— Кого ты пригласил? — требовательным голосом переспросила Присцилла.

Стоя перед зеркалом, Томас продолжал с преспокойным видом повязывать на шею черный галстук.

— Я пригласил миссис Честейн на празднование дня рождения нашей дочери. Мне показалось, что ей будет приятно воочию увидеть на Регине произведение ее искусства.

— Томас… — Присцилла встала между мужем и его отражением в зеркале. — Жаклин Честейн — приятная особа, но она… шляпница, женщина, которая занимается торговлей.

Томас прикоснулся тыльной стороной ладони к руке жены и мягко, но настойчиво заставил Присциллу отойти в сторону.

— Ну и что?

— Ну и что?! Людей этого круга не следует приглашать на день рождения Регины. Я в этом убеждена!

Дело сделано. Томас скосил глаза на жену.

— А если бы кто-то сказал нечто подобное о тебе, дочери лекаря… костолома?

Присцилла вспыхнула.

— Не говори так о моем отце! Да упокоит Господь его душу.

— Я не собираюсь обижать твоего отца. Дело в тебе, Присцилла. Попытайся примерить башмаки, в которых тебе пришлось бы ходить всю жизнь, не выйди ты за меня замуж.

Глаза женщины вспыхнули.

— А ты подумай о детях, которых у тебя не было бы, не женись ты на мне, — парировала она.

— Поверь мне, Присцилла, я каждый день об этом думаю. Не нервничай, дорогая. Насколько я могу судить, миссис Честейн нас не объест.

Позже, расхаживая среди гостей, Томас то и дело посматривал на вход, ожидая ее прихода. Место для Жаклин Честейн было выбрано как можно дальше от Томаса, которому полагалось сидеть во главе стола. Мужчина подавил в себе искушение поменять карточки для того, чтобы Жаклин сидела поближе к нему. Это может вызвать у жены ненужные подозрения. И что на него нашло? Это небезопасная игра… Или не игра? Настолько ли плохо… аморально восхищаться красивой женщиной, если она не твоя жена? Плохо ли получать радость от одного лишь общения с ней? За девятнадцать лет брака Томас ни разу не посмотрел на другую женщину, по крайней мере, не посмотрел так, как не должен смотреть женатый мужчина, имеющий детей. Томас не смог вразумительно объяснить самому себе внезапный порыв, под влиянием которого он пригласил миссис Честейн на этот праздник. Мужчина не мог понять природу странного волнения при мысли, что вскоре он снова увидит эту женщину. Они обменялись всего несколькими ничего не значащими фразами, они провели вместе всего лишь несколько минут, но Томас не мог выбросить из головы воспоминаний о ее мелодичном голосе, красивом лице и приятных манерах. Томас почти надеялся, что Жаклин не придет. Если она не придет, то не будет причин мечтать, что в будущем жизнь вновь сведет их вместе.

Мужчина сосредоточил все свое внимание на дочери. Регина весело смеялась в окружении друзей. Тайлер Мак-Корд ни на шаг от нее не отходил. Томас вздохнул. Впрочем, этот молодой человек — неплохой выбор. Он из порядочной, любящей семьи и явно по уши влюблен в Регину, а она любит его. Всем в доме Толиверов этот молодой человек пришелся по душе, особенно мальчикам. С Верноном Тайлер может поговорить о земле, с Дэвидом — о бейсболе. Мак-Корды уже относятся к Регине так, словно она — член их семьи. Как отец, о большем Томас и мечтать не мог. Чистая зелень атласного обруча оттеняла водопад ее рыжих кудряшек. В середине этого сооружения блистала маленькая алмазная брошь, подаренная им и Присциллой на день рождения дочери.

— Спасибо, мамочка! Спасибо, папочка! — воскликнула Регина в порыве восторга, когда утром разворачивала подарки. — Всякий раз, прикалывая брошь, я буду вспоминать чудесный праздник, который вы устроили мне на шестнадцатилетие.

Вернон и Дэвид подарили сестре шелковые чулки, а бабушка — покрытые эмалью заколки для волос.

Присцилла предложила приколоть булавку к платью Регины, но Томас сказал, что будет лучше, если ею украсить головной убор.

— Папа! Что за превосходная мысль! — воскликнула Регина, а Томас сделал вид, что не замечает недовольного взгляда Присциллы, которым та одарила мужа, когда дочь приняла его предложение.

Как бы ему хотелось, чтобы миссис Честейн была здесь и собственными глазами увидела творение своих рук на Регине! Присцилла сказала дочери, что обруч изготовлен в единственном экземпляре специально для нее и ни у кого в городе ничего похожего нет. Фотографии, сделанные для газеты, без сомнения, будут лишь бледной тенью этого великолепия.

— Извините, мистер Томас, — зашептал ему на ухо Варнава, муж Петунии и управляющий в доме Толиверов. — Миссис Жаклин Честейн ожидает вас у дверей.

И протянул визитную карточку.

Сердце Томаса екнуло в груди.

— Да… да. Пойдемте, Варнава.

Женщина стояла в освещенном канделябрами, уставленном мебелью фойе. Держала она себя с чувством собственного достоинства, за которым, как сразу же догадался Томас, пыталась скрыть неуверенность в том, как ее здесь примут. Мужчина почувствовал, что его снова охватывает раздражение. Он уж позаботится о том, чтобы никто не дал ей понять, что она нежеланный гость в его доме. Томас подошел к женщине, улыбнулся и протянул руку. Миссис Честейн была облачена в белое платье, которое совсем не соответствовало моде. Туалеты всех дам на празднике, с туго затянутыми корсажами, были щедро украшены и отделаны. Платье этой гостьи имело свободный покрой и держалось лишь на плечах. Томас решил, что этот фасон миссис Честейн придумала сама. Мужчина восхитился ее храбростью: плыть против течения совсем непросто. Темные волосы женщины были собраны на макушке в виде некоего подобия короны с вплетенными в них желтыми атласными лентами.

— Миссис Честейн, — промолвил он, беря ее за руку. — Очень мило, что вы приехали.

— Большое спасибо за приглашение. Извините, но я немного нервничаю сейчас, мистер Толивер, — сказала Жаклин.

Томас взял гостью под руку.

— От нервов у нас есть одно проверенное средство, миссис Честейн. Давайте пройдем к столу, где подают пунш.

Присцилла приветствовала гостью с отработанной вежливостью хозяйки дома, хотя и не потрудилась скрыть своего удивления при виде шляпницы, которая имела дерзость появиться на празднике.

— Я надеюсь, что мы не поставили вас в затруднительное положение, пригласив всего лишь за сутки до праздника, миссис Честейн. Мой супруг иногда бывает чрезмерно импульсивным.

— Ничего страшного, миссис Толивер, мне нравятся импульсивные люди. Я очень признательна за приглашение.

Томас подвел новоприбывшую к дочери. Регина бросилась ее обнимать.

— Какой замечательный головной убор, миссис Честейн! Мне он так понравился! Огромное спасибо за потраченное на меня время и ваше непревзойденное искусство!

— Видеть его на вашей головке стоит затраченного времени и усилий, мисс Толивер.

— Пожалуйста, зовите меня Регина, а я, если вы не против, буду звать вас Жаклин. Очень красивое имя. Оно французское?

Томасу захотелось обнять дочь. Когда Жаклин повернулась к Вернону и Дэвиду, которые приветственно махали ей руками, отец привлек Регину к себе и поцеловал в висок.

— Я люблю тебя, Маковка.

— Я тоже тебя люблю, папа.

Представляя Жаклин матери, Томас уловил едва заметное движение брови последней. Во времена его юности такое движение всегда означало, что в ближайшем будущем Джессика собирается с ним серьезно поговорить. Впрочем, мама тотчас же наладила отношения с Жаклин, сделав комплимент насчет ее платья.

— Я вижу, что вы, как и я, согласны с Оскаром Уайльдом насчет того, что «улучшенные фасоны платьев» являются уродством сегодняшнего дня, — заявила Джессика. — Моя подруга Типпи… Изабелла сейчас разрабатывает новые фасоны платьев без всех этих гнусностей. Вы знаете Изабеллу?

— Да, миссис Толивер, — удивившись, ответила Жаклин.

— Лично?

— Да, лично.

Ликуя, Томас наблюдал за тем, как две женщины, склонив друг к другу головы, оживленно беседуют на тему истории знакомства Джессики Толивер и Типпи. Вскоре вокруг них столпились другие гости. Женщины восхищались платьем Жаклин, а мужчины, видно было, восхищались его обладательницей.