных канавах…

Корнев все еще уточнял подробности боя батальона Арустамова, как раздалась команда: «Воздух!» Над горами появились немецкие бомбардировщики, а с другой стороны, будто крылатые щуки, хищные силуэты «мессершмиттов». Овчаров быстро вышел на полянку, поднес к глазам бинокль.

— Куда вы?! — попытался остановить его Корнев.

В воздухе творилось что-то невероятное: «мессеры» явно ринулись на своих. Бомбардировщики, беспорядочно сбрасывая бомбы, повернули назад. Корнев удивленно воскликнул:

— Что за фокусы?!

— Никаких фокусов, — улыбнулся Овчаров, — бригаду прикрывает румынская авиаэскадрилья. Самолеты у них немецкие, а трехцветные румынские знаки ты и не разглядел.

Остаток дня и почти всю ночь Корнев провел в поездках по своим батальонам. К этому времени батальон Арустамова, миновав горы, вышел на Трансильванское плоскогорье и превратился в отряд минных заграждений. Подходили к плоскогорью и остальные инженерно-саперные батальоны бригады.

Только в конце ночи приехал комбриг в свой штаб. Расположился он в небольшой туристской гостинице, прилепившейся на последнем, северном склоне горного хребта.

Разбираясь в румынских картах, комбриг обратил внимание на нанесенную колонэлем во время экзаменов обстановку.

— Неважно, неважно нанесено тактическое решение, — проговорил он вслух. — Нет в нем ничего оригинального. Тем не менее я благодарен колонэлю: ведь мог сказать, что карт у него нет. А без них Арустамов не углядел бы возможность выхода батальона через гору ко второму мосту. Овчарову туго, очень туго пришлось бы. Много наших бойцов полегло бы.

Корнев свернул карты в рулон и позвал Любанского.

— Возьмите мотоцикл с коляской из разведвзвода и отвезите карты колонэлю. Надо показать, что русские офицеры умеют держать слово.

В этот момент вбежал взволнованный радист.

— Ра… радиограмма, т… товарищ подполковник!

— Что случилось?

— А-арустамов… убит!

Корнев встал, пытаясь расстегнуть ворот гимнастерки, рванул его так. что отлетела пуговица.

— Я выезжаю в сто восемьдесят первый батальон! — бросил он начальнику политотдела. — Передай капитану Седых, пусть выдвигает второй отряд заграждения.

По дороге в батальон, вглядываясь в редеющую мглу, Корнев думал о судьбе военного человека. Около дорожного указателя «До Сибиу 20 км» комбриг велел шаферу повернуть вправо и ехать по узкой гравийной дороге. Через полкилометра въехали во двор богатого хутора. Часовой, еще издали узнав командира бригады, показал рукой на дом, в котором разместился штаб батальона. Подходя к дверям, Корнев услышал знакомый голос:

— Зачем мэдсанбат? Останусь в батальоне. Сам вынымай жэлэзки, мнэ их нэ жалко.

Не веря своим ушам, комбриг быстро вошел в помещение. В плетеном кресле полулежал Арустамов с забинтованными шеей, плечом и грудью. Около него стоял батальонный врач и уговаривал комбата скорее ехать в медсанбат.

— Зачем по радио сообщили, что убит? — сердито спросил Корнев.

Сидевший у окна радист схватил журнал радиограмм, взглянул на записи и охнул.

— Это я виноват, товарищ подполковник. Спутал цифры переговорной кодированной таблицы. Вместо ранен — получилось убит.

После того как 6-я гвардейская танковая армия преодолела Южные Карпаты, основные боевые действия 2-го Украинского фронта развернулись на Трансильванском плато. Маневрируя и выискивая слабые места в обороне врага, наши войска перешли 6 октября в наступление. Двадцать три дня среди холмов с рощами и садами, по долинам со множеством ручейков и в отрогах небольших гор шли упорные бои. Пройдя с боями почти триста километров, наши части к исходу 28 октября захватили три плацдарма на Тисе. На один из них навел тридцатитонный мост батальон бригады Корнева.

Нашим войскам открылся путь на Будапешт. Но сражение за него сильно затянулось. В Венгрии произошла смена правительства. Колебавшийся в своих решениях и склонный к капитуляции регент адмирал Хорти был смещен. Опираясь на немецкие войска, к власти пришел заядлый фашист Салаши. Он сменил весь состав правительства. Ему удалось организовать сильную оборону Венгрии. На подступах к ней завязались затяжные бои.