Городской утренний воздух был чист, свеж и, что странно, напоен ароматами мокрой земли. Вернее, это казалось Нике странным, пока она не вспомнила про столичную традицию насчет разбивки палисадников, а лучше полноценных, пусть даже небольших садов вокруг особняков. Трудолюбивые садовники присовокупили свои усилия к ночному дождичку и дополнительно ароматизировали воздух.

Вероника всегда любила естественный аромат расцветающей жизни и, несмотря на волнение и гложущее чувство беспокойства, вдыхала его полной грудью. Даже шум толпы доносился будто из отдаления, из-за надвинутого на глаза капюшона казалось, что людское море бурлит, не задевая ее, как высокую скалу.

— Сок драйзы! Последний сок драйзы! — высокий, звонкий женский голос прозвенел над самым ухом, и Ника вздрогнула от неожиданности.

Не столько от громкоголосости призыва, сколько от очередного соприкосновения с кусочком фантазии.

О драйзе — лиственном дереве с золотистым стволом и резными листьями — Вероника Соколова писала в одной из книг трилогии. В конце рига и самом начале сеаля в драйзе начинал бурлить сладкий сок, сочившийся сквозь набухшие почки и порой даже разрывающий ствол избытком влаги. В иной день в драйзовой роще случались настоящие дождики. С деревьев капало так, что ходить без зонтика и не стать приманкой для насекомых, с ног до головы обкапавшись ароматным соком, было невозможно. Так же как на Терроне березовый, на Альрахане специально собирали сок драйзы — свежий, сладковатый и удивительно вкусный. Хранили его в высоких кувшинах на леднике недолго — дней пять, позже сок скисал даже там. Он считался напитком простонародья, однако ни один коренной альраханец не считал сеаль наступившим по-настоящему, если не выпил хотя бы кувшин свежего драйзового сока.

Ника сглотнула, так ей захотелось попробовать хоть глоток прекрасной выдумки. А звонкий молодой голос торговки между тем убеждал Дарета:

— Эй, лоан, притормозите, лоану вашу соком угостите! Идет закутанная в духоте, освежите хоть ротик ее прелестный соком драйзы чудесным!

Наемник остановился и с ленцой буркнул:

— Налей пару чаш, красавица, только не кричи больше, в ушах уж звон стоит.

На лоток разносчицы звякнула монетка.

— Сию минуту, лоан, — понизив громкость голоса так, чтобы теперь он звучал заигрывающим шепотом, ответила разносчица и хихикнула.

Булькнул кувшин, полился сок, наполняя чашки. Перед носиком Ники оказалась одна, протянутая Даретом со светлым, в едва заметную, не в пример ядреному тархуну, зеленцу напитком. Девушка пригубила и на миг забыла, как дышать. Вкус был изумителен. Одно дело фантазировать, и совсем другое ощутить на языке, небе эту нежно-сладкую животворную свежесть. Пожалуй, драйзовый сок Вероника была готова пить каждый день, нет, даже по нескольку раз на дню, жаль только, как и все хорошее, движение древесных соков быстро заканчивалось. Во дворец Владычицы вот сок уже не поставляли дней пять, и Нике сказочно повезло повстречать торговку с одним из последних кувшинов. Пока девушка с телохранителем смаковали напиток, разносчицу окружила небольшая толпа и три кувшина опустели, как по волшебству, зато в кошеле звонкоголосой ощутимо зазвенело.

Вернув чаши на поднос лоточницы, Дарет и Вероника продолжили путь. Спустя полчаса ходьбы по городу, лишенной всякого удовольствия из-за тревоги за Илу и минимального обзора, наемник шепнул:

— Почти пришли. Вот улица Медальонов. Сворачиваем.

— Угу, — откликнулась девушка, чувствуя, как стучит сердце, готовясь выпрыгнуть через горло или протиснуться сквозь ребра в груди. Кисловатый привкус, ничуть не похожий на нежное послевкусие сомварры, появился во рту.

— Мы на месте, — глуховатый голос над ухом положил конец напряженному ожиданию.

Было, что греха таить, страшновато! Почему-то как-то сразу ослабли, словно устали, ноги, захотелось присесть где-нибудь на ступеньках и перевести дух. Девушка мысленно обругала себя. Какого черта? Перед смертью не надышишься! Амулетами обвешана вся, как елочка новогодняя, альсоры поблизости следят и ждут лишь сигнала. Так нечего робеть! Как говорится, хватит откладывать, пора высиживать!

— Идем! — Ника так решительно тряхнула головой, что с нее едва не свалился капюшон, и на несколько секунд стал виден дом в тупичке, к которому привел ее телохранитель. Обтрепавшееся под ветрами времен, сложенное из плотного серого камня двухэтажное строение. Двери и окна забраны надежным частоколом досок, черепица с крыши частью осыпалась, крыльцо покрыто толстым слоем еще прошлогоднего сора и грязи. Никаких следов того, что сюда кто-то входил сегодня или даже на неделе, нет.

Следопыт из Вероники был аховый. Последний раз она искала отпечатки «бледнолицых собак» в пятилетнем возрасте в деревне, и поиск был успешен только потому, что торопливые «собаки» вляпались в свежую грязь у калитки. Однако пройтись по такой куче мусора и не оставить следов — это казалось чем-то из области фантастики. Ведь не летали же похитители Илы, как Пепел? Магия магией, но летунов на улицах девушка вчера не заметила. Потому Ника усомнилась в правильности данного шантажистами адреса:

— Сюда же не входил никто!

На центральных дверях, обвивая ручки дверей витым шнуром красного цвета примерно с палец толщиной, висела глиняная бляха с вдавленным по центру камешком блекло-красного цвета. В голове у Ники замелькали смутные ассоциации и обрывки идей, связанных с таких декором наружных створок. А Дарет тихо пояснил:

— Наследственная собственность. Опечатана до принятия прав.

— Точно, — сообразила девушка.

Этот шнурок и блямба с невзрачным камешком — спаянное силой Владычицы заклятье. Лишь настоящий владелец дома способен войти в двери, капнув каплю крови на зачарованный камешек. Если человек в своем праве, глина раскрошится и шнурок порвется, открывая дорогу и снимая с дома заклятье хранения. А до тех пор внутри все будет в точности так, как было, когда ручки дверей обвил шнур.

— Не входил через эти двери, — продолжил Дарет и повел спутницу к черному входу в полуарке, казавшейся издалека декоративным украшением.

Ниша с боковой дверью опечатана не была. Но Ника все равно удивилась, когда мужчина смог открыть створку, всего-навсего толкнув ее от себя. Та с противным скрипом отворилась, впуская пару визитеров в прихожую для слуг — полутемный узенький коридорчик. Впрочем, не настолько темный, чтобы внимательный наблюдатель не углядел на камне пола, буквально на пороге клочок синей ткани, слишком похожей на цвет платья горничной. Слишком, чтобы поверить в простое совпадение.

Сухой, не затхлый, скорее статичный и прохладный воздух помещения щекотал горло. Возможно, случись Нике болтать в прихожей без умолку часа два кряду, она бы закашлялась, да только при подобной нагрузке на речевой аппарат кашель навалился бы на девушку в любом случае.

Обрывок ткани на полу магнитом притягивал взгляд. Девушка против воли ощутила абсурдность ситуации. Словно вдруг перенеслась с Террона не на Альрахан, а в мрачный эквивалент сказки про Гензель и Греттель, в ту, где дорогу выкладывали не хлебными крошками, а кусками одежды жертвы. На ткани хотя бы не оказалось крови. Но Дарет все равно скрипнул зубами и беспомощно сжал руки в кулаки.

По следам из платья Илы — клочкам, оставленным неизвестным шантажистом на перекрестьях коридоров и комнат — спасители двинулись в правое крыло дома, а потом и вниз по лестнице, не на первый этаж, они и так находились тут, а в подвалы.

Светящиеся комки мха в декоративных плетеных кашпо, подвешенных к потолку, разгоняли по углам тени, но не в силах были окончательно прогнать тьму из ее владений. Клочок… еще один… еще… Ника покусывала губы, пробираясь по застывшему в ожидании хозяев пустынному дому. Хотелось нарушить тишину, разбить ее на осколки, заорать во все горло, прогоняя сумрак и собственный страх. Но и закричать было боязно, словно крик мог вспугнуть засевший где-то в углах ужас или подтолкнуть череду событий к ужасному исходу.