— Да что же там, обстановку не понимали? В штарме тоже не дураки сидят.

— Вот ты как заговорил. А не ты ли, комиссар, был против отвода дивизии? — Севидов легонько ткнул костлявым пальцем в живот Кореновского. — Ну, признавайся, Евдоким.

— К чему злорадствуешь? — не принял упрека Кореновский. — Я и сейчас был бы против отвода дивизии в горы, не будь на то приказа штаба армии.

— А я нутром чувствовал, что и там, на Маныче, нам должны были приказать вырваться из ловушки. И, как знаешь, такой приказ был, но связи с нашей дивизией не было.

— Хвастаешься своей интуицией?

— Нет, Евдоким, — посерьезнев, ответил Севидов, — просто логика событий, обстановка должны диктовать командиру единственно верное самостоятельное решение. И как видишь, обошлось без трибунала, и дивизию сохранили.

— Расхвастался! Я тебя не узнаю, Андрей.

— Прости, — примирительно улыбнулся Севидов. — Верно, расхвастался. Но понимаешь, Евдоким, вот ведь продолжаем отступать, а на душе как-то… ну не то чтобы спокойнее, а… одним словом, совсем не так, как под Войновкой, на Дону или на Маныче. Меня никогда не покидала уверенность в том, что мы разобьем фашистов, но сейчас чувствую, что момент этот долгожданный настает. Ты посмотри, ведь и резервы в армии нашлись, чтобы сменить нас, и руководство штаба армии чувствуем постоянно…

— Не рано ли радуешься? Идем в горы, значит, до хребта отступать будем.

— Да не радуюсь я, — досадливо поморщился Севидов. — Просто я сейчас необычно остро чувствую, что Кавказские горы — последний рубеж нашего отступления. И не скрою — горжусь тем, что сохранил дивизию для решающего удара на этом рубеже.

Они одновременно запрокинули головы, заслышав легкий монотонный гул самолета. Высоко в безоблачном небе плавно, безнаказанно барражировала одинокая «рама» — предвестник скорого боя.

— Только до того рубежа еще немало прольется крови, — следя за немецким разведчиком, вздохнул комиссар.

Монотонный гул самолета постепенно заглушался другими, более мощными звуками. Рокот танковых и автомобильных моторов доносился с противоположного берега реки Белой…

3

Раскаленная адыгейская степь изнывала от беспощадного солнца. Дышать было нечем. Гимнастерка прилипла к телу Кутипова. В нагрудном кармане взмокли документы на имя майора НКВД Трунова, фальшивое предписание штаба фронта. Кутипов ехал, высунув голову из кабины полуторки. Но встречный ветер нисколько не охлаждал разомлевшее от жары лицо. Следом тащились еще два грузовика. В кузовах, глотая пыль, тряслись переодетые в советскую форму НКВД легионеры спецкоманды из части особого назначения «Бергманн».

Эта спецкоманда, состоявшая из шестидесяти прибалтийских и судетских немцев, владеющих русским языком, была гордостью князя Александра Николадзе. Он ее создал и сам долго готовил в Алленштейне, в Восточной Пруссии. И вот теперь надеялся, что подготовка эта принесет свои плоды. Конечно, Николадзе мог сам же и возглавить эту операцию. Но князь не из тех простачков, которые подставляют свои головы под пули. Он послал в Майкоп Кутипова. Послал в самое пекло. Не так-то просто проникнуть через линию фронта, проскочить через расположение советских войск, войти раньше немцев в город и помешать большевикам уничтожить склады нефти и очистительные сооружения, помешать вывести из строя нефтяные скважины.

Уже несколько постов Кутипов миновал благополучно. Даже познакомился с генералом Севидовым. Правда, струхнул при встрече с генералом Кутипов порядком, но все обошлось благополучно. Суматоха, царящая на подступах к Майкопу, помогала Кутипову. Чем ближе подходил он с отрядом к городу, тем большую неразбериху встречал на дорогах и у переправ. Русские обозы и штабы поспешно отходили в направлении гор. Длинные полотнища пыли тянулись на юго-запад.

В Майкопе штаб НКВД был эвакуирован. Кутипов со своими людьми занял его помещение, выставил охранение и тут же дал задание отдельным группам разведать нефтехранилища, нефтеперерабатывающие сооружения и разработать планы предотвращения взрывов.

До седьмого августа отряд Кутипова производил осмотр объектов. К этому времени тринадцатая танковая дивизия генерала Трауготта Герра и горнопехотная дивизия генерала Хофера уже стояли перед Майкопом.

В полдень восьмого августа немецкие войска ворвались в город.

Люди Кутипова вывели из строя центральную городскую станцию связи. Ни один русский не заподозрил, что виной тому не немецкие бомбы и снаряды, а переодетые в форму НКВД легионеры. Одновременно с этим группа легионеров заняла городской телеграф. На все вопросы с телеграфа поступал один ответ: «Город эвакуируется. Телеграф прекращает свою работу». Это создавало еще большую суматоху.

Но не всегда легионерам Кутипова удавалось предотвратить взрывы важнейших складов нефти. Не везде его переодетые «чекисты» могли убедить охрану срочно эвакуироваться, оставив нетронутыми нефтяные хранилища. В пригороде Макде все склады были взорваны и цистерны пылали огнем.

По приказу Кутипова было арестовано около тридцати человек поджигателей. Их обвинили в умышленном распространении ложных слухов и паникерстве, согнали в подвал продовольственного магазина и держали под охраной.

Кутипов знал, что вместе со штабом генерала Хофера скоро прибудет в Майкоп оберштурмбанфюрер Рудольф фон Штауфендорф и с ним специалисты из бригады по восстановлению и эксплуатации месторождений нефти «Кавказ». В составе этой бригады из Германии прибыл известный специалист по нефти профессор Бенц. И этот Бенц, и Рудольф Штауфендорф, и командир части «Бергманн» капитан Оберлендер, и князь Николадзе рассчитывали на успех операции «чекистов», надеялись на Кутипова. Но их надежды не оправдались. Пылает нефть, и неизвестно, остались ли целы нефтяные вышки юго-восточнее города. Туда легионерам не прорваться, там идут еще бои. И ничего не поделаешь: большевики заранее создали специальные взрывные команды, которым местное население помогает уничтожать нефтезаводы и хранилища. Легионеры кое-кого расстреляли на месте, часть подрывников удалось схватить. Возможно, хоть этот факт как-то смягчит недовольство оберштурмбанфюрера Штауфендорфа. Хотя что ему эти арестованные? Ему нужна нефть.

Южнее Майкопа, в стороне станицы Тульской, еще шли бои, когда посланные на разведку легионеры доложили Кутипову о месте расположения штаба Хофера.

Как и предлагал Кутипов, встретили его в штабе холодно. Оберштурмбанфюрер Рудольф Штауфендорф пренебрежительно отмахнулся от доклада Кутипова. Всем было все ясно и без доклада: черное небо как бы придавило город. В безветренном воздухе висела зловещая копоть, даже солнечные лучи почти не пробивали ее черные тучи.

— Удивительное зрелище! — идиотски восхищался инженер Циммерман, сопровождавший Рудольфа Штауфендорфа. Кутипов познакомился с этим тщедушным, с вытянутым, лошадиным лицом инженером еще в Ростове у доктора Берка. — Похоже на солнечное затмение.

— Да, зрелище для астрономов, — покосился Рудольф Штауфендорф в сторону Кутипова и бросил раздраженно: — Да переоденьтесь вы! Не удался ваш маскарад. Придется так и доложить капитану Оберлендеру и князю Николадзе. Ну что же, господа, предлагаю небольшую инспекцию. Возможно, большевики нам все же что-либо оставили. Ганс, — обратился он к брату, — ты бы позаботился о завтраке. Только организуй, пожалуйста, где-нибудь за городом, подальше от копоти. Надеюсь, вы, господин генерал, не будете возражать?

— Пожалуйста, только без меня, — ответил Хофер. — Мне, извините, не до пикников. Клаус, возьмите охрану и сопроводите господ. Все же Майкоп — сфера действий моей дивизии.

Кавалькада машин медленно двигалась по городу. Пейзаж удручающе действовал на Штауфендорфа и на представителей нефтяной бригады. Своими рухнувшими вышками, взорванной арматурой котельных местность напоминала Рудольфу Штауфендорфу что-то вроде заброшенной свалки металлического лома. Ржавые, искривленные, разбитые на куски детали оборудования были разбросаны в беспорядке. Между ними громоздились части подорванных машин, котлов, баков и резервуаров для нефти. Зияли свежие воронки от мин. Кое-где уже действовали небольшие группы солдат с миноискателями, осторожно прощупывающих тонкими железными щупами землю.