— Савельева уже выехала обратно в Киев, — сообщил Михеев, прочитав последний документ. — Она всего лишь выхлопотала для матери место в клинике сердечных болезней и вернулась на вокзал. Посторонних встреч не было.

— Тогда есть резон начинать с нее, — предложил Будников.

— А если она не преступница, Осин только еще готовит ее к вербовке? Есть такое резонное предположение у Ярунчикова. Как тогда? — спросил Михеев.

Будников заявил:

— Тогда мы их опередим, Савельева будет нам помогать, в проигрыше не останемся.

— Логично, — поддержал Михеев, собираясь положить фотографии в конверт. — Как видим, она теперь вхожа даже к радисту. Есть реальная возможность проникнуть в сеть «Выдвиженцев», а это на данном этапе немало.

— Скорее всего они ее готовят на роль связной, — предположил Будников.

— Надо думать, не на резидента, — построжало лицо Михеева. Он положил фотографии в конверт, спросил Стышко: — С них хотите начинать?

— Придется, куда денешься, — смущенно пожал плечами Стышко.

Михеев отрицательно покрутил головой, сухо говоря:

— Я против повторения грязных методов работы врага. Сначала надо придумать предлог поблагороднее.

— Мы и не станем повторять, а всего лишь воспользуемся уликой, — пояснил Стышко.

— Ею уже они воспользовались, — отверг довод Михеев.

— Как это повернуть — вот в чем вопрос, — не отступал мягко говоривший Василий Макарович. — Надо учитывать, если Савельева не будет знать о том, что нам известно о фотографиях, она может не пойти на откровение, опять-таки боясь обратного, чтобы не вскрылся ее позор. Женщины, говорят, так же упорны, как и податливы…

— Лично мне об этом неизвестно, — то ли в шутку, то ли всерьез вставил Михеев.

— Раскрой мы ей главную карту, Савельева наверняка все выложит. Другого подхода я не вижу, — с убежденностью закончил Стышко.

— Нового испуга хотите? — исподволь противился Михеев. — Вторичное всегда теряет первоначальную остроту.

— На испуг мы не рассчитываем. И потом, почему в отношениях с врагом мы должны деликатничать? — недоуменно воскликнул Стышко.

— Должны, Василий Макарович, — ответил Михеев. — Благородная цель в нашей работе не может достигаться любыми средствами.

— Да, но если ее скомпрометировали на этой фактуре, запугали и она живет под страхом, — все живее и настойчивее говорил Стышко, — разве не благородно снять с ее души мучительную тяжесть? Для этого нужно говорить открыто, напрямую, ну и, конечно, с тактом. Она ведь жена заслуженного летчика, семейные отношения у них не нарушены.

Михеев слушал его с доброжелательным вниманием.

— Вот ты как поворачиваешь… — произнес он улыбчиво. — Ничего не скажешь, логично. Главное, ты свою правоту убежденно чувствуешь. Такой подход, пожалуй, годится. Но… в последнюю очередь, на крайний случай. Ты сделай вот что: приготовь пачку снимков, где Савельева с Осиным засняты нашими в сквере, на Крещатике и возле дома Хопека. Но сразу не показывай ей, — вскинул указательный палец Михеев, — спроси прежде, что это за человек, Осин, и что ее связывает с ним. Посмотри, как она среагирует, положи снимки на стол. Она должна выдать себя, ожидая увидеть совсем другую фактуру. Ты и воспользуйся этим моментом. Думаю, так будет с твоей стороны деликатно и мило. Савельева тебе за это мысленно поклонится. По-доброму и дело обначалишь.

Стышко пристально смотрел на него.

— Не знавал я в вас этакой дипломатии, — не удержался он от комплимента и добавил твердо: — Так и сделаю.

— Встретиться с ней нужно абсолютно конспиративно, чтобы ни одна посторонняя душа не знала, — подсказал Стышко Будников.

— Так и задумано. Перехватим Савельеву возле ее дома… — начал делиться планом Стышко, но его остановил Михеев:

— Не годится. Она должна выйти из дома подготовленная увидеть тебя, без лишних эмоций. Допустим, ты служишь в эскадрилье ее мужа — побольше разузнай о нем, приехал по делам в Киев, привез ей от него, скажем, посылку. Остальное додумай.

