— Вот здесь через пять суток должен быть мост под грузы до тридцати тонн. Вы назначаетесь начальником строительства. С этого берега, где глубины поменьше, работы начала инженерная бригада подполковника Фисюна. Ваша бригада понтонно-мостовая, вам и карты в руки.

В это время к стоявшим на берегу подрулила эмка, и из нее выскочил подполковник Фисюн в ладно сидящем на нем новеньком полушубке.

Приложив руку к шапке из серого каракуля, он доложил, что штаб бригады закончил составление документации на мост, что его длина будет одна тысяча триста пятьдесят метров, и протянул генералу схему для утверждения.

Генерал развернул длинный лист голубоватой миллиметровки и, изучив чертеж, в верхнем правом углу поставил свою подпись. Отдавал лист не Фисюну, а Борченко.

— Вот вам, начальник строительства, в прямом смысле карты в руки. А саперам помогите досок напилить: у них лесопильных рам нет. Они с этого берега мост будут строить.

Через несколько часов, несмотря на сумерки, по всей ширине реки рассыпались команды сваебоев от обеих бригад. В бригадах по четыре батальона, и каждому из них предстояло построить на своем участке по пятьдесят шесть трехметровых мостовых пролетов. Около будущих свайных опор на тонкий лед подстелили доски, пробили небольшие лунки и начали забивать сваи. Наступающий вечер огласился глухими ударами ручных «баб», толстых обрезков бревен со скобами для рук, резким перестуком молотов, работающих от сжатого воздуха компрессорных станций. На вторьте сутки выяснилось, что при промере ширины реки была допущена ошибка. Нарезку участков для батальонов производили с берегов, и посредине между бригадами образовался просвет около пятидесяти метров. Когда Борченко предложил немного увеличить участки батальонов, Фисюн от этого отказался.

— У меня по утвержденной генералом схеме определено для бригады шестьсот семьдесят пять метров. Столько к установленному сроку и построю.

Борченко спорить не стал, только про себя упрекнул Фисгона в формализме. «А что, если на середине реки, где глубина больше шести метров, вместо забивки свай вморозить наплавную часть из парка ДМП?» Поразмыслив, так и решил сделать.

Точно в назначенный срок — через пять суток — по мосту двинулись танки, транспорт, личный состав. К хвосту одной из автоколонн пристроился тяжелый танк КВ. Когда он подошел к мосту, лейтенант, дежурный, подал знак ему принять в сторону и закрыл шлагбаум.

— В чем дело? — выглянул из люка командир танка.

Лейтенант показал на прибитый к столбу круг из остроганных досок, кромка которого была обведена кольцом красного цвета, а в центре четко выведена черная цифра «30 т».

— Мост под грузы до тридцати тонн. Ваш танк он не выдержит.

Спрыгнув на землю, командир танка подошел к лейтенанту:

— Если саперы строили мост под тридцать тонн, то и пятьдесят выдержит он. Будь другом, пропусти.

— Не могу. Ищи начальство постарше. Оно, может, и разрешит.

Командир танка сказал что-то механику, голова которого была видна через открытый лобовой люк, махнул рукой, дескать, заворачивай, а сам пошел к мосту, до которого от шлагбаума было метров двести.

Через переправу пошли одна за другой машины и тягачи с пушками на прицепе. Минут через пятнадцать откуда-то сбоку появился мчащийся на большой скорости танк. Лихо развернувшись, он втиснулся в колонну и въехал на мост.

Находившийся недалеко от моста комбриг Борченко увидел, что произошло. Но останавливать, а тем более возвращать КВ не стал: это было опасно. Поэтому Борченко приказал дежурному опустить шлагбаум. Колонна машин, а за ними и танк на скорости двадцать километров в час преодолели мост и съехали на берег.

Как показал осмотр, мост с честью выдержал испытание на перегрузку. И лишь в одном месте, на участке бригады Фисюна, дал большую осадку. Прогоны, перекрывавшие два пролета между опорами, осели на лед. Их пришлось усиливать толстыми бревнами.

В самый разгар работ по ремонту моста длинную вереницу столпившихся у шлагбаума машин обогнала еще не виданная в этих местах легковушка с брезентовым тентом, похожая на жестяной коробок. Она обогнула шлагбаум, остановилась у самого въезда на мост. Из нее вылез широкоплечий генерал в нагольном полушубке и серой каракулевой папахе с красным донышком. Пока его адъютант побежал выяснять, где находится старшее на мосту начальство, генерал стал нетерпеливо расхаживать около машины.

Заметив понтонера, с удивлением рассматривающего невиданную легковушку, генерал добродушно пробасил:

— Что смотришь? Не видел такой? Это нам союзнички подбросили вместо второго фронта. «Виллисом» называется.

Вскоре сюда подошел Борченко и сразу узнал в генерале командира полка, которого переправлял в начале июля сорок первого через Днестр.

Тот тоже узнал Борченко, тепло поздоровался с ним.

— Заканчивай ремонт моста поскорее, подполковник, — улыбнулся генерал. — Мой корпус рвется в бой, фашистов бить!

После капитуляции сталинградской группировки гитлеровцев батальон Корнева еще долгое время оставался на месте. В эту пору в нашей армии ввели погоны. В батальон пришел приказ о присвоении очередных воинских званий. Соловьев и Сундстрем стали капитанами, все командиры рот — старшими лейтенантами. Комиссара Распопова по состоянию здоровья отозвали. Вместо него замполитом батальона стал капитан Ястребинский, прибывший из госпиталя.

В конце апреля сорок третьего был получен приказ о передислокации батальона. С трудом погрузив на платформы понтоновозы, из которых почти половина была повреждена, батальон двумя эшелонами тронулся в путь. Через несколько суток он прибыл в Воронеж. Эшелоны остановились на недавно восстановленных путях. Понтонеры сложили из шпал съезды и начали разгружать машины. Многие из них с неисправными двигателями пришлось спускать с платформ на руках.

Корнев поехал на трофейном «опеле» искать коменданта.

Тот передал Корневу пакет, в котором находилось предписание для батальона. Согласно ему батальон включался в состав войск Степного военного округа. В предписании указывалось село к востоку от города, где располагаются управления и отделы штаба округа, в том числе инженерный и отдел снабжения горючим. В документе говорилось, что батальон должен построить пять резервных мостов на Дону и оборудовать броды на реке Воронеж. Все мосты и броды предписывалось маскировать от воздушного наблюдения, для чего верхние строения после их подгонки следовало разбирать и укрывать на берегу.

Комбат и замполит составили план действий, организовали разведку лесоматериалов. Батальон разделили на три части, и понтонеры сразу же начали заготовку леса, строительство мостов и ремонт техники. По прибытии батальона в Воронеж ему урезали требуемое количество горючего на десять процентов. Пришлось искать способ экономии горючего. Прежде всего сократили перевозки. Лес стали рубить по берегам речушки Усманки, впадающей в реку Воронеж, и сплавлять по бревнышку, молевым способом, вниз по течению. В районе учебного хозяйства Лесотехнического института, на берегу, устроили лесную базу. Протянули поперек реки бон на стальном тросе, который задерживал плывущие бревна. Здесь же на берегу развернули лесопильные машины и начали предварительную заготовку всех элементов мостов. Так, у Корнева образовался резерв бензина около шести тонн. Он приказал технику-лейтенанту Смолкину считать этот бензин неприкосновенным запасом, который можно было расходовать только с его личного разрешения.

Ремонтом техники руководил майор Копачовец. Примерно за полтора месяца воины под его руководством отремонтировали больше сотни специальных машин, привели в порядок и покрасили все понтоны. Осматривая их вместе со своим замполитом капитаном Ястребинским, Корнев сказал:

— Копачовца надо бы к награде представить. Настоящему заводу, да и то не всякому, под силу такое дело.

— Да. Наш «парадок» со своими технарями чудеса творит. Поршни для двигателей машин стали делать из поршней двигателей разбитых самолетов. На вагоноремонтном заводе, уцелевшем на левом берегу, куют и закаливают коренные листы к рессорам. Он через горсовет еще один сварочный агрегат достал, краску и олифу добыл, всего и не перечислишь.