7 декабря 1805 г. Есипов писал об этом Кутузову: Трескин «…представил ко мне при рапорте знамя, которого полку ему не известно, а получил он его при выезде из Брюнна Бутырского полку роты имени своего[58] от рядового Чайки, который вручил ему его [и] объявил, что неизвестно которого полку и кто такой унтер–офицер, бывший в плену, покрытый ранами и чувствуя приближающуюся смерть свою, вручил оному рядовому Чайке, умоляя его сберечь знамя, за сохранение коего заплатил он жизнью своею. Скоро последовавшая смерть унтер–офицера не допустила его узнать, кто такой унтер–офицер и которому полку принадлежит знамя, который сей верный рядовой принял с благоговением, сохранял при себе тайно, а узнав о размене подполковника Трескина, воспользовался сим случаем доставить его к начальству. Таковой геройский подвиг понудил меня приложить старания открыть имя сего унтер–офицера, который при самой кончине жизни своей помышлял только о том, чтобы сохранить и доставить к начальству вверенное ему знамя в целости, соделать оное в утешение родственников умершего гласным и известным монаршему престолу, но старание мое было до сего времени тщетным»[59]. К этому рапорту Есипов приложил доставленное Трескиным знамя.

Таким образом, уже спустя десять дней после Аустерлицкого сражения, из плена оказалось вынесено знамя одного из российских полков, которое ценой своей жизни спас в плену неизвестный унтер–офицер. Это был один из первых случаев возвращения утраченных в Аустерлицком сражении знамен. Примерно тогда же, 30 ноября о бежавшем из французского плена со знаменем Бутырского мушкетерского полка портупей–прапорщике Измайлове сообщил Кутузову генерал–лейтенант И. Н. Эссен[60]. Об этом случае главнокомандующий рапортовал императору 15 декабря 1805 г., добавив сведения о спасении бежавшими из плена нижними чинами еще трех полотнищ, копья от древка и кистей принадлежавших Галицкому мушкетерскому полку[61]. К 16 января к главнокомандующему было доставлено уже 12 из 32 считавшихся утраченными во время сражения знамен[62]. Но во всех случаях эти полковые святыни возвращались живыми людьми, получавшими за это различные награды. И только в одном случае знамя спас человек, который умер в плену от полученных при его защите ран, сумевший в последние минуты жизни передать драгоценное полотнище в надежные руки, но не сообщивший своего имени. Получилось, что этот неизвестный унтер–офицер, перед лицом Бога, до конца исполнил свой земной долг солдата – сохранил вверенную ему святыню. Такой поступок не мог остаться не замеченным. По горячим следам восстановить имя героя попытался генерал Есипов, но безрезультатно. Знамя – немой свидетель совершенного подвига, поступило в штаб Кутузова, где были предприняты новые шаги по установлению имени отличившегося унтер–офицера. Возможно, по расцветки креста и углов было определено, что спасенное полотнище принадлежит к числу знамен Азовского мушкетерского полка. После этого могли быть запрошены из полка данные, о попавшем во время сражения в плен унтер–офицере не дворянского происхождения, которому было поручено ношение знамени. Таким, предположительно, путем могло быть вычислено имя совершившего подвиг человека – унтер–офицера Старичкова[63].

Почти месяц потребовался для выяснения: кто именно спас возвращенное из плена при первом размене пленных знамя. Лишь 15 января 1806 г. Кутузов направил Александру I рапорт с описанием этого подвига. В нем главнокомандующий писал: «Бутырского мушкетерского полка подполковник Трескин, разменянный из плена от французов, представил знамя Азовского мушкетерского полка и притом донес, что получил он его при выезде из Брюнна Бутырского ж полка роты имени его от рядового Чайки, который, вруча оное, объявил, Азовского мушкетерского полка унтер–офицер Старичков, бывший в плену, покрытый ранами, умирая, отдал оному рядовому сие знамя, умоляя сберечь его, и скоро после сего умер. Рядовой Чайка, приняв оное с благоговением, сохранил при себе. Сей героический подвиг Старичкова, который при самой кончине жизни своей помышлял только о том, чтоб сохранить и доставить к начальству вверенное ему знамя, понуждает меня донесть о том Вашему Императорскому Величеству»[64].

Сразу обращает на себя внимание категоричность, с которой Кутузов описывает подвиг. Из рапорта следует, что Чайка якобы сам сообщил своему командиру о Старичкове и полученном от него знамени Азовского полка. Это утверждение противоречит рапорту Есипова. Возможно, Кутузов, обращаясь к императору, посчитал необходимым опустить излишние подробности, касающиеся идентификации полотнища и установления имени героя, и представил упрощенную картину спасения знамени с четким распределением ролей между действующими лицами. Такой подход кажется вполне оправданным в рапорте императору, так как рапорт, являясь, по сути, представлением к награждению, требовал однозначности формулировок. Вместе с тем именно это, не совсем соответствующее действительности описание, стало основой для изображения подвига Старичкова в последующее время.

Приведенные выше два рапорта являются на сегодняшний день единственными источниками, которые содержат сведения о героическом деянии Старичкова. Однако, имеющаяся в них информация отличается лапидарностью и позволяет лишь в общих чертах представить последовательность событий. Из документов следует, что в сражении при Аустерлице унтер–офицер Азовского мушкетерского полка Старичков, защищая вверенное ему знамя, был несколько раз ранен и попал в плен. При этом он сумел сохранить полотнище знамени, которое, почувствовав приближение смерти, отдал рядовому Бутырского мушкетерского полка Чайке, «умоляя сберечь его». Это произошло через несколько дней после сражения, но где именно, в Брюнне или по дороге к нему, источники умалчивают. Смерть Старичкова не позволила Чайке узнать имя унтер–офицера и полковую принадлежность спасенного знамени. Приняв с «благоговением» полотнище, Чайка хранил «при себе» его несколько дней и, услышав о предстоящем размене пленных, вручил знамя командиру своего полка – подполковнику Трескину. 30 ноября офицер покинул Брюнн, где находились русские военнопленные, и в начале декабря доставил знамя по команде генералу Есипову. Последний 7 декабря переслал его Кутузову, который после выяснения имени героя, рапортовал о спасении знамени Александру I, назвав причастных к спасению знамени лиц: подполковника Трескина, унтер–офицера Старичкова и рядового Чайку.

Рапорт Кутузова от 15 января 1806 г. поступил в Военно–походную его императорского величества канцелярию 25 февраля. Ознакомившись с его содержанием, Александр I повелел: «Сделать из сего выписку для припечатаний к ведомостям, рядового Чайку произвесть в унд[ер] оф[ицеры], а семейство унд[ер] оф[ицера] Старичкова призреть». Эта высочайшая резолюция была подписана на рапорте рукой начальника Военно–походной канцелярии гр. Х. А. Ливена, в обязанности которого входило выполнение проходивших по его ведомству повелений монарха. Как видно, император выразил свое благоволение только Старичкову и Чайке. Еще один участник спасения знамени – подполковник Трескин оказался обойден наградой. Но, возможно, его роль в возвращении знамени не была забыта Александром I. Так, 23 апреля 1806 г. Трескин получил чин полковника, а 2 сентября 1809 г. был назначен шефом Азовского мушкетерского полка[65].

Следует особо подчеркнуть, что проанализированные рапорты Есипова и Кутузова не содержат в себе и десятой доли тех подробностей, которыми так богата литература о Старичкове. В первую очередь, следует указать на несостоятельность утвердившейся еще в царствование Николая I, в «Памятной книжке для нижних чинов», легенды о том, что Чайка «в точности исполнил завещание Старичкова: с равным усердием скрывая знамя, по возвращении из плена, представил его своему начальству»[66]. Такая трактовка событий, повествующая о длительном пребывании знамени Азовского полка в плену и игнорирующая участие Трескина в его спасении, сохраняется в некоторых публикациях до сегодняшнего дня[67]. Кроме того, некоторые авторы вносили свои дополнения в эту легенду. Например, по версии писателя В. Русакова Чайка, вернувшись из плена, «представил знамя в полк, рассказав о том, как оно к нему попало», а по мнению калужского исследователя Маслова, он вообще «бежал из плена и принес знамя на родину» (см. приложения 5, 6). Относительно Чайки «Памятная книжка для нижних чинов» сообщает также о пожаловании ему, помимо унтер–офицерского звания, еще и денежной награды. Это ошибочное утверждение также получило широкое распространение в литературе. Источники обходят молчанием и вопрос о том, где Старичков прятал спасенное им знамя. Этот «пробел» был восполнен в соответствии с воображением писавших о подвиге авторов. Первоначально использовали нейтральную фразу, указывая что Старичков сохранил знамя «при себе». Затем, появились более конкретные обозначения мест и способов хранения полотнища: на ноге, на груди, на животе, под мундиром, «обмотав вокруг своего тела»[68]. Указанные выше несоответствия были связаны с тем, что авторы, в большинстве случаев, опирались не на первоисточники, а на предания и свою интуицию.