Таблица 19 Ежегодные приросты основных макроэкономических показателей РФ в 1999–2007 гг. (%)
Из отраслей промышленности в последние годы стали заметно расти машиностроение, химическая, цветная металлургия и производство стройматериалов. Идет объективный процесс роста и укрепления российской экономики, повышения ее конкурентоспособности.
Однако критика российских реформ и российской экономики изнутри продолжается. Так, в 2003 г. академик Д. Львов писал: «Огромные лишения и невзгоды, брошенные в топку перестроечного угара и псевдорыночных реформ, оказались напрасными… У народа вырабатывается чудовищная приспособительская реакция к тому, что, казалось бы, невозможно вынести, – синдрому вживания в катастрофу» [101] .
Он дает резко негативную оценку проведенной в стране приватизации, хотя именно она позволила создать в России основы рыночной экономики. В столь же политизированной манере он пишет: «В народе прямо называют эту приватизацию воровством… Во всяком случае требования пересмотра итогов приватизации уже сейчас звучат довольно громко, а новые владельцы бывших государственных имуществ отнюдь не демонстрируют образцов эффективного хозяйствования» [102] .
Пересмотр итогов приватизации, новое перераспределение собственности – это реальный повод для социального взрыва вплоть до гражданской войны. Не случайно КПРФ берет «на вооружение такие идеи и подобного рода большевистскую логику, призывая к классовой борьбе, углублению раскола в обществе. Г. Зюганов не раз говорил, что его партия пользуется наработками не только отдельных ученых, но и целых институтов РАН. В Госдуме фракция КПРФ выступает с законопроектами по деприватизации, т. е. новой национализации земли, ВПК, ТЭК и т. д.
В 2002 г. академик Н. Шмелев, тоже бывший в советские времена знаковым рыночником и реформатором по своим взглядам, автор известной полемической публикации «Авансы и долги», задался вопросом: «А нет ли у реформаторов какого-то скрытого намерения вогнать Россию в «каменный век» – век всеобщего натурального, то есть безденежного, обмена?» И продолжил: «Рынок и рыночные критерии во многих сферах жизнедеятельности не только страны в целом, но и отдельного человека имеют свои пределы, выход за которые ставит под угрозу саму эту жизнедеятельность» [103] .
Тогда было неясно, считает ли он, что и экономика должна выйти за пределы рынка и встать на путь национализации. В 2003 г. академик уточнил свою позицию: «…Государства нам нужно не меньше,
а, напротив, больше, чем сегодня… Пора бы и остановиться, а еще лучше – подать немного назад» [104] . По существу, это тоже призыв к отказу от экономических реформ, от приватизации и несогласие с намечаемой Правительством РФ административной реформой, предусматривающей ликвидацию избыточных функций у министерств и ведомств, ограничение прав чиновников.
Приведенные высказывания звучат красиво, весьма публицистично. Но стране уже удалось практически заметно продвинуться по пути реформ, начать экономический рост, стабилизировать внутриполитическую обстановку, побороть бартер, навязанный противниками экономических реформ, почти освободиться от долгов по заработной плате, снизить инфляцию.
Но пойдем дальше. По мнению другого российского экономиста, С. Глазьева, «после семи лет чудовищного разорения… необходимо осуществление мобилизационной политики… Экономическая реформа с точки зрения достижения ее конечных результатов в России провалилась… Не сомневаюсь, что в целях недопущения голода во многих регионах попытаются восстановить систему централизованного обеспечения населения продуктами первой необходимости» [105] .
В 2003 г. С. Глазьев пишет, что «при всех бравурных отчетах президента, премьера, при всех разговорах, что у нас экономический рост, стабилизация и т. д., процессы деградации продолжаются… В течение нескольких оставшихся лет, пока у нас есть «советское наследство», как говорится, мы сможем употребить эти ресурсы в интересах страны и использовать, может быть, последний шанс, чтобы вывести страну на траекторию быстрого и устойчивого развития» [106] . При этом не говорится, что это будет чисто количественный, экстенсивный, т. е. некачественный, ресурсопожирающий, экономический рост с затухающей перспективой, как это было в СССР. И, конечно, не в интересах потребителя.
В последнее время С. Глазьев часто утверждает, что рыночная модель – это «порочная модель общественного устройства», она создается в России в интересах ее олигархов и Запада. Что касается олигархов и прочих буржуев, то от них вообще надо избавиться, как от чужеродных для России элементов [107] . И это «вписывается» в пиаровскую «концепцию» так называемых народно-патриотических сил.
Псевдопатриотическая позиция Глазьева и его сторонников, по существу, сводится к предложениям по пересмотру рыночных реформ в стране, и прежде всего приватизации. Именно эта позиция стала базой для ареста олигарха М. Ходорковского при использовании силовых методов, нарушении принципа гражданских свобод. Именно эта позиция способна затормозить экономическое и научно-техническое развитие страны, усилить отток капитала за рубеж, обвалить курс акций, ослабить доверие в обществе к российскому бизнесу, сократить приток иностранных инвестиций и подорвать доверие к российскому государству в современном мире.
И академик Д. Львов, и его ученик член-корреспондент РАН С. Глазьев много лет не только призывали вернуться к советскому типу экономического роста, но и выдвигали идеи присвоения государством природной ренты (что, естественно, было в СССР) в размере 50–70 млрд долл. в год и увеличения налогообложения богатых слоев населения, особенно олигархов (чего в бывшем СССР, естественно, не было). Следует согласиться, что в этих идеях есть рациональные зерна, но подаются они не с социал-демократических позиций, как это имело и имеет место на Западе, а с позиций классовой борьбы, социального геноцида (долой буржуев!), примитивного марксистского эгалитаризма, выдаваемых за патриотизм и народничество, с позиций большевизма – «отнять и разделить». Не исключено, что следующий шаг – это предложение расправиться с теми, кто не так думает или думает «неправильно».
Академик Г.А. Арбатов пошел еще дальше, заявив, что «гайдаризм – это реакция, а точнее, сверхреакция на свой собственный недавний догматический марксизм» [108] . На деле же сам критик был привержен догматическому марксизму куда больше, чем Е. Гайдар и другие российские реформаторы. В книге «Человек системы» он много рассказывает о политических событиях времен Брежнева и Андропова. Но в ней нет ни слова о назревавшей в СССР объективной необходимости экономических реформ рыночного толка, системных преобразований, наконец. Автор прав: он человек Системы, т. е. Системы старой, советской, и делал все, чтобы ее сохранить путем макияжа и приема таблеток от головной боли. В выступлениях в печати Г.А. Арбатов неоднократно называл российское правительство самым некомпетентным и невежественным из тех, которые он знал в России лично (особенно он был близок Ю. Андропову). Но это значит, что правительства Гайдара и Черномырдина были хуже правительств времен Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко и других диктаторов, заведших страну в исторический тупик, из которого сегодня мы пытаемся выйти. Вряд ли можно согласиться с подобного рода «научной оценкой». Поражает своей необъективностью оценка Г.А. Арбатовым реформ Гайдара: это «позорное, с катастрофическими последствиями, подсудное дело. Нужно было судить всех, начиная от Ельцина и кончая Гайдаром и его помощниками. Однако у нас судить воров не полагается» [109] . Но встает вопрос: что было бы с автором подобной критики руководства страны в советское время? Уж академиком он точно бы не был. Вряд ли был бы и жив. А теперь можно ничего не бояться. А это и есть позитивный результат проведенных реформ.