Роджер задался вопросом, не стоит ли ему на всякий случай сослаться на пятую поправку… В этом возрасте Мануэль как никогда раньше напоминал ему Николаса Броуди, а тот одной фразой мог поставить на место любого представителя совета, включая Мортона. Интересно, сказывается закалка Таламаски или все-таки гены?.. Роджер и сам толком не знал, чего ждал от этих двоих. Может быть, вполне понятной в таких обстоятельствах просьбы… хотя бы намека на просьбу о помощи. Ведь воспользовались же они сигналом бедствия. Но, как и всегда, им нужна была не помощь, а только информация.

– Ситуация не совсем обычная, мистер Броуди. Ваш прапра…внучатый племянник вступил в права только сегодня. Боюсь, он мало чем сможет вам помочь.

Братья переглянулись. Знакомый, совершенно не изменившийся жест. Взросление не отдалило их друг от друга…

– Тогда нам остается положиться на вас? – Феб смерил его подчеркнуто оценивающим взглядом. – Не слишком ли вы молоды для куратора?

– А вы – для профессора? – не остался в долгу Роджер. – Кстати, мне казалось, поспешность суждений не слишком приличествует истинному ученому. Нет?

Феб улыбнулся.

– Туше, – признал он. – Я-то рассчитывал остаться вечным студентом. И чуть не остался, судя по тому, что поведал нам достопочтенный агент Байерли. Что ж, лучше иметь дело с вами, чем с кем-то из совета… хотя бы именно в силу возраста. И вашего, и нашего. Как я вижу, вы неплохо нас знали?

– Это настолько заметно? – Роджер поднял брови, умение буквально парой слов достать собеседника у мальчишки… господина профессора, видимо, врожденное. Как и самонадеянность. – Что, у меня снова нервный тик появился? Или я машинально ищу пистолет? Обычная реакция на ваше общество, не обращайте внимания.

В глазах Феба запрыгали озорные искорки. Черт, надо же вести себя официально…

– Вы не просто глазеете, а ищете «десять отличий». И находите. Тем, предыдущим, вероятно, сравнивать было не с чем.

– Три часа назад вы были младше на двенадцать лет, – Роджер пожал плечами с самым невозмутимым видом. – А один из вас вообще был девчонкой. Это впечатляет, знаете ли.

– Три часа назад на дворе еще был девятнадцатый век. Так что, позволю себе заметить, мы тоже под впечатлением… Чем же вы заслужили подобную немилость?

– Немилость?

– Это дело. Нас, – Феб обвел рукой себя и брата. – Из несколько бессвязного рассказа агента Байерли трудно сделать вывод, что престижнее задания было не найти. Спорный статус, темное заклинание светлого мага, двое подростков с не самыми ангельскими характерами… Я еще помню себя в пятнадцать… врагу такого счастья не пожелаешь, – он усмехнулся.

Это будет даже еще сложнее, чем казалось, с веселой обреченностью понял Темплтон. Обаяние Фокса в пятнадцать умножить на два – и то мало… В аудиториях на его лекциях наверняка яблоку упасть было негде…

– Так что вы натворили, если вас и теперь послали на амбразуру?

– Мое мнение слишком часто расходится с мнением начальства, – заявил Роджер, глядя ему прямо в глаза. – Удовлетворены? Поверите мне на слово или потребуете выдержку из личного дела?.. – он вздохнул. – Знаете, многоуважаемый господин профессор, в пятнадцать вы были занозой в заднице, но что-то я сомневаюсь, что характер с тех пор у вас сильно изменился к лучшему.

– Что за детский сад? – не выдержав, с укоризной спросил Мануэль. – Феб? Мистер Темплтон? Угомонитесь. Ста пятидесяти лет переходного возраста мне хватит за глаза, помню я их или нет.

И как все время так получается, хотел бы он знать… Роджер помнил, что плюнул на кураторскую объективность через неделю после знакомства с ними. Слава Богу, его треккерские посиделки с подопечным… подопечными начальство принимало за достойное похвалы стремление быть в курсе событий…

– У нас нет оснований сомневаться в вас, – продолжил Мануэль. – И мне хотелось бы понять, что это за история с наследниками? Боюсь, я не совсем уловил суть. Почему вокруг нашей семьи такая кутерьма? Зачем Аллену вообще понадобилось превращать нас… в оружие?

Роджер помолчал. Да. Хороший вопрос.

– Потому что он не собирался отдавать силу Мортону. Нарушил слово. А тот пошел на принцип.

Броуди снова переглянулись. Феб не то успокаивающе, не то предупреждающе положил брату руку на плечо.

– Иными словами, все это время ситуация оставалась в подвешенном состоянии? Никто из потомков Аллена не стал магом?

– Да, – просто ответил Роджер. – До сегодняшнего дня.

– И Мортон, надо полагать, позаботился о том, чтобы каждый получил свой комфортабельный уголок в аду?

– Да, – снова согласился Роджер. И добавил, цитируя определение Фокса: – Это был бег по кругу.

– Прелестно, – резюмировал Феб. – Что тут еще сказать… Оказывается, мой характер и то, что Мануэль стал девчонкой, были отнюдь не худшей стороной дела… То-то развлекся весь совет.

– Аллен не… – начал было Мануэль и смолк. Начал заново: – То есть каждый из них… из наследников попадал под… атаку? И последний – сегодня?

– А вы были щитом, – Роджер кивнул. Посвящать их в подробности он не собирался.

– И поскольку Алленова гениальная идея нарушала кодекс, никто не вмешивался, – утверждающим тоном сказал Мануэль. Роджер опустил глаза. Чувство беспомощности и вины и так было для него лейтмотивом дела Броуди, но сейчас просто обжигало. – Он все рассчитал…

– Мир изменился меньше, чем я предполагал, – сказал наконец Феб. – Не знаю только, к лучшему ли это… Мортон, как я понимаю, еще жив? Если последний наследник стал магом только сегодня.

Вот уж к кому Роджер не собирался и близко их подпускать, так это к Мортону. Пусть все тридцать раз закончилось – незачем искушать судьбу. Пусть Эйвен с ним разбирается.

– Вам не кажется, что стоит сначала хоть немного адаптироваться в этом времени, а потом уже делать выводы?

– Мне? Кажется. Я стараюсь не лезть в воду, не зная брода, но… Эм? – Феб повернулся к брату. – Решать тебе.

Это еще что за новости? Роджер открыл было рот, собираясь решительно запротестовать, но Мануэль его опередил.

– Я хочу все прояснить, – без тени сомнения сказал он. – Раз уж так далеко зашло.

Феб помолчал, изучающе глядя на него, потом пожал плечами.

– Как скажешь. Вы можете помочь нам связаться с Мортоном? – спокойно спросил он у Роджера.

– Я вам запрещаю, – Темплтон не узнал собственного голоса, – даже близко к нему подходить. Черт побери, Феб, всякого я от вас натерпелся, но за один день умереть, воскреснуть, вырасти на двенадцать лет, забыть полтора столетия и снова лезть на рожон – это слишком даже для вас! Старший брат у вас был идиотом, но вы-то нет!