Стышко понравились и план и легенда Михеева. Они обсудили тонкости исполнения, стараясь предусмотреть возможные неожиданности. И когда все с этим было решено, Михеев заговорил о другой ветви этого дела:

— Надо форсировать поиск львовских связей, они помогут выйти на «главного», о котором нам даже приблизительно ничего не известно. Похоже, что в Киеве его нет. А что, если старшему лейтенанту Рублевскому организовать командировку в Москву? Может быть, даже направить вдвоем, для важности скажем, в оперативное управление. Рублевский начнет искать связь, сразу активизируется. Срок на отъезд дать ограниченный. Пора заставлять их плясать под нашу дудку.

Будников дополнил:

— Перед этим ему надо подсунуть новое фиктивное распоряжение.

— Обязательно даже, — поддержал заместителя Михеев. — Пока время есть, им надо больше представить липовой фактуры. Пусть потом разбираются.

— Ясно, доложу начальнику отдела, — счел разговор оконченным Стышко.

— Виктор Иванович сейчас напишет бумагу с нашими соображениями, возьмешь с собой. Не один, надеюсь, прилетел, охрану-то взял?.. — заинтересованно спросил Михеев и направился с папкой к сейфу.

— Взял, внизу ждет… А материалы по «Выдвиженцам» я разве с собой не возьму? — недоуменно приподнялся Стышко.

Михеев пятерней поправил волосы, смешливо ответил:

— Ты прямо-таки за ними готов в огонь. Дело вам вернем. Идем перекусим сначала, потом заберешь.

Глава 8

Полдня Мирон Петрович Грачев потратил в управлении НКГБ по Львовской области на выявление в оперативных делах кличек, схожих с теми, которые имелись в последней перехваченной шифровке: «швея», «кадровик», «белка», «стояк». Он рассчитывал на больший результат, однако был доволен и тем, что удалось достигнуть. Заместитель начальника управления, пригласив нужных сотрудников, обязал их принять все возможные меры для выхода на след вражеской агентуры во Львове и предложил припомнить архивные материалы.

— Кажется, год назад, — сказал он, припоминая, — у нас проходило дело то ли «Ремесленников», то ли «Сезонников», словом, что-то в этом роде, я немного им занимался. Но точно помню, что один из проходивших по делу мужчин имел женскую кличку, вроде «швея»… то ли «портниха». Надо порыться в архиве. Не знаю, арестован ли он. Проверим. Завтра дадим ответ.

Это уже были реальные шаги, и Грачев с легким сердцем отправился в особый отдел 6-й армии. До своего отъезда Грачев рассчитывал и здесь нащупать что-нибудь по львовской связи «Выдвиженцев». Поэтому он сам попросил бригадного комиссара Моклецова порыться в памяти, вспомнить давнишние дела.

— Опять нити к нам тянутся, — обескураженно произнес Моклецов и заверил: — Все возможное сделаем. Возьму под личный контроль.

Далее Грачев отправился к Михаилу Степановичу Пригоде, по всей форме представился ему и вдруг по-приятельски спросил:

— Чего глазищами шаришь, аль не узнал? — и полез в карман доставать удостоверение личности.

— Здравствуй! — подал Пригода руку — Без документов знаем, что в начальство вышел, нечего удостоверять. Я, может, сам тебя рекомендовал.

— Вот я из благодарности тянусь перед тобой, — отшутился Грачев. — Знаешь, что трезвонит о твоем приезде контра националистская? Приехал, мол, головорез из чека.

— Как это — трезвонит? Я еще не осмотрелся как следует, — нахмурился Пригода. Новость пришлась ему, как говорится, не в жилу.

— Ничего себе «не осмотрелся», — присел на стул подле стола Грачев. — Зашуровал так, что искры полетели. Что насторожился? Все как надо, не волнуйся. Донесение мы перехватили.

Сел на свое место и Пригода, несколько польщенный услышанным.

— Оперативно!.. — оценил он. — Пример надо брать.

— Как освоился на новом месте? В столицу не тянет?

— Столица что, ее там почти не видишь. И не встретишь ни вербы, ни ветряка… Я ведь привык в армии работать, столицы не по мне. Правда, хлопот вы мне отвалили!