В толпе сверкнули клинки, на драгоценный яшмовый пол упали яркие капли алой крови…

Голова Эвина снова закружилась, и он увидел двух молодых мужчин, очень похожих, но совершенно разных - это были враги, готовые убить друг друга. Один из них, русоволосый, с измученным бледным лицом лежал в маленькой затемненной комнате, рядом с ним сидел пожилой мужчина в монашеской рясе. Другой,

с более темными волосами и гораздо моложе, в командорской мантии неизвестного Эвину Ордена, шел по пыльной центральной улице какой-то деревни. Прижимавшиеся к заборам своих домов люди испуганно смотрели на него, крепко держа своих детей за руки. Юноша подошел к большому и резко выделяющемуся на общем фоне дому, без стука открыл дверь, прошел в зашторенную комнату. Одетый в темный сюртук пожилой мужчина с неприятным бледным лицом и очень красивая юная девушка в легком открытом платье и с лицом невыразимо порочным встретили его здесь, заговорили разом, пытаясь преградить путь. Юноша негромко произнес какое-то странно звучащее слово, и они остановились в полушаге, тщетно пытаясь дотянуться руками, хоть пальцами ухватить за край мантии. Юноша рывком распахнул следующую дверь и вошел в маленький тесный чулан. Здесь остро пахло свежей кровью и на невысоком топчане лежало что-то, прикрытое куском старого холста. Юноша откинул покрывало и Эвин увидел обнаженное женское тело с рваной раной на беззащитной тонкой шее. В ту же минуту мужчина за его спиной рванул из-за пояса кривой нож, занес его и, страшно закричав, выронил раскалившийся докрасна клинок. Обернувшийся юноша спокойно смотрел на него. Девушка зашипела, потянула вперед руки с длинными, выкрашенными кроваво-красным лаком, ногтями, но яркое пламя охватило ее и, пытаясь сбить его, с громким воем покатилась она по грязному полу.

Голова Эвина закружилась вновь, и он увидел теперь высокого светловолосого человека в странной одежде, сделанной, словно из одного куска блестящей немнущейся ткани. Уверенный в своей силе и власти, он шел по широкой серой дороге вдоль ряда больших серебряных птиц. В конце этой дороги его ожидал рыжебородый богатырь с молотом в правой руке, стоявший во главе дружины суровых воинов. Идущий к ним конунг вдруг остановился

и посмотрел прямо в глаза Эвина. Сердце сжалось и чуть не остановилось от этого спокойного, пронзающего душу, взгляда.

- Я увидел тебя, - сказал неизвестный воитель, - Перестань цепляться за жизнь и приходи к нам. Посмотри на этих воинов: они станут твоими друзьями и с нетерпением ждут тебя здесь.

- Эвин! - раздался за спиной негромкий женский голос.

Он открыл глаза и увидел себя лежащим на небольшой ладье, что плыла по широкой спокойной реке. Снова болели раны, и с мученическим стоном провалился Эвин в тяжелое, лишенное всяких видений забытье.

Воины Ярослава и Эймунда шли на юг и ярко горящие церкви, как свечи, освещали их путь: торжествующие новгородцы мстили за насильственное и жестокое крещение своего города. Ярослав мудро не мешал их невинным забавам. А они снисходительно улыбались причудам своего князя, который почему-то время от времени мешал им пытать и вешать избитых и оборванных священников, что стекались к нему со всех сторон. Через месяц наполовину опустевший, притихший и напуганный Киев открыл ворота перед новым повелителем. Люди прятались по домам, купцы закрыли свои лавки, случайные прохожие испуганно прижимались к стенам домов.

- Здесь не любят тебя, Ярицлейв, - сказал князю Эймунд.

- Пока не любят, - коротко ответил князь.

- Они предадут тебя и очень скоро.

- Я знаю.

- Приятно иметь дело с умным человеком, - усмехнувшись, продолжил варяг, - И не надо любви, пусть боятся. Толпа переменчива и только страх способен заставить людей раз и навсегда покориться правителю. Хочешь, я и мои люди наведем здесь порядок? Мы, норманны, умеем. Ты и твои потомки вечно будете править Кенугардом. А за это ты отдашь мне Хольмгард. Я буду платить тебе дань, и защищать границу.

- Я полностью расплачусь с тобой, и ты с великой славой возвратишься в Швецию, Эймунд. И будешь рассказывать там, что конунг Гардарики честен в делах и друг всех храбрых людей с Севера.

- Тебя еще когда-нибудь назовут мудрым, конунг, - сказал ему Эймунд.

Асмунд же в это время, молча, стоял у небольшой ладьи и смотрел, как жадно охватывает огонь истекающие смолой доски. Этот корабль был его последним подарком Эвину, который так

и не оправился от ран, полученных в страшной битве на берегу Альты. На нем он сейчас отправился к Одину и на пиру в Вальхалле, несомненно, будет по достоинству оценен подвиг молодого воителя. Левая рука старого викинга бессильно повисла и никак не хотела заживать, бесчисленные шрамы ныли перед дождем, и болело сердце. Он завидовал Эвину и жалел, что сам уцелел в недавнем бою. Сможет ли он еще раз поднять меч, чтобы с честью погибнуть и в блеске славы предстать перед Одином? Или ему придется доживать свой век беспомощным инвалидом, стыдясь за себя перед вступающими на уходящие в море боевые корабли товарищами и молодыми воинами?

Да помогут тебе твои боги встретить смерть с оружием в руках, Асмунд.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (начало)

Талин стояла на покрытом сочной зеленой травой высоком холме, внизу - синий язык холодной морской воды, на другом берегу - серо-зеленые горы с белыми ниточками водопадов. Прямо под ее ногами проплывал сейчас казавшийся игрушечным красивый белый корабль. Свежий ветер весело играл с ее волосами.

- Я решил показать тебе один из наших фьордов, Талин, - услышала она чей-то голос. Рядом с ней стоял высокий старик

в плаще до пят. Его левый глаз был закрыт повязкой.

- Тебе нравится? Скажи, разве справедливы были испанские и итальянские писатели, когда называли ад “подземной Норвегией”?

- Нет, - ответила Талин, - Я никогда в жизни не видела моря и гор красивей.

- Закрой глаза и попытайся представить на этих волнах деревянные корабли с головами змей и драконов. Их давно уже нет, последние догнивают в музеях. А когда-то, много веков назад, мы незримо стояли на их палубах. Я покровительствовал героям

и скальдам, Тюр был богом военных дружин, а Тор… Тор олицетворял вооруженный народ. Его любили больше всех нас. Викингов называли Народом Тора. Тысяча викингов однажды изрубила сорокатысячную французскую армию, набранную из крестьян. Но ярость норманнов навсегда ушла из этого мира. В 1066 году, в Англии, я стоял за спиной последнего викинга Норвегии. Вот что написано в английской хронике тех лет: “Норвежцы бежали от англов, но некий норвежец стоял один против всего английского войска, так что англичане не могли перейти мост и победить. Тогда кто-то забрался под мост и ударил норвежца снизу, там, где его не прикрывала кольчуга”.

- Почему же ты снова не помог им?

- Я не сражаюсь за героев или вместо героев, Талин. Я только помогаю им. А если героев нет…

- И что же было потом?

- А потом кто-то догадался, что для общения с богами вовсе не обязательно привязывать к руке секиру - достаточно один раз

в неделю сходить в церковь. Всеми презираемые трусы превратились в добропорядочных граждан, стали издавать свои законы

и судить обо всех по своим жалким стандартам и правилам. А теперь они дошли и до маразма. Год назад некий Брейвик хладнокровно расстрелял три сотни детей на острове близ Осло, убил 77 из них, в два раза больше ранил. Как ты думаешь, они казнили его? Или отправили в кандалах на каторгу? Мне трудно говорить об этом.

- Кто ты?

- В сагах меня называли Имеющий много имён. Дарующий победу. Ужасный странник. Сеятель раздоров. Отец повешенных. В Старшей Эдде я - Высокий. В Германии меня называли Вотаном. Адам Бременский написал: “Вотан - это ярость”. Ярость, граничащая с вдохновением, и поэтическое вдохновение, переходящее в боевую ярость. Но здесь я - Один.

- Город сказал, что я окажусь там, где нужна моя помощь. Неужели я могу чем-то помочь тебе, великому богу войны и героев